Наида Баширова - Конец игры

– Прости, Амир, я не хотела будить в тебе невеселые воспоминания. Особенно в такой день. Прости.

Она приблизилась к нему, дотронулась до его руки. У нее было виноватое выражение лица, и он успокаивающе сжал ее пальцы.

– Ты меня тоже прости. Мне не надо было начинать этот разговор.

– Это, наверное, Чингиз тебя заразил. – Он непонимающе уставился на нее. – Не так давно он заявил мне и Максиму, что нам пора перестать валять дурака и пожениться.

– И что же ты? – не сразу спросил он.

– Я трусливо поджала хвост и сбежала.

– И Максим позволил тебе это? —он недоверчиво взглянул на нее.

– Ему не оставалось ничего другого. Он знает, что на меня нельзя давить.

– Джентльменство может дорого стоить Максиму.

– Что ты имеешь в виду?

– Что найдется кто-то понапористей и смелей и уведет тебя.

– Ты думаешь, со мной это будет так просто? Пришел, увидел, победил?

– Нет, не думаю. Тебя нужно завоевывать шаг за шагом.

Наргиз сделалось весело.

– Я не военный трофей. Меня не нужно завоевывать, – заявила она.

Амир словно не слышал ее.

– Максиму нужно изменить тактику, если он хочет продвинуться хоть немного в своем ухаживании.

– Только не смей указывать, что ему делать.

– Я и не подумаю. Он не примет от меня никаких советов. Если ты не заметила, он ревнует тебя ко мне.

Она весело засмеялась.

– Его ревность беспочвенна.

– Да, беспочвенна.

Он произнес это таким ровным и бесцветным голосом, что Наргиз удивленно взглянула на него. По его лицу ничего нельзя было прочесть, оно было непроницаемым, как темная гладь воды. Не желая углубляться в эту щекотливую тему, она вернулась к готовке – ей предстояло еще столько сделать, и тратить время на непонятные разговоры было некогда.

И сейчас, сидя за красиво сервированным столом, она выслушивала от друзей комплименты своим кулинарным способностям.

– Господи, как же давно я не ел голубцы из баклажанов! – восклицал Чингиз, заправляя баклажаны, начиненные докрасна прожаренным фаршем, чесночным соусом.

– Очень вкусно, – подтвердил Максим, делая то же самое. – Ты превзошла саму себя, Наргиз.

Максим, который не раз гостил у родных Чингиза в Баку, хорошо знал и любил кавказскую кухню и теперь с удовольствием пробовал блюда, приготовленные Наргиз.

Сама Наргиз ела мало, она успела насытиться запахами, когда готовила, и теперь с удовольствием ухаживала за мужчинами, подавая им все новые и новые блюда. Как и полагалось, было произнесено множество тостов в честь юбиляра. Чингиз с Максимом были знакомы с Амиром чуть больше года, и если в начале знакомства между ними и возникали некоторые недоразумения, то после они прониклись взаимной симпатией, и теперь их соединяла настоящая крепкая мужская дружба.

После тостов и здравниц они перешли в малую гостиную. Чингиз, не дожидаясь приглашения, сел за рояль и начал играть своего любимого Брамса. После за роялем его сменили Максим и Амир. У всех троих было начальное музыкальное образование, и по их игре можно было предположить, что посещали они музыкальную школу не из-под палки.

– Ну а теперь нам сыграет Наргиз, – сказал, вставая со стула, Амир.

Чингиз с Максимом удивленно переглянулись. Они знали, что Наргиз не умеет играть, она неоднократно сокрушалась по этому поводу и говорила, что больше всего на свете хочет научиться играть на фортепиано.

Наргиз неуверенно взглянула на друзей, но послушно села за рояль и опустила пальцы на клавиши. Она играла знаменитую мелодию Альбинони. Возможно, ей не хватало техники, но играла она с большим чувством, отдавшись во власть печальной и одновременно светлой музыки гениального итальянца. Друзья долго аплодировали ей.

– Когда ты успела научиться игре на фортепиано? – удивленно спросил Чингиз, подходя к ней.

– Брала уроки у Амира. Промучился он, конечно, здорово – я была не самой прилежной ученицей, но кое-чего все-таки добился. Правда, нот я по-прежнему не знаю, подбираю на слух, но тут уж ничего не поделаешь.

– Почему ты держала в тайне свои занятия? – спросил Максим. – Мы бы тоже могли дать тебе уроки музыки.

– Но ты ведь сам говорил, что мне медведь на ухо наступил и учить меня игре на каком бы то ни было инструменте – пустая трата времени.

– Неужели я это говорил? – пробормотал Максим.

– Говорил-говорил! – засмеялась Наргиз. – Вот я и решила доказать тебе обратное.

– У тебя это получилось. Беру свои слова обратно и готов помочь тебе одолеть нотную грамоту.

– Ловлю на слове.

Праздничный ужин продолжался. Они ели, пили, слушали музыку, говорили о пустяках, много шутили и смеялись. И никто из них не знал, что вот так вместе, вчетвером, им суждено будет собраться вновь очень и очень не скоро.

Через месяц Чингиз уехал в Соединенные Штаты и исчез. Но еще до этих событий, принесших друзьям большие волнения и тревоги, Наргиз съездила в Мурманск, куда была приглашена Ольгой Григорьевной, женой бывшего генерала ФСБ Алексея Петровича Солоницына. В ближайшее воскресенье должен был исполниться ровно год с момента его исчезновения, и Ольга решила отметить эту своеобразную дату.

Наргиз хорошо знала, что предшествовало внезапному исчезновению генерала. Журналистское расследование, которое она вела по поручению главного редактора «Московского комсомольца», привело ее в Мурманск, где она и познакомилась с Алексеем Петровичем. Казалось, он сразу проникся к ней симпатией и взялся помочь в расследовании. Он даже познакомил ее со своей женой и, беспокоясь за ее безопасность, окружил заботой и вниманием. Но, как оказалось впоследствии, в той запутанной истории, когда Наргиз искала тех, кто покушался на жизнь Амира Караханова, а потом и тех, кто убил его жену и дочь, Солоницын сыграл не последнюю роль. Но узнала она об этом много позже, когда генерал исчез не только вместе с деньгами бизнесмена и кандидата в депутаты Госдумы Нагиева, но и прихватив заодно миллионы Машерова, которыми должна была распорядиться она, Наргиз. Исчез не один, а с молодой и красивой женщиной, дочерью губернатора Мурманской области Еленой Нагиевой, задумавшей отомстить бывшему мужу за обман и предательство и преуспевшей в этом. Рауф Нагиев, по ее милости, не просто расстался со значительной частью своего многомиллионного состояния – его едва не обвинили в гибели жены и дочери Караханова.

Ничего этого Ольга Григорьевна не знала, полагая, что исчезновение мужа связано с его профессиональной деятельностью. Ни правоохранительные органы, ни Наргиз не стали выводить ее из заблуждения. Поверить, что Ольга Григорьевна не имела никакого отношения ко всей этой истории, было несложно. Женщина явно пребывала в шоке, потеряв мужа, и едва не лишилась рассудка. Наргиз, обеспокоенная ее состоянием, вырвала ее из привычного круга и привезла в родной город, где в течение почти двух месяцев та медленно приходила в себя. Последующие месяцы они регулярно перезванивались, а теперь Ольга Григорьевна пригласила ее в Мурманск, и отказать ей Наргиз не могла. Собираясь в этот северный город, она не рассчитывала услышать какие-то новости о Солоницыне, уверенная, что если бы они были, она узнала бы о них в числе первых.