Валерий Василевский - В поисках Шамбалы

Вот так один из лучших поэтов России обсуждал на встрече со взрослеющим мальчишкой Катаевым его стихи. Поэту важно было увидеть не рифмотворчество, этому можно научиться, а умение видеть суть дела, предмета, явления и образно передать свои ощущения читателю…

Долго они говорили в этот вечер. Говорили двое, Артём лишь слушал. Но уйти не хотел, он впервые присутствовал при полёте мыслей, а не бильярдных шаров.

Вернувшись в свою комнату, застал Макса снова с бутылкой пива в одной руке и газетой в другой.

– Что пишут твои собратья? – спросил Артём, отвыкая от выканья.

– Это «Кавказская здравница», старая газета, прихватил в Пятигорске на всякий случай. Посмотрю, думаю, что там мой друг Венька пишет. Нет его материалов. А из новостей для тебя одно интересно: братья Вайнеры отдыхали в Кисловодске, не встречал?

– Нет, не случилось. Но знаю, что побывали они в гостях у моего знакомого, зовут его Шуриком Шараманом. Знаменитый картёжник, катала, как теперь говорят. Он случайно с ними познакомился, сидел в парке на лавочке возле колоннады. Один его партнёр подбежал занять денег. Ставки в игре, которая проходила неподалёку в шахматном павильоне, резко повысились. Попался какой-то лох, хорошо его заманили, оставалось провести заключительный удар. Шурик достал довольно толстую пачку купюр, и не считая, отдал.

– А не обманут? – проходя мимо, спросил Георгий Вайнер, по прежней сыщинской привычке не упустивший из виду удивительную сцену.

– Меня? – искренне удивился Шурик. Этот ответ остановил чутких на слово и интонацию писателей. Слово за слово – познакомились, сходили в кафе, выпили пивка. А потом Шараман и пригласил их в гости вместе с друзьями.

– Так ты вхож в мир картёжников! – констатировал Макс.

– Кое – чему они меня научили, – неохотно признал Тёмка, подумав, что напрасно рассказал подробности.

– И в преферанс играешь?

Внезапно проснувшийся в нём Темнила усмехнулся и промолчал.

Макс уловил усмешку. – А в «Банк»? Знаешь такую игру?

Тёмка не выдержал: – Играю и в рамс, буру, очко, терц, штос, и в «Фаро», и в «Баязет»…

– О-о-о, – восхитился Макс. Но желание поддеть мальчишку не оставило его. А историю-то борьбы с картами в России знаешь?

– Хазар, так зовут и в Москве сейчас очень известного картёжника, а в школе его называли Серёжкой Хазаровым, немного рассказывал.

– Ну, вечернюю лекцию я сегодня устраивать не буду, хотя знаю на эту тему много, писал материал для одного журнала. Только скажу, что Уложение 1649 года, это свод законов того времени, предписывало замеченных в игре « в картах и зернью» приравнивать к «татям». На первый раз их били кнутом, на второй – отрезали левое ухо, а при третьей попытке отправляли на каторжные работы.

Через полтора века ослабели законы, запрещено было лишь организовывать игорные дома, а за участие в азартных играх налагались взыскания, довольно умеренные по тем временам. А в начале 20 века объявление игры азартной, а следовательно, запрещённой, зависело уже не от закона, а от распоряжения министра внутренних дел.

– Видно, министр этот был в доле у картёжных профессионалов, – пошутил Артём. – Ведь в Кисловодске в то время, рассказывал мне один знающий гид, было много увеселительных заведений. Самое известное, «Казино», помещалось на даче «Мавритания» госпожи Барановской, где были ещё летний театр, ресторан и воздушная терраса. Неподалёку, на даче некоего Балабанова, приютилось «Филантропическое собрание».

В июне и в июле, когда к нам на Воды приезжала воистину «золотая» публика, картёжники снимали очень богатый урожай. Не бедствовало и само казино. Помню, гид говорил, что в первый же сезон, который считали неудачным, «Казино» отчиталось прибылью в 80 000 рублей. Для сравнения могу добавить, что приём одной нарзанной ванны стоил от 25 до 40 копеек! Поэтому «Филантропическое собрание», которое отчисляло 40 процентов от прибыли на благотворительные дела, тоже процветало.

А уж заезжие шулеры тем более. Количество проигравшихся и разорившихся картоманов никто не считал. Но в конце сезона выяснили, что за эти несколько месяцев случилось 10 самоубийств.

– Вот и ты, Артём, прочитал мне лекцию. Счёт равный: один-один. Но я всё равно в выигрыше, понял, что с тобой играть в карты не стоит. Я азартным становлюсь, когда какое-нибудь дело всё же начинаю. Это – не начну. Спать! – скомандовал он.

На следующий день Артём собрался выбрать часик и смотаться на прииск. Посмотреть, наконец, как добывается золото. Во второй половине дня работы было уже мало, он отпросился у Виталия и вышел на дорогу, чтобы поймать попутку. Вскоре она появилась. Из кабины КАМАЗа выглянул Сергей!

– Ух ты, снова нежданная встреча. Здорово, кормилец. Подвезти? Садись.

– Так ты шоферишь здесь, земляк!

– Подожди, скоро в начальники вырвусь, – пошутил осетин.

Минут пятнадцать болтали о том, о сём. Сергей похвалился, что получил письмо от подруги, она медсестрой работает в санатории «Ласточка». Правда, вести печальные: заболел Степан Гайкович Айрапетов…

– Это главврач, который тебя на работу принимал? – уточнил Артём. – А я вспомнил, что мне о нём рассказывал Леван, мой старший товарищ, живём рядом. Он как-то по случаю выполнил просьбу одного друга – отвозил на своей машине в «Ласточку» трёх гроссмейстеров: Льва Полугаевского, Леонида Штейна и Ефима Геллера. Они участвовали в каком-то шахматном турнире в Кисловодске. Уговорил их знакомый врач, друживший с Айрапетовым.

– Да, я знаю его, это Валентин Погосян, бывал в «Ласточке» он, и оба очень любили шахматы. В тот день устроили в санатории вечер воспоминаний, Геллер ведь тогда только вернулся из Исландии, где был тренером Спасского, проигравшего матч на первенство мира Фишеру.

– Странно только, что гроссмейстеры согласились поехать в гости к незнакомому человеку в другой город.

– Разгадка проста: с ними был еще корреспондент «Кавказской здравницы», кандидат в мастера, писавший заметки с этого турнира.

– Встречался я с ним пару раз, – усмехнулся Тёмка.

– Сам он дружил со Степаном Гайковичем. – продолжал Сергей, – часто играл с ним, давая фору. Он как-то и рассказал гроссмейстерам о необыкновенной судьбе этого человека, его авторитете. Ведь в одном из корпусов санатория, дачей его называют, останавливаются только очень весомые люди. В позапрошлом году был секретарь ЦК партии Фёдор Давыдович Кулаков, который недавно умер при загадочных обстоятельствах. Постоянно, ещё с комсомольских времён, наезжает первый секретарь крайкома Михаил Сергеевич Горбачёв… Не думай, что только из-за комфортных условий отдыха они сюда едут. У Горбачёва по краю много нужных людей.