Василий Баранов - Гадкий утенок. Сборник рассказов для женщин

– Оля, выручай. Мне надо уйти от него, а куда не знаю. К маме не хочу. Можно, мы с Сашей поживем какое-то время у тебя?

– Конечно, у меня квартира пустует. Мы с мужем в коттедже живем. Вот и разместитесь здесь.

– Можно?

– Всегда рада тебе помочь.

– Только, Оля, ты никому не говори, что я у тебя. Я не хочу, чтобы он меня нашел. Даже если будет искать. Хотя, вряд ли.

– Ладно, ты не расстраивайся. Аленка, все образуется.

– Спасибо, Оля.

На следующий день мы с Сашей переехали в квартиру Ольги. Я спряталась там от своей боли. От своей тоски. Саша пытался узнать, что случилось. Не знала, что сказать. Потом решила.

– Сашенька, милый, пойми, мы не нужны больше папе. Не нужны.

Он смотрел на меня, широко раскрыв глаза. С выражением ужаса на лице.

– Ничего, мы с тобой вдвоем. Нам будет хорошо. Правда, Саша?

– Да, мама.

Я вернулся домой в понедельник вечером. Звонил в дверь, но никто не открыл. Пришлось искать ключи. Куда это они ушли? Прошел в комнату. На столе на видном месте записка.

«Я ушла навсегда. Не ищи нас. Алена». В глазах потемнело. Я опустился на стул. Так, он все-таки опередил меня. Увел от меня. Что ж. Прилетел прекрасный белый лебедь и увел от гадкого утенка. Как мне теперь с этим жить? Как? У меня осталось еще небо. Как-нибудь. Будем летать. Летать, летать. И потянулись мои дни. И ночи. Ночи, когда я ложился спать. А рядом лежало безмолвное одиночество. Безмолвная тоска. Только она заполняла мои ночи. Вначале я пытался звонить подругам. Маме Алены. Потом решил, это все напрасно. Учебный год закончен. В школе я ее не мог найти. Она не хочет видеть меня. У нее сейчас медовый месяц. Пусть. Пусть, твердил я себе. У меня были полеты. Но все видели, со мной творится что-то не то. Если раньше я на Андрея никогда не кричал, то сейчас постоянно срывался. И на «Синюю птичку» срывался. Ругал, бранил. Бил кулаком по приборной доске. Не знаю, как жить дальше.

Однажды Андрей спросил:

– Костя, что происходит. Ты сам не свой.

– Отвяжись! Ходите тут! Надо думать о полетах, а вы занимаетесь, черт знает чем!

– Костя, ты чего? Я хотел…..

– Вот и хоти дальше!

Моими спутниками стали отчаяние. Ревность. Тоска. Временами я хотела позвонить ему. Потом отказывалась от этой мысли. Снова хотела позвонить, но как представлю, что он берет трубку, обнимая свою Ритку, отвечает мне сухим чужим голосом. Не буду звонить. Позвоню. Не стоит звонить. Так и металась. Это были кошмарные дни. Мои нервы были на пределе. Иногда заезжала Ольга. И я горько плакалась ей в жилетку. Она пыталась меня успокоить, но покой так и не приходил. Жизнь для меня закончилась.

Наступил день полномасштабных испытаний. Мы взлетели. Начался большой полет.

– Птичка, покажем, как мы научились летать.

– Попробуем, – откликнулась птичка. И мы летали.

Потом птичка сказала:

– А ты ведь не любишь меня, Костя.

– Люблю. Что ты, птичка?

– Не любишь. По крайней мере, так, как я люблю тебя.

– Птичка, ты у меня единственная. Ты моя лебединая песня. – Говорят, лебеди однолюбы.

– Ты любишь ее, а не меня. У меня в сердце незаживающая рана.

– Тебя подлечат.

– Уже поздно. – Машина перестала слушаться меня.

Я не знал, что делать.

– Ну, давай. Давай, родная. Еще немного, у нас все получится.

– Костя, я погибаю. Прыгай! Оставь меня.

– Нет. Нет, птичка. Я с тобой до конца.

– Прыгай, я тебе говорю.

– Нет.

– Костя, ты должен. Ты должен остаться жить. Это моя доля, а не твоя.

