Поль Александр - Увидеть Лондон и умереть (Похищение)

Конечно, и в этой версии имеются некоторые неясности. Как решился Велецос пойти на такую игру, после того как Скотланд-Ярд пригрозил ему вторичным обыском? Каким образом ухитрилась Пат сунуть записку в несессер? Почему в этой записке говорится про Боба Резерфорда? Почему Велецос, заманив меня в Мейднхед, усыпив хлороформом и обобрав до нитки, не бросил меня в воду, а оставил живым на берегу?

Надеется вытянуть из меня еще кое-что сверх этих пяти тысяч фунтов?…

Но самым тревожным и непонятным оставалось одно: каким образом этому жалкому типу удалось запугать Пат, затащить ее в свое логово и держать там в качестве пленницы или заложницы?

На это могло быть лишь два ответа: Велецос или послушный исполнитель всех замыслов Рихтера или он сам и есть этот Рихтер.

В этом не было ничего невозможного. Чем больше я думал об этом, тем больше верил, и мне уже стало казаться, что Велецос немного приволакивает одну ногу, я пытался вспомнить, слышал ли я характерный звук неровных шагов Хромого, когда мы поднимались вслед за Велецосом в комнату, где якобы жила Пат, или когда мы спускались обратно вниз; я не мог бы, пожалуй, дать клятву в том, что я это слышал, но и в том, что не слышал, я тоже бы не поклялся…

Да и в самом деле, разве так трудно себе представить, что Рихтер, вынужденный бежать из Англии, решает во что бы то ни стало сюда вернуться, достает фальшивые документы, приезжает в Лондон, открывает под вывеской гостиницы воровской притон и терпеливо ждет своего часа… Он узнает, что Пат вышла замуж за богатого человека и уехала в Соединенные Штаты; он располагает некими компрометирующими сведениями о ее прошлом, к тому же он делает ставку на ее чрезвычайную ранимость, на ее любовь ко мне, на ее привязанность к матери… Он наводит справки относительно миссис Стивенс и, выбрав момент, когда та уезжает из Лондона, дает телеграмму…

Моя бедная Пат, угодившая, как птичка, в силки!..

Теперь я убежден, что Пат до сих пор сидит у Велецоса в «Кипре», ему нужно, чтобы она все время была у него под рукой, он держит ее как приманку, чтобы схватить и меня; он не хочет рисковать, он опасается передавать ее еще в чьи-то руки.

Я должен туда пойти и освободить ее.

Момент самый подходящий: Велецос (или, вернее, Рихтер) наверняка считает, что я до сих пор лежу без сознания на берегу Темзы; ему и в голову не может прийти, что я уже в Лондоне. Он уверен, что в ночь с субботы на воскресенье полиция к нему не пожалует. Может, он даже не вернулся еще из Мейднхеда…

Мне нужно действовать быстро, нужно воспользоваться своим преимуществом: я уже знаю всю правду, а он об этом и не подозревает. Стоит ли ждать, пока рассветет? Тем более что это будет воскресенье и я никакими силами не доберусь ни до Мэрфи, ни до Бейли. Я сейчас отправляюсь туда, я еще могу ее спасти.

На этом рассказ Дэвида Тейлора обрывался, но Томас Брэдли знал, что произошло дальше, и, вспоминая об этом, он чувствовал, что глаза его затуманиваются слезами. Человек циничный, честолюбивый и лишенный всяких иллюзий, он перебирал в памяти события минувшей ночи, и сердце его разрывалось от муки…

Было без пяти минут четыре, когда он подъехал в своем «райли» к роскошному дому на Виктория-стрит, возле самого Сент-Джеймс-парка. Без двух минут четыре он вошел в холл и удивился, что в квартире горит свет.

Из кабинета вышел его камердинер Бенсон, длинный, худой детина неприятного вида; он был чем-то взволнован.

– Что случилось? – спросил Томас.

– Прошу извинить, сэр. Ваш друг мистер Тейлор только что ушел.

– В такой час?

– Да, сэр. Он прибежал как безумный… это было минут двадцать тому назад. Наверно, он сперва звонил по телефону, но я спал и ничего не слышал. Он так трезвонил в дверь, что я наконец проснулся; я подумал, что это вы, сэр, что вы забыли ключи. Я встал и отворил. Мистер Тейлор был очень расстроен, что вас не застал. Он сказал мне, что должен срочно ехать в гостиницу «Кипр».

– В «Кипр»?

– Да, сэр. Название я запомнил точно. Он сказал, что вы в курсе дела. И попросил дать ему какое-нибудь оружие. Это меня немного удивило, но он так настаивал, что я в конце концов дал ему револьвер, который лежал у вас в ящике письменного стола. Не знаю, правильно ли я поступил, сэр…

– Вы поступили правильно.

– И еще он дал мне тетрадь и попросил, чтобы вы прочитали ее сразу же, как вернетесь. Я положил ее вам на стол.

– Хорошо, Бенсон. И давно он ушел?

– Минут пять назад самое большее.

Томас Брэдли несколько секунд постоял в нерешительности, потом, несмотря на усталость, выбежал на улицу. Может быть, в этот час Дэвиду не удастся поймать такси и Томас его опередит…

Но мотор, как назло, не хотел заводиться, карбюратор ли засорился или что-то с зажиганием… Наконец, прокашляв не меньше десяти минут, «райли» тронулся с места.

В четыре утра на улицах пустынно, в светофорах мигает желтый свет, но от Вестминстера до Степни расстояние немалое; к тому же Том плохо знал дорогу. Туман, хотя и не такой плотный, как в предыдущие дни, все же очень затруднял движение. Несколько раз Томасу пришлось резко тормозить, и он останавливался в каких-нибудь двух дюймах от заднего бампера другой машины. Добравшись до Фенчерч-стрит, он сбился с пути, свернул налево и оказался возле станции метро «Ливерпуль». Там он опять ошибся и поехал в сторону Бетнел-Грин. Чистокровный лондонец, он заблудился в Ист-Энде, как в чужом городе. Остановился у фонаря, взглянул на план, который, к счастью, нашелся в машине. Часы показывали двадцать пять минут пятого; он опаздывал.

Если бы он сразу поехал домой, вместо того чтобы торчать два часа у себя в клубе… Конечно, если бы он сразу поехал домой, Дэвид застал бы его и Том сумел бы его отговорить от поездки в «Кипр»…

Безумная тревога охватила Тома. Оказаться бы сейчас где-нибудь за тридевять земель, не иметь ничего общего со всей этой проклятой историей… Но нет, он чувствовал, что должен ехать туда…

Выбравшись наконец из лабиринта кривых улочек, он оказался на СтепниГрин. Но там он задел стоявшее на стоянке такси; пришлось остановиться. Царапина была пустяковая, но шофер, которого этот толчок разбудил, поднял крик, грозился вызвать полицию, и, чтобы его успокоить, Тому пришлось тут же, на месте, возмещать причиненный ущерб, причем сумма, которую тот запросил, раз в пять превышала вероятную стоимость ремонта!..

Было уже без двадцати минут пять, когда Томас Брэдли свернул на Джамайка-стрит, на другом конце которой находилась гостиница «Кипр».

Дом выглядел темным, враждебным, вымершим. В окнах ни огонька, внутри ни малейшего звука.

Брэдли поднялся на крыльцо, толкнул дверь. Она не поддавалась.