Валерий Василевский - В поисках Шамбалы

С тех пор и началась для Виктора жизнь, полная приключений. Он заменил Павла и стал удачливым вором-форточником.

Артём решился перебить рассказчика: – Макс говорил, что история очень интересная, а пока очень обычная.

– Торопишься, парень, – невозмутимо, как обычно, возразил шеф. – Сколько сейчас Винтику лет? Скоро сорок. А я начал рассказывать с шестнадцати. Ну, если короче… В восемнадцать пошёл служить в армию. Стал танкистом, трактористом, бульдозеристом… И вообще – механик, мастер на все руки, как говорят. Отслужил в Прибалтике, вернулся в Опалиху, где жил. Бабка умерла. Дача опустела, разграблена, даже кровати вынесли, бомжи изгадили все вокруг. Куда податься?

Вспомнил одну школьную подружку, которая нравилась. Но симпатия не была взаимной. Где-то она? Разузнал, что замуж не вышла. Живёт одна. Нашёл ее дом. Постучал. Молчание. А дверь возьми и скрипни. Не закрыта. Вошёл. Стол накрыт, тарелка с супом дымится, а никого нет. Вдруг слышит из спальни какой-то шорох, шумок. Осторожно подошёл, прислушался, кто-то хрипит, возится. Открыл дверь, смотрит: на кровати какой-то бугай одной рукой зажал рот девчонке, молчи, мол, придавил её всем телом, вторую руку в карман тянет, что там у него – чёрт знает.

Виктор прыгнул, он всегда был ловок и изворотлив, как угорь, на лету схватил с тумбочки какую-то хрустальную вазу и врезал ею по голове насильнику. Оказалось – убил. Судили, впаяли восемь лет. Посчитали, что превысил меры защиты этой девушки. Хотя в кармане у бугая нашли пистолет.

А интересное в этой истории такое: приехала Марина на зону, где Виктор отбывал срок наказания, и расписались они. Отсидел четыре года, полсрока скостили за хорошее поведение. Двое детей у них сейчас. Марина с ребятами в Бодайбо живёт. Домик построили. Туманов помогал. Знаешь, за что? – Виталий выпил стакан воды – пересохло во рту. Предложил Тёмке, тот отказался.

– Пришлось как-то Виктору под зиму остаться одному с провалившимся под лёд бульдозером. Оставили ему ружьё, брезентовую палатку, железную печку.

Сторожи, мол, друг, утопшую в болоте машину. Иначе потом не найдешь проклятое это место. Два месяца выживал он возле этого болота при 40-50-градусном морозе. Но не просто ждал подмогу. Каждый день осторожно, слой за слоем, долбил наледь, снимая намёрзшую массу воды и грязи.

– Похоже на сказку. Так бывает только в книгах, – возразил Артём. – И уж очень подробно вы всё это рассказываете, словно были рядом. – Молод ты ещё, мало чего повидал на свете. А потому дурак-дурачок!

– Может, я чего и не понимаю. А вот вы, Виталий Афанасьевич, пожалуй, многого не знаете. Дураки-то в нашем языке появились в 17 веке с лёгкой руки протопопа Аввакума. И называл он так почитателей мудрости: риторики, философии, логики. Правда, считал он её бесовской.

Виталий несколько обалдело взглянул на пацана. Откуда, мол, такие знания?

– А позже поборники старой веры «дураками» стали называть защитников исправления богослужебных книг во время реформы патриарха Никона. Ну, а лингвисты полагают, что титул «дурака» был связан с ритуалом посвящения в скоморохи, а происходит это слово от индоевропейского dur – кусать, жалить. Скоморохи, ведь, укушенные, ужаленные – не иначе. Прыгают, чудачат, кривляются…

Виталий удивлённо продолжал молчать, раздумывая: что за помощник у него появился? С Сергеем говорит по-осетински, с грузинами – по-грузински, с армянами – по-армянски.

– Ой, парень, тебе бы именно лингвистикой заниматься, с твоей-то памятью и способностью к языкам. А ты на кухне застрял. – Он помолчал немного, потом решил ответить, почему так подробно знает историю Виктора-Винтика.

– А с Витькой мы служили вместе. Ровесники и земляки мы, из Опалихи. В армии сдружились, а потом встретились случайно в Москве, когда его уже освободили и приезжал навестить родню. Он меня сюда и заманил. Я и в Москве неплохо зарабатывал, но здесь, конечно, больше. И захотелось чуть-чуть попутешествовать, пока не женился.

ОТ АВТОРА

А мне вдруг захотелось повольничать и рассказать о себе, чтобы молодые читатели поняли, с кем имеют дело. Ведь многое, о чём вспоминаю, пришлось пережить и самому. О тех временах молодёжь так мало знает, это так далеко от современости, так непохоже.

Я много путешествовал. Во время войны семью эвакуиировали из Днепродзержинска, где тогда работали родители, в Казахстан. Жили рядом с какой-то воинской частью. Мой (тогда двухлетний) братишка в платьице, сооружённом для него бабушкой, то ли из бывшей скатерти, то ли из занавески, однажды пристроился в очередь к солдатам, получающим в полевой кухне кашу. С того дня в полдень у нас во дворе звучало: рядовой Василевский – на обед!!!

Пока я учился – девять школ поменял в разных городах страны. В первый класс пошёл в Днепродзержинске. Город помнится рыбалкой на Днепре вместе с папой, где он как-то выудил около тридцати сомят, приплывших вместе с плотами с верховьев реки, и майским салютом 1945 года в честь окончания войны. Второй класс – уже в Павловском посаде, где жил тогда мамин брат-художник, вернувшийся с войны.

Привёз он с собой из Германии добычу: пачку швейных иголок, очень они ценились тогда, и альбом с марками да открытками. Красивые, очень познавательные для детского ума – чего только не насмотрелся – королей разных, канцлеров, соборы там были красивые, замки… Однажды бабушка застала меня за просмотром всяких картинок, отняла альбом. Она, учительница, увидела там несколько вульгарных, как посчитала, полуодетых красавиц, танцовщиц… и сожгла альбом. Сколько он сейчас мог стоить – ума не приложу. Но очень много.

Из третьего класса осталась в памяти моя фотография в пионерском галстуке, ботинки, доставшиеся мне из посылок, присланных в помощь стране американцами, да гостиница в Рязани, где во дворе мама готовила на костре обеды для семьи. Ижевск откликается в памяти замечательной рыбалкой да стоянием в очереди за хлебом. Потом был уральский городок Чусовой, где в нашей убогой комнатёнке тараканы во время обеда падали в тарелку с потолка.

Пятый класс запомнился театральными закулисами в городе Рыбинске (тогда Щербакове), где я постоянно пропадал: папа с мамой на сцене, а я в маленькой комнатке рядом, где стояла шахматная доска и куда по очереди, уходя со сцены, садились мои партнеры. Здесь я впервые увидел Павла Кадачникова – живое воплощение любимого героя из кинофильмов «Повесть о настоящем человеке» и «Подвиг разведчика». Он проездом был в Щербакове, и встретился с коллективом театра.

На следующий год, уже в театре Калуги, то ли партнеров не было, то ли шахмат, но почти всё время проводил на балконе или в оркестровой яме: там впервые услышал дуэт Бунчикова и Нечаева, потом Людмилу Лядову, взахлёб хохотал, наслаждаясь «Свадьбой в Малиновке», особенно игрой Михаила Водяного, с которым через тридцать лет вспоминал эти гастроли его театра оперетты, когда он отдыхал в Кисловодске и мы часто общались.