Юлиан Семенов - Испанский вариант

- Не думала, что разведчики так сентиментальны...

- Я контрразведчик, мисс Пейдж. А мы сентиментальны куда больше, чем вам думается. Во имя империи мы должны положить на заклание друга, если он окажется врагом; враг может сделаться братом, если он оказал помощь Острову - при этом мы сделаны из такого же человеческого материала, как и все остальные.

Неслышная горничная принесла две чашки чаю. Гортон подвинул Мэри сахарницу и спросил:

- С лимоном?

Бургос, 1938, апрель __________________________________________________________________________

<���Л е р с т у. Совершенно секретно, напечатано в 2 экз. После

выхода Пальма из госпиталя <���Санта крус> агентурная и оперативная

разработка серьезно затруднилась в связи с присутствием в Бургосе его

любовницы Мэри Пейдж. Все время они проводят вместе. Два раза мне

удалось выехать с ним на рыбалку, но на какие-либо откровенные

разговоры он не идет, подчеркивая свою приверженность идеологии

фюрера, сохраняя при этом определенные сомнения по поводу жестокости

нашей внутренней политики. Данные телефонных прослушиваний и

наружного наблюдения никаких результатов не дали. Можно также с

уверенностью сказать, что никаких компрометирующих контактов он не

имеет. Ни с кем. из подозрительных или неизвестных лиц не встречался.

Прошу санкционировать продолжение работы с Пальма. В случае, если вы

санкционируете продолжение работы, прошу разрешить завтра выезд

вместе с ним за город на лов форели.

Штурмбанфюрер Ш т и р л и ц>.

Штирлиц, Вольф и Ян - со шрамом на лбу, бледный еще после недавнего ранения (новый, 1938 год он встречал в госпитале) - сидели в сосновом, напоенном запахом смолы лесу так, чтобы видеть всех, кто мог подойти к реке, а их чтобы никто заметить не мог: лес был молодой, саженый, частый. В сумках у Штирлица и Пальма уже лежало по несколько маленьких форелей. Покусывая травку, Вольф говорил:

- Нужны либо технические данные нового <���мессершмитта>, либо, что еще лучше, сам самолет. Это просит Москва. После того как Ян провалил Вельтена, фашисты поняли, что пришло время испытывать свою новую технику, а не жульничать с продажей чужого старья... А новая техника у них, говорят, весьма серьезная.

- Надо покупать кого-то из летчиков, - сказал Пальма.

Штирлиц покачал головой:

- Мне поручено следить за летчиками. Лерст <���отдал> мне весь легион <���Кондор>.

- Между прочим, он резидент гестапо только по Испании или по Португалии тоже? - спросил Вольф.

- Нет, вопрос с Португалией еще не решен. Я бы сообщил по своим каналам. Летчика нам купить не удастся. Здесь отборный состав.

- Что ты предлагаешь? - спросил Вольф.

- Охрана аэродрома не так чтобы очень сильна... - заметил Штирлиц.

- Ты имеешь в виду наш десант?

- Да.

- Ну а колеблющихся, - Ян продолжал свое, - среди летчиков нет?

- Я таких не знаю, - ответил Штирлиц, - если обнаружится такой колеблющийся, он будет немедленно увезен в Германию, а там его будут лечить от колебаний в концлагере.

- А если нам попробовать создать колеблющегося? - предложил Ян.

- Это интересно, - сказал Вольф.

- Хотя очень рискованно, - добавил Штирлиц.

- Но мы же здесь занимаемся не классическим балетом, - сказал Ян.

- Кстати, о балете, - сказал Вольф, передавая Яну плоскую маленькую коробочку, похожую на жевательную резинку. - Это новая шифровальная таблица. На всякий случай... Если тебе придется связываться с центром непосредственно - выйдешь своим шифром.

Ян сунул таблицу в карман.

- Нет, - улыбнулся Штирлиц, - так дело не пойдет. Сделай себе какой-нибудь тайник, хотя при обыске это мало спасает.

- Ладно, - поморщился Ян, - как это у вас говорят, <���кривая вывезет>? Юстас, а помнишь того летчика, который болтал о <���мессере> на приеме?

- Это было еще до твоего ранения?

- Конечно.

- У тебя хорошая память...

- Журналистская, - скромно ответил Ян, - а вообще чаще хвали меня - я это люблю... Что из себя представляет этот Манцер?

- Подонок. Есть такая категория людей - <���сильные подонки>.

- Я сейчас попробую, - сказал Ян, - нарисовать вам его психологический портрет. Если вы согласитесь со мной - тогда мы, можно считать, выиграли партию...

- Рисуй, - согласился Вольф.

- Юстас говорит - <���сильный подонок>. Это хорошо, что он сильный подонок. Такие разваливаются еще скорее, чем подонки обыкновенные. Сильный, чувствуя, что он теряет - а сильному всегда есть что терять, пойдет на любое предательство, лишь бы сохранить те блага, которых он добился силой.

Штирлиц лег на теплую землю, поросшую густой травой, и закинул руки за голову.

- Продолжай, - сказал он. - Твое предложение любопытно. Только сделай сноску на то, что я превратил Манцера в своего друга - он стал осведомителем СД. После того приема у Кессельринга.

- Он легко пошел на это? - спросил Вольф.

- Как дитя.

- Тем более я прав, - сказал Ян. - Офицерский корпус, кодекс чести, нелюбовь армии к СС - он имел право послать тебя в задницу. И Рихтгофен поддержал бы его. Значит, либо он ищет приключений и ему льстит возможность узнать то, что не дано знать другим, либо он чем-то скомпрометирован - сильнее, чем той трепотней на приеме.

- Это все? - спросил Штирлиц, не поднимаясь с земли. - Если все, тогда твой психологический портрет неполон. Он еще может быть истым наци, убежденным наци, поэтому он так легко дал согласие быть другом СД. Эту возможность ты отвергаешь?

- Но ты же сам слышал, как он говорил о рейхе: <���Налоги выжимают скорости>.

- Это ерунда, - заметил Вольф. - Он говорил правду. Он из их элиты, ему можно говорить правду, и даже подшучивать над рейхом ему дозволено.

- В отношении элиты сложнее, - сказал Штирлиц. - Его отец коммерсант, связанный с иностранными фирмами. Таких в рейхе не любят...

- Вот ты и ответил за меня, - улыбнулся Ян, - ты сам не заметил, как дал ответ вместо меня.

- Наверное, все-таки заметил, - сказал Вольф. - Юстас человек зоркий.

- Ну хорошо, - как бы продолжая рассуждать сам с собой, сказал Штирлиц, - ну, допустим, мы раскопаем что-либо на папу Манцера... А как себя поведет сын?

- Апостолы и те отрекались, а этот - отнюдь не апостол, - сказал Вольф.

- Я смогу через моих швейцарских коллег-газетчиков организовать кое-что для Манцера, - сказал Ян.

Штирлиц поднялся с земли, потянулся и предложил:

- Ладно, пошли ловить рыбу, сейчас будет хороший жор, солнце садится.

...Вернувшись с рыбалки, Штирлиц заглянул к Хагену и сказал ему:

- Послушайте, приятель, я давно хотел спросить: помните, на приеме у Кессельринга я зацепил болтуна-летчика? Я вам еще тогда показал его и попросил обратить внимание. Помните? Манцер.

Штирлиц знал болезненное самолюбие Хагена, и он умел бить в точку, когда имел с ним дело.