Елена Ударцева - Верхняя Волынь. Кворила. Деревенский детектив

Окна Полининой комнаты выходили во двор, поэтому она не видела того, что видел её папа. Всеволод Михайлович курил на балконе вторую сигарету за раз. Так он делал редко, в минуты крайнего волнения. Сейчас волнение зашкаливало, он раздавил сигарету о дно чугунной пепельницы и вытащил из пачки третью. Внизу, под балконом, Артём Исаковский, сосед и вечная безответная любовь единственной кровиночки Полюшки, целовался с юной нимфой. Наталья Дмитриевна ахнула.

– Ты ей сказал?

Всеволод Михайлович мотнул головой – нет.

– Чем она занята?

– Платья меряет. Даже утюг попросила. Да она сроду сама не гладила! Может, с ума сошла?

– Не с чего с ума сходить, она ж ещё ничего не знает.

Наталья Дмитриевна приобняла мужа.

– И что делать? Потеряем же её. Видел, что она из института притащила?

Всеволод Михайлович кинул взгляд на валяющиеся в комнате брошюры про «Земского доктора». Он сурово погладил жену по руке.

– Не поедет она туда. Ладно, зови.

Наталья Дмитриевна ахнула – зачем? Всеволод Михайлович пригладил седеющую голову.

– Узнаем, почему наряжается.

– По-о-оль! Полюшка! – тут же пронеслось по квартире и ближайшим улицам.

Внизу, у подъезда, Артём Исаковский оторвался от юной нимфы, засунул её в машину и, встряхнув чубом, взглянул наверх. Всеволод Михайлович предусмотрительно присел и теперь наблюдал действия Артёма через еле приметную щель. Наталья Дмитриевна каждый раз его шпыняла починить балкон, потому что в щель задувал снег. Но лишиться стратегического наблюдательного пункта Всеволод Михайлович не мог, потому ремонт балкона саботировал.

Полина предстала пред родительские очи в белом платье с бирюзовыми цветами по подолу. Ладная, крепкая. Складочки от мамулиных пирожков Полина замаскировала толстым бирюзовым ремнём, а грудь ничем не маскировала. Волосы распустила по плечам и сбрызнула водой – кудри завились сами. В общем, вместо пыток довольные родители принялись умиляться деточке.

– Смотри, отец, какая все-таки красотка у нас Полюшка! Глазки блестят! И талия! Гляди, гляди какая талия!

– Ты на ноги посмотри! Вот где ювелирная работа! В мою породу пошла.

– Ой, да ну тебя. «Порода», «порода». Вот уедет такая порода в деревню, и всё! Пропадёт.

– Какая деревня? – встрепенулась Полина.

Любовь родителей – это прекрасно. Но от них же совершенно ничего нельзя скрыть. Брошюры, которые в спешке кинула в мусорное ведро, лежали на журнальном столике. Отлично! Просто отлично! Теперь родители начнут причитать, это займёт у них часа три. А Полине надо спешить. Скоро придёт Артём. Пресекать родительские терзания надо на корню.

– Если вы про буклеты, то я никуда не еду. Мне от министерства предложили, но я отказалась, потому что выхожу замуж.

Родители ахнули.

– За кого? Когда?

Полина поправила причёску.

– За Артёма! Я вчера видела, как он кольца покупал, теперь эсэмэску прислал, что хочет поговорить. Так что извините, дорогие родители. Я вас люблю, но хватит мне быть Полиной Гранкиной. Буду Полина Исаковская!

Всеволод Михайлович взглянул на Наталью Дмитриевну. А Наталья Дмитриевна сделала круглые глаза Всеволоду Михайловичу. За долгие годы замужества они привыкли понимать друг друга без слов. «Итить» и ужас летали в воздухе… Но сказать супруги Гранкины ничего не успели, потому что в дверь позвонили. Два коротких, один длинный – старый детский код. Наталья Дмитриевна крепко сжала руку Всеволода Михайловича, тот охнул.

За дверью стоял Артём Исаковский собственной персоной. Сердце колотилось так, что могло заглушить ударные на рок-концерте. «Сдерживайся, не лыбься, как полоумная», – Полина повторяла про себя мантру, усилием воли удерживая рот от идиотской улыбки. Губы сами ползли к ушам, щёки пылали. Чтобы сдержаться, Полина сцепила руки за спиной. Это всегда помогало – спина выпрямлялась, мысли переставали скакать, выстраивались в ряд. Ладони вспотели, пришлось тайком вытереть их о платье.

«Не лыбься!» – напомнила себе Полина и ущипнула себя за попу. Нужно будет расплакаться, как в детстве, когда Артём запулил в неё леденцом. Он ожидал, что она поймает, но Полина не распознала манёвр. Впрочем, сейчас тоже.

Артём очаровательно улыбнулся, взял её за обе руки.

– Ты – отличный друг, Полька. Да без тебя я бы и школу не закончил, а теперь из интернатуры выпускаюсь! Ты всегда меня выручала. С самого первого дня, как мы сюда переехали. А тёть Наташа с дядь Севой вообще, считай, меня вырастили. Поэтому я подумал. Больше реально некого. Короче, вот.

Артём протянул ей чёрный футляр с двумя кольцами. ДА! ДАДАДАДА! О, да-а-а-а-а! Внутренняя Полина танцевала танец бешеных бизонов, неприлично гоготала, дрыгала ногами и вела себя крайне вызывающе, танцуя канкан в своей голове. Наружу просочился звонкий вскрик и улыбка радости. Артём выдохнул.

– Думал, будет сложнее. Здорово, что ты согласна. Вроде как шафер – всегда мужчина, друг жениха. А я просто не знаю, кто кроме тебя может стать моим свидетелем! Ты ж единственная всегда рядом. Вот. Кольца отдашь во время свадебной церемонии. Еще потренируешься на репетиции. А это – пригласительные, – он всучил бордовый конверт и крикнул в приоткрытую дверь. – Тёть Наташ! Дядь Сева! Вы тоже приглашены!

Артём крепко обнял Полину, дружески постучав по плечу. Ни он, никто другой не слышали, как внутри Полины оборвались танцы, лопнули струны, канкан застыл, а солнце заволокло тучами. Оставались небольшие проталины, чрез которые лились лучи надежды.

– Кем мне надо быть?

– Свидетелем, кем же еще! Ну, шафер мне больше нравится, но Женька настаивает на

«свидетелях» … Иеговых…

Артём засмеялся слишком громко для вечернего подъезда, слишком нервно. Эхо его смеха вонзилось в Полины перепонки.

– Какой Женька? – Полина слышала свой голос отдельно от себя. Он скрипел.

– Какая!

Артём с готовностью вынул из кармана мобильный и принялся листать фотографии. Перед Полиной на маленьком прямоугольничке улыбалась, кривлялась, показывала сердечки и посылала поцелуйчики дочь профессора Тихомирова, хрупкая девочка Женечка. Та самая, с симпатичным помолвочным кольцом, которая выходила из кабинета отца сегодня.

– Но я… Я думала, мы… Что с нами?

Полина привычно дотронулась до Артёмовой чёлки, он отстранился. Луч надежды погас. Артём улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

– Полиш, я тебя обожаю! Ты – мой лучший друг. Я хочу, чтоб так до конца жизни и оставалось.

Лицо Полины позеленело. На нём разом отразились и непонимание, осознание, ярость. Артём покраснел от смущения и неловкости.

– А, ты про это… Ну, я же женюсь. Давай не будем портить сексом хорошую дружбу? У нас вряд ли что-то серьёзное получилось бы. Забыли, да?