Ричард Фримен - Послание со дна моря

— Боже мой! Посмотрите, сэр! Убийца — женщина!

Одеяло он отбросил в сторону и теперь в ужасе смотрел на левую руку девушки. Убитая держала в руке тонкую прядь длинных рыжих волос.

Торндайк поспешно опустил конверт с образцом песка в карман, обошел прикроватный столик и склонился над телом, нахмурив брови. Пальцы убитой были сжаты не очень крепко, но когда попытались их разжать, оказалось, что они тверды, будто у деревянного манекена. Торндайк наклонился еще ниже и, вынув увеличительное стекло, исследовал прядь волос по всей ее длине.

— Здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд, — заметил он. — Что скажете, Гарт?

Торндайк протянул лупу своему бывшему ученику, но тут дверь открылась и вошли трое. Первый был полицейский в чине инспектора, второй, по-видимому, — офицер уголовной полиции, а третий, несомненно, судебный врач.

— Это ваши друзья, Гарт? — спросил последний, глядя на нас с заметным неодобрением.

Мой друг кратко изложил причины нашего присутствия, на что судебный врач ответил:

— В таком случае, сэр, предоставим инспектору определить ваш locus standi [5] Locus standi ( лат. ) — дословно: местонахождение. В данном случае имеется в виду право присутствовать при осмотре. здесь. Я не разрешал моему помощнику привлекать посторонних. Гарт, можете идти.

Судебный врач приступил к осмотру, в то время как Торндайк извлек карманный термометр, который он до того поместил под тело убитой, и снял показания.

Инспектор же не спешил воспользоваться полномочиями, на которые ему намекал судебный врач, потому что иметь под рукой специалиста всегда нелишне.

— Как вы думаете, сэр, сколько времени прошло с момента смерти? — спросил он учтиво.

— Примерно десять часов, — отвечал Торндайк.

Оба полицейских одновременно взглянули на часы.

— Значит, ее убили в два часа ночи, — сказал инспектор. — Что это, сэр?

В это время судебный врач, осматривавший тело, указал ему на прядь волос в руке убитой.

— Вот так так! — воскликнул инспектор. — Женщина! Должно быть, дама не из приятных. Найти ее будет нетрудно; не правда ли, сержант?

— Конечно, — сказал второй полицейский. — Теперь понятно, зачем убийце был нужен сундук у изголовья, да еще и подушка. Чтобы дотянуться, она встала на него. Она наверняка невысокая.

— А вот силы ей точно не занимать, — добавил инспектор, — ведь она чуть не отрубила голову этой злополучной девице.

Он подошел к изголовью и наклонился над зияющей раной. Потом провел рукой по подушке и стал что-то растирать в пальцах.

— О, да тут песок! Белый песок! Как он сюда попал?

Судебный врач и детектив-сержант устремились к нему, чтобы увидеть своими глазами, и все трое принялись обсуждать, что это может значить.

— Вы заметили песок, сэр? — спросил инспектор у Торндайка.

— О, да, — ответил тот. — Необъяснимо, не правда ли?

— Не могу вполне с вами согласиться, — заметил сержант. Сказав это, он подошел к умывальнику и удовлетворенно хмыкнул, а затем продолжил, благодушно глядя на моего коллегу: — Смотрите: вот очень простое объяснение. На умывальнике кусок грубого мыла, в которое добавляют белый песок, а раковина заполнена водой пополам с кровью. Значит, преступница смыла кровь с рук и отмыла нож — хладнокровия ей не занимать, заметьте, — именно этим мылом. Затем, вытирая руки, она подошла к изголовью кровати, и песок осыпался на подушку. Полагаю, здесь все ясно.

— Яснее не бывает, — отозвался Торндайк. — А как вы представляете себе последовательность событий?

Детектив-сержант оглядел комнату с самодовольным видом.

— Полагаю, — начал он, — девушка уснула за чтением. На столике у кровати лежит книга, а рядом стоит подсвечник, в котором остался только кусочек прогоревшего фитиля. Думаю, преступница тихо вошла в комнату, зажгла свет, поставила сундук с подушкой к кровати, встала на него и перерезала горло своей жертве. Та проснулась и схватила убийцу за волосы — впрочем, других следов борьбы не обнаружено, так что, без сомнения, несчастная девушка умерла почти мгновенно. Затем преступница вымыла руки и отмыла нож, поправила белье на постели и ушла. Вот как я это вижу; остается выяснить, как она проникла в дом незамеченной, как его покинула и куда направилась.

— Возможно, — заметил судебный врач, накрывая труп одеялом, — следует пригласить хозяйку дома и задать ей несколько вопросов.

Он бросил значительный взгляд на Торндайка, а инспектор кашлянул, прикрыв рот рукой. Но мой коллега остался глух к этим намекам. Он открыл дверь, после чего несколько раз повернул ключ в замке туда-сюда, вытащил его, пристально разглядел и вставил обратно.

— Хозяйка здесь, на лестничной площадке, — сообщил он.

Услышав это, инспектор вышел из комнаты, и мы все последовали за ним, чтобы послушать, о чем ему расскажет свидетельница.

— Итак, миссис Гольдштейн, — сказал полицейский, открывая блокнот. — Я хочу, чтобы вы рассказали все, что знаете об этом событии и о самой девушке. Как ее звали?

Хозяйка дома, к которой присоединился бледный и дрожащий мужчина, вытерла слезы и ответила срывающимся голосом:

— Бедную девочку звали Минна Адлер. Она была немка, приехала из Бремена года два назад. В Англии у нее не было друзей… то есть не было родных. Она работала официанткой в ресторане на Фенчерч-стрит, такая добрая, тихая, работящая девочка…

— Когда вы узнали, что случилось несчастье?

— Около одиннадцати. Я думала, она ушла на работу, как обычно, но муж увидел с заднего двора, что жалюзи у нее опущены. Я поднялась к ней, постучала, но никто не ответил, и тогда я открыла дверь, вошла и увидела… — тут несчастная женщина разразилась исступленными рыданиями — так ужасны были события того утра.

— Значит, дверь была не заперта. А обычно Минна ее запирала?

— Да, кажется, — всхлипнула миссис Гольдштейн. — Ключ всегда был в замке.

— А входная дверь утром была заперта?

— Просто прикрыта. Мы ее не запираем, потому что некоторые жильцы возвращаются поздно.

— А теперь скажите, не было ли у нее врагов? Кого-нибудь, кто хотел бы свести с ней счеты?

— Нет, что вы! У бедняжки Минны не было никаких врагов. Она не ссорилась, то есть по-настоящему не ссорилась, ни с кем, даже с Мириам.

— А кто это — Мириам? — спросил инспектор.

— С ней ничего и не было, — перебил спутник миссис Гольдштейн. — Они не ссорились.

— Просто слегка повздорили, не так ли, мистер Гольдштейн? — предположил инспектор.

— Просто не поделили кавалера, вот и все, — ответил мистер Гольдштейн. — Мириам немного ревновала. Ничего особенного.

— Конечно, конечно, мы все знаем, что юные девушки…

Сверху доносился звук шагов: кто-то медленно спускался к нам и в это самое мгновение показался на лестничной площадке. Увидев, кто это, инспектор замер, будто окаменев, и в комнате воцарилось гнетущее молчание. По лестнице шла крепко сбитая невысокая девушка, растрепанная, мертвенно бледная от ужаса, с безумным взглядом; волосы ее были огненно-рыжего цвета.