Даниэль Клугер - Двадцатая рапсодия Листа

– Печальная история, – согласился я. – Горячиться по каждому поводу – прямая дорога к докторам, это верно. Так что с австрийской дамой-то далее было?

– С австрийской дамой? Уж не знаю, следует ли ее дамой величать. По стати да по благородному происхождению – конечно, дама. Только ведь незамужняя она. Так что, скорее, барышня. Ну так вот-с. Мадемуазель приглашение приняла и в конце минувшего октября приехала в нашу благословенную Казань.

– И как же Алексей Петрович вознамерился отблагодарить эту особу?

– А так, что захотел он ей подарок сделать. Этакий, знаете ли, царский подарок…

Ирония, прозвучавшая при этих словах, показалась мне неуместной – все-таки речь шла о двух покойниках. Один, правда, скончался естественным образом, но ведь Луизу самым жестоким образом убили! Однако от каких-либо замечаний я воздержался, понимая, что ирония моего собеседника вполне могла проистекать из нервического состояния.

– Да-с, дар был щедрым, без всяких насмешек. Царский дар, – повторил главноуправляющий спокойно. – Его сиятельство решили подарить барышне Вайсциммер имение. И предложил этой Луизе самой выбрать, которое из имений ей более по вкусу придется – в Починке, в Бутырках или, может, еще где. У нас ведь пять имений, – пояснил Котляревский с некоторой гордостью. – Правда, остальные три лежат подалее да и, прямо скажем, победнее будут.

– И что же, австрийская барышня, венского происхождения и благородного воспитания