Ханна Вельт - Восток – дело толстое

– Да нет, ничего особенного, – быстро ответила Лиза. – Всякие мелкие разногласия, как в любой семье. Ты извини, я отойду на пару минут.

– Да, конечно.

Лиза вышла из-за стола и направилась вглубь ресторана. Через несколько секунд экран ее телефона, оставшегося лежать на столе, засветился и параллельно сработал вибросигнал. Конечно, чужие сообщения читать неправильно. Но при расследовании преступлений хорошие манеры отходят на второй план. Я взяла телефон. Сообщение было от некоего Захара: «Привет, малышка! Как дела? Что нового? Наш Дракула еще не проснулся?»

Я положила телефон на место, обдумывая про себя смысл прочитанного.

– А у твоего отца было завещание? – спросила я Лизу, когда она вернулась за стол.

– Не думаю. Если и было, то мне об этом ничего не известно.

– А где твоя мама? Умерла? Извини за бестактный вопрос.

– Да нет, наверное. Хотя кто ее знает, где она сейчас. Она ушла от нас, когда я была еще совсем маленькая. Сбежала с другим. Я подробностей на знаю. Папа не любит распространяться на эту тему.

– И что, Егор Алексеевич после этого жил один?

– Ну монахом он, конечно, никогда не был. Но домой за все это время привел только одну женщину. Даже, вернее, девушку. Она была прилично моложе отца. Но мне она нравилась. Ко мне всегда очень тепло относилась, хозяйка хорошая была.

– Как ее звали?

– Алиса. Алиса Тишкова.

– А где твой отец с ней познакомился?

– Да вроде бы случайно как-то. Оказались в одной компании на чьем-то дне рождения.

– Насколько я понимаю, они расстались. Долго они вместе прожили?

– Чуть больше года.

– Они были расписаны официально?

– Нет, насколько я знаю. Хотя это очень странно. Я тогда думала, что у них это серьезно. Они даже решили поменять свои квартиры на одну большую. Алиса свою однушку продала, которая ей от мамы осталась, мы – свою квартиру. Как раз подвернулся отличный вариант – срочно продавали отличную четырехкомнатную квартиру, буквально за копейки, так как хозяева уезжали за границу. Папе, правда, пришлось немного денег занять.

– И что же случилось потом?

– Почти сразу после переезда они начали ссориться. Папа Алису все время в чем-то упрекал: не убрала, не приготовила, не туда положила, не так погладила. Хотя, на мой взгляд, ничего не поменялось и Алиса по-прежнему со всем справлялась. Но, возможно, я чего-то не видела. А потом Алиса и вовсе уехала.

– Куда?

– Не знаю, просто в один день собрала вещи и ушла.

– Как, просто вот так ушла? Ей было куда идти?

– Да в том-то и дело, что не было. Квартиру ведь она продала, деньги были вложены в наше нынешнее жилье. Вроде бы они даже с отцом судились из-за этого.

– Судились? Почему?

– Ну, – замялась Карецкая, – просто квартира была оформлена только на папино имя.

– Как так получилось? – изумилась я.

– На одного собственника было проще оформить, как я поняла. К тому же папа брал деньги в долг, и это было своеобразной гарантией кредиторов.

– Что за ерунда? А кредиторы не думали о том, что твой отец может завтра же пойти и продать эту квартиру или переоформить ее?

– Понятия не имею. Так мне рассказывал папа. И то же самое он сказал и Алисе, когда оформляли документы. Она его любила, вот и не стала спорить.

– То есть она отдала ему все деньги от продажи квартиры? И даже расписку не взяла?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Поэтому суд и решил, что на квартиру она на имеет никаких прав. И Алису выписали.

– Просто шикарно! – воскликнула я, пребывая в состоянии легкого шока. – Получается, что твой отец оставил бедную девушку бомжом?!

– Вроде бы он отдавал ей потом деньги, – возразила Карецкая.

– Он вернул Алисе все деньги, которые она вложила в квартиру?

– Насчет всех не могу точно сказать. Меня в подробности не посвящали. Но я точно знаю, что папа никогда бы так подло не поступил! – воскликнула девушка взволнованно.

– Ясно, – никак не могла прийти я в себя от только что услышанного. – А после ухода Алисы ты с ней еще виделась?

– Нет. Возможно, папа с ней общался, но мне об этом ничего не известно. А несколько лет назад появилась Илона. Папа даже жениться снова собрался.

– А как ты думаешь, кто настолько ненавидит твоего отца, что мог решиться на убийство? Кроме Алисы, разумеется. Но ее с нами не было.

– Не знаю. До сегодняшнего дня мне вообще такое не могло прийти в голову!

– И все же факт остается фактом: кто-то очень сильно не любит Егора Алексеевича. И этот кто-то находится в кругу близких вам людей.

– Рита, когда я думаю об этом, мне становится страшно. Я не знаю, как мне теперь с ними общаться. Разговариваю, а у самой внутри сомнения копошатся. А еще ведь работать вместе дальше нужно.

– Да уж, представляю твое состояние. Но все тайное рано или поздно становится явным. Уж поверь мне. Помню, в детстве со мной произошел один смешной случай. Но это сейчас, спустя много лет, это кажется смешным. Тогда же мне было вообще не до смеха. Я всегда была махровой отличницей. Отметки, кроме пятерки, для меня были неприемлемы. И вот, во втором классе, в конце учебного года, когда уже закончились все контрольные и оценки были выставлены, я решила, что мне больше нет смысла ходить в школу. Дома я сказала, что у нас уже начались каникулы, а подружке из класса, что заболела. И все бы ничего, но дня через два мама, возвращаясь с работы, столкнулась на улице с нашей учительницей.

– Как Рита себя чувствует? – поинтересовалась она у мамы. – Выздоровела уже?

Мама сначала растерялась, но, к счастью, быстро сориентировалась и ответила:

– Уже лучше, спасибо.

Придя домой, мама спросила:

– Риточка, а когда, говоришь, у вас начались каникулы?

– С понедельника, – ответила я, ничего не подозревая.

– Вот как? А я только что встретилась с твоей классной, и она сказала, что все еще учатся. А ты – на больничном. Интересовалась твоим здоровьем.

Не помню уже, чем закончилась эта страшная история. Наверное, хорошо. До сих пор удивляюсь, откуда во мне, скромной отличнице, взялись тогда способности к такого рода махинациям, и еще больше удивляюсь, куда они подевались. Иногда такой талант, надо заметить, был бы очень кстати.

Лиза улыбнулась.

– Да уж, могу представить твое состояние в тот момент, когда все раскрылось. У меня бы сердце в пятки ушло и дар речи пропал. Всегда была ужасной трусихой.

На столе ожил мой телефон. На экране высветился смутно знакомый турецкий номер. Я взяла трубку:

– Эфендим 33 33 Efendim – используется при ответе на телефонный звонок в значении «да», «слушаю». .

– Селям, джаным! 34 34 Selam canim! – Привет, дорогая! – услышала я приятный мужской голос. – И что? Я так понимаю, что звонка бы я не дождался?