Евгений Ташук - После того… Роман-демотиватор

– Я что – похож на джина? – спросило, мило оскалившись, существо из бутылки.

– Вообще-то я никогда не видел джинов, но ты не похож… – Гарик смолк, чтобы подобрать слово. – Как бы сказать… вроде бы на чёрта, что ли…

– А ты что – раньше видел чертей? – рассмеялось существо.

– Нет, не видел…

– В некотором смысле ты прав, я не джин… и даже не вискарик!.. – хохотнул, довольный своей шуткой, не джин и представился: – Хасан Абд Рахмани ибн Ха-Топа… из тех, кого вы называете чертями.

– Как-как?.. – переспросил Гарик, продолжая воспринимать существо за джина, ибо для него не было никакой существенной разницы между чертом и джином.

– Ха-Топа, говорю… – повторил чёрт.

– Ааааа… Старик Хаттопыч, что ли?..

– Ну, не такой уж и старик еще… – кокетливо произнес чёрт. – Всего-то семь соток годков еще… – после чего добавил, подыгрывая Гарику: – Слушайся и повинуйся мне, о человек!..

– Постойте, постойте!.. – возмутился Гарик. – Это вы мне должны повиноваться! Во всех сказках так!..

– А ты что – думаешь, в сказку попал? Нет, мой дорогой, это реальность! Я бы даже сказал, соцреализм!.. – чёрт с ухмылкой взял со стола газету «Правда» с фотографией Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева на передовице и сунул ту газету Севе под нос.

– Ну, ты мне еще про диалектический материализм задвинь и историю КПСС! – отмахиваясь от газеты, съязвил Гарик, явно опечаленный отсутствием шнапса и каким-то неправильным, по его мнению, джином-чертом.

– Историю КПСС?.. Да запросто! Вот, помню, сижу я, значит, на XIX съезде ВКП (б) в президиуме – как раз между Ворошиловым и Сталиным… Так Сталин мне и говорит…

– В президиуме?.. – удивился Гарик. – Съезда партии?.. Черт?..

– Ну, да… Я тебе больше скажу – в любом президиуме только черти и сидят! Людей туда вообще не пускают – не приматское это дело. Впрочем, тебе нельзя знать об этом…

Ха-Топа замолчал, оборвав свой рассказ, так и не поведав изумленному Гарику том, что же ему сказал Сталин…

– А как вы попали в эту бутылку? – поинтересовался Гарик.

– За лояльность к высшим приматам. Меня понизили, но из-за невозможности отнять навыки высокого порядка, засунули в бутылку.

Не в меру любопытный Гарик уже хотел спросить о тех, кто имеет навыки выше высоких и умеет засовывать целого чёрта в бутылку, как вдруг опять раздался стук в дверь, и Сандалетовский голос спросил:

– Сева, ты дома?.. Открой – я же слышу голоса!.. Кто у тебя там?..

Гарик не успел ответить, как Ха-Топа, воспользовавшись навыками высокого порядка, принял облик своего старого друга Иоганна Вольфганга фон Гёте, подошел к двери и, невзирая на отчаянные жесты хозяина комнаты, открыл дверь, запустив незваного гостя.

– Таааак… – удовлетворённо протянул комсорг, увидев бутылку. – Пьем, значит!.. Говорил тебе – попадешься у меня! А вы, товарищ, кто будете? У вас пропуск в общежитие режимного КБ имеется? – переключился Сандалетов на джина. – Сева, у тебя незарегистрированный в бюро пропусков гость? Ну, ты попал!..

Комсорг подошел к столу, вытащил из папки бланк протокола проверки комнаты и собрался уж было что-то писать, как Ха-Топа спросил у него:

– А вас, мил человек, давно не посылали плантации хрена окучивать?..

– Что?.. – растерялся Санька, не привыкший к такому обращению, ошарашено посмотрев на чёрта.

– Я говорю – не пойти ли вам в сторону бычьего фаллоса? – миролюбиво повторил чёрт. – Впрочем, могу предложить варианты: к примеру, в анус единорога… Дальше продолжать?..

– Я!.. Да я!.. – вскочил потерявший дар речи Сандалетов. – Да я на вас в партком жаловаться буду! Да ты у меня из КБ вылетишь!.. – и Санька стремглав выбежал из комнаты.

– В зад, похоже… – Ха-Топа проводил взглядом выбежавшего комсорга.

Гарик метнулся к двери и закрыл ее на замок, после чего вернулся к чёрту:

– Да ать твою рать! Что ты натворил?! Мало того, что из-за тебя мне шнапса не видать, так теперь точно из общаги попрут!..

– Да успокойся ты!.. – беспечно сказал джин. – Сейчас все улажу…

Джин сделал магический пас руками, как показалось Гарику, и… и исчез!.. Через секунду джин появился дымным серным столбом перед Сандалетовым и, материализовавшись в собственном облике, рыкнул на него так, что Санька от страха шумно наложил себе в штаны весьма пахучие экскременты.

– Сейчас я тебе, кансамолец ты наш, голову оторву, но сначала заставлю съесть горячее блюдо в твоих штанах! – сказал с широкой ухмылкой Ха-Топа, обнажив клыки.

– Ззззза что? – еле вымолвил Сандалетов.

– Зззззза Гарика! – передразнил его Ха-Топа.

Сандалетов, сотрясаемый от страха позорной трясучкой, недостойной бравого комсорга, упал перед Ха-Топа на колени и взмолился:

– Ннннне надо, пожжжалуйссста, я никому никогда не скажу, честное комсомольское!

– Хорошо, гаденыш! На первый раз, несчастный, поверю. Но помни – я за тобой, засранцем, буду приглядывать! – сказал Ха-Топа и исчез, оставив трясущегося от страха комсорга наедине с мокрыми штанами.

…В этот момент Гарри Таратута проснулся. За окном было уже утро, и вовсю светило солнце. Гарри вспомнил свой сон и сладко потянулся. Ему снились три совершенно обнаженные девушки невиданной красоты и нежности, он целовал их ноги и называл богинями… Правда, потом в сон ворвалась жена и, размахивая скалкой, точно свирепый янычар своим ятаганом, разогнала всех богинь к едрене фене, заявив своим появлением торжество атеизма… Ну, если и не атеизма, то монотеизма точно – поклоняться иным богиням, кроме как своей жене, Гарри запрещалось категорически под страхом Семейной Инквизиции. Одна только отрада и была у Гарри – работа!..

Эх, все же хорошо, что тогда бес Ха-Топа открыл ему тайны человеческого разума, благодаря которым Гарри сделал секретное психиатрическое открытие и стал самым молодым профессором Медицинской Академии Наук. Правда, имя пришлось поменять – это уж в КГБ настояли: в те годы всем секретным академикам и профессорам имена меняли – не избежал этого и Гарри Севастьян, ставший Гарри Таратутой и заведующим Мамоновской психиатрической клиникой.

Мамоновский филиал секретного нейро-психиатрического НИИ после развала Союза сократили и ликвидировали, а Вагиз Арутюнович же пошел на повышение, возглавив краевую психиатрию. Все в жизни Гарри Таратуты было шикарно, за исключением одного «но» – Санька Сандалетов, по кличке Сандаль, бывший комсорг, который внезапно на гребне перестройки подавшись из мелких шантажистов в рэкетиры, со временем стал лимонистым боссом, как называли индюков преступного мира, не нюхавших баланду, но изображающих крестных отцов мафии. И хотя у Таратуты с Сандалем никаких взаимных проблем не было, все же, Гарри избегал встречаться с Сандалем на великосветских мамоновских раутах – мало ли… Слишком, уж, хорошо они знали друг друга…