– У нас с тобой общая доля.

– Костик, сейчас я дотяну до деревьев. Удар о них может смягчить наше падение. Я хочу, что б ты жил.

Последнее, что я помню, скрежет ломающихся крыльев. В себя я пришел уже в больнице. Не знаю, сколько я пробыл без сознания. Наконец, я открыл глаза. Попытался осмотреться по сторонам, почувствовать ноги, руки. Вроде, все на месте. Появился доктор.

– Как себя чувствуете, больной?

– Спасибо, доктор. Кое-как.

– Ничего. Мы вас тут немного заштопали. Теперь вы поправитесь. Все будет хорошо.

– Доктор, а я смогу летать?

Доктор почесал голову.

– Вообще-то я бы не стал вас выпускать в небо.

– Почему?

– Нечего там делать шальным мальчишкам.

– Я не шальной, доктор. Я просто не могу не летать.

– Сможешь. Сможешь. Только если еще раз попадешь в мои руки. Я разрежу тебя скальпелем на куски. Понял? – Доктор повернулся и пошел из палаты. Оглянулся. – Хотя я и сейчас тебя неплохо покромсал. Лежи, поправляйся.

И вышел. Я был счастлив. Небо не отняли у меня.

Я сидела в кресле, когда раздался звонок. Взяла трубку.

– Алена? Алена Скворцова?

Вот он, этот чужой голос. Он настиг меня. Сердце остановилось. Я все поняла.

– Нет! Нет!!! – Я бросила телефон об стенку. Только, чтобы не слышать этих слов. Не хочу. Не хочу слышать. Я упала на колени и зарыдала. Нет, только не это. Сашка подбежал ко мне.

– Мама. Мама, что случилось?

– Он никогда не вернется.

– Мама, кто?

– Наш папа. – Я обняла и прижала сына к себе. Это все, что у меня осталось от Кости. Какая же я дура! Я должна была быть с ним. А меня заела гордость, глупая ревность. Я оставила его. Хотя бы эти несколько дней побыть с ним. Последних. А я даже этого не сумела. Как я могла, как я могла. Всю ночь я корила себя за это. Плакала, останавливалась. И вновь плакала. Вспоминала его голос, его руки. Теперь это все в прошлом. Утром, ничего не чувствуя и ничего не видя, я пошла в школу. На перемене я собралась с силами и позвонила в часть.

– Алло, – ответили на том конце.

– Это Алена Скворцова. Скажите, когда…. Когда будут похороны?

– Что? Чьи похороны?

– Кости.

– Да вы что, Алена, вы сошли с ума?

– В смысле?

– Да он жив. Жив!

– Жив?!

– Да. Он сейчас в госпитале. Он разбился. Но он в госпитале. Он жив, слышите?

– Да. Да. В каком?

– В военном.

Я опустила трубку. Упала на стол. И слезы вновь потекли из моих глаз. Коллеги удивленно смотрели на меня. Наконец, кто-то сообразил, и меня начали отпаивать валерианой.

– Алена, что случилось?

– Он жив. Понимаете, он жив. Он сейчас в госпитале. Мне нужно туда. Мне нужно.

– Да, конечно, езжайте, Алена, езжайте.

Я вызвала такси и, как сумасшедшая, бросилась в госпиталь. Туда, где лежит он. Я открыла дверь палаты, вошла. Увидела его. Всего перебинтованного.

Я услышал, как открылась дверь палаты. Открыл глаза. Она, Алена. Пришла. Пришла пожалеть.

– Алена, – говорю, – пришла, и он отпустил тебя? Не стоило этого делать. Совершенно не стоило. Мне не нужна жалость. Уходи. Уходи сейчас же. Не мучай меня. Ты мне не нужна. Убирайся.

От этих слов я выскочила из палаты. Захлопнула дверь. Присела на диванчик. Господи, меня просто выгнали. Выгнали. Я сидела. Пытаясь прийти в себя. Хотела встать и уйти. Не было сил. Что он сказал? Он отпустил тебя? Кто он? Не нужна жалость, это я могу понять. Но кто он, кто меня отпустил? Нет, я все выясню. Выясню до конца. Я вошла в палату. Подошла. Села возле кровати на стул.