Влад Костромин - 700 граней

В холле его поджидал еще один сюрприз: Лиза села на кол к вампиру, по которому ползали фиолетовые глазки.

– Чего уставился? – грубо спросила девушка. – Глазки мои, не видишь что ли?

– Простите, я подумал, что это картошка… – на всякий случай, Фай нащупал в кармане шприц.

– Дебил! – вампир, будто суетливый старьевщик, убирал вещь за вещью в прозрачный рюкзачок.

– Не обращай на него внимания.

– Достали просто эти теплокровные расисты! – уверенно надел счастливую чёрную кепку с белой надписью и накинул сделанную из кенгуру тёмно-красную куртку с рюкзаком на животе. – Глянь, как он на меня зыркает! Так бы и вбил в меня кол! Так бы залил раскаленного серебра мне в глотку!

– Да ну вас, кровососы-лузеры, – Фай плюнул и пошел в офис.

– Ты что плюешься, козлина теплокровная? – неслось вслед. – Мы тебя еще высосем, шовинист!!!

– Очнулся, гипс, – донеслось из офиса.

– Что за гипс? – не понял Фай. – Почему он очнулся?

– Осень была, – продолжал рассказ Чернокнижник, – Это был вторник, как сейчас помню: дождь, грязь, крики прохожих, грузовик с мукой грубого помола, вот гипс и очнулся.

– Н-да, – протянул Криспиан, – бывает же такое?

– И главное, прикинь, музыка, – Чернокнижник изобразил руками, будто дирижирует оркестром. – А дальше свет упал на ее лицо, Бог ты мой, ну и «красавица»!!! Женщина лет сорока, сидела под деревом возле тротуара, одета не пойми во что, двух передних зубов нет, под глазом вырисовывался синяк, видимо упавшего отсвета, волосы в беспорядке, а изо рта шел убийственный запах перегара.

– Ты еще и понюхать ее успел? – заинтересовалась катающаяся на напольном вентиляторе Фабиолла. Она была в белом шелковом халате, под которым ничего не было. Пояс, окутывавший халат, был развязан – створки расходились в стороны, волнительно трепеща под потоками прохладного воздуха.

– Не успел, пришлось от гипса убегать.

– А-а-а, – она потеряла интерес к дальнейшему разговору и стала плеваться в висящий на стене календарь с председателем Счетной палаты в купальнике из аудиторской отчетности.

– А дальше что было? – спросил Фай.

– Дальше я поехал в Гальяново, но это уже другая история.

– У меня тоже есть история, – начал Криспиан, – внимайте! В местами больших лужах отражалась оранжевая луна…

В комнату заглянул парень в деревянных сабо.

– Пацаны, Ричарда не встречали?

– Нет, – Крисп со значением посмотрел на Фая, – не было его сегодня. А что?

– Сергей меня звать, может, слышали? Не подскажешь где тут ломбард? – стал поигрывать стопкой «серебряных» талеров.

– Тебе не в ломбард, а в скупку цветного лома надо, – сказал Мартин.

– Ремонт делал на крыше и нашел. Вот… посмотри! – не унимался тот. – Я вообще лозоходец в третьем поколении…

– Ищи себе других лохов, лохоходец, – отрезал Чернокнижник.

– Не верите? Сейчас покажу свою лозу из китового уса…

– Я тебе сейчас покажу лозу из хрена моржового! Вали отсюда! – Мартин ловко швырнул в Сергея томик Лютера Кинга.

Тот, схлопотав в лоб, цокнул сабо, как Боливар копытами и упал в коридор, талеры брызнули в офис. Дверь закрылась.

– Умеешь ты с клиентами работать, – ядовито сказала Фабиолла.

– Да, я такой, вернул его в бессознание, которое он ненадолго потерял, – Мартин бережно собрал «талеры». – Монисто бабке сделаю. На Ивана Купалу подарю, порадую старую греховодницу.

Вытащил из кучи мелочи блестящую золотом карточку размером чуть больше визитки с надписью «Корган Купалыч».

– Что это? – спросил Фай.

– Это и есть тот самый БТТ! Билет в Театр Теней!

Зазвонил дореволюционного вида телефонный аппарат. Фай поднял трубку. Послышался женский крик. Звуки по трапу сходили с трубки и скапливались горкой на полу.

– Тебе не звонил брат? – кричала женщина. – Сейчас по телевизору передали, что его вызвали в сборную.

– В сборную? Какую еще сборную? – удивился Фай.

– Да уж, – скривила трубка недовольную рожицу. – Ты еще не проснулся, малыш. В сборную по футболу.

– Сборную России?

– Нет, блин с икрой, Канады!!! При таких атлетических габаритах, ему там самое место.

– Извините, у меня нет брата, – Фай положил трубку на место, ногой растер кучку звуков и попятился назад. Сделал пару шагов по чавкающему зеленоватому мху и остановился.

Перед ним возник размахивающий прижимными присосками космонавт.

– Где край вашей планеты? – глухо прокричал он из гермошлема с флуоресцентной надписью «Старярдер».

– Эт чо за апогей? – удивился Криспиан.

– Видать, коммивояжер, – Фабиолла лениво слезла с вентилятора, запахнула створки, потом халат, почесала жабры, сорвала горстку мха, с аппетитом счавкала ее. – Напольные покрытия из искусственного мха продает.

– Креативненько, – Крисп с сомнением посмотрел на «космонавта» и на всякий случай достал энергетический пистолет – память об убиенном Лебовски.

Космонавт словно выплюнул сам себя из шлема.

– Это вы на Серегу Тапочка наехали? – спросил он.

– Ты чо за кондом бронированный? – Крисп почесал себя за левым ухом стволом пистолета. – Предъявлять нам пришел?

– Я Семен Если Чвак-гланг. Слыхали?

Коллеги Фая переглянулись.

– Мартин, мочи козла, – вынесла вердикт Фабиолла.

Чернокнижник метнул очередной том непознаваемой мудрости М. Л. Кинга, но Чвак-гланг оказался не так прост. Он, уклоняясь, перекатился в сторону, рывком рванув фаермёт из кобуры, но тот зацепился за какой-то шнурок и глупо упал в зеленый мох. Семен выбросил левую руку в сторону Мартина, другой рукой вдавил сразу две кнопки на запястье выставленной на продажу руки. Чернокнижник отбил летящую конечность книжкой.

Семен посмотрел на неудачно выроненный фаермёт, прикидывая, как можно быстрее до него добраться. А затем, оба не сговариваясь, прыгнули: Семен к двери, фаермёт в сторону Фая. Тот отбил нелепую, с точки зрения физики, вещь ударом ноги. Ветер принес голос женщины:

– Сеня, да-а-а-а-мой!

Семен снял с головы коробку, которая совсем недавно была шлемом, подхватил хитро обмотанную изолентой палку, изображающую фаермёт, и был таков.

– Что это было? – спросил Фай.

– Без понятия, – пожала плечами Фабиолла и, вытащив из шкафа утюг, начала гладить свою футболку. – Значит, какое-то пси – излучение.

– Как-то в детстве, выкапывая с Отцом и Мамашей картошку на нашем маленьком огороде около дома, я тащил одновременно два мешка по земле, так же было тяжко, – сказал Мартин и подобрал труд М. Л. Кинга, шлем от скафандра и непонятную физическую штуковину. – Подарю всю эту требуху деду на Новый год.

– Жалость портит людей и собак, – сказал Крисп и зевнул. – Ну и скукотища.

– Клиповое мышление, – тоном знатока сказала Фабиолла, – воспитанное комиксами, постами в ЖЖ и Голливудом. Везде оно разъедает стеклянный ареал, вбитый кусками в землю ограничений. Оно может лежать, отказываясь от малейших движений, и смотреть в проплывающую мимо пустоту с нескрываемым вожделением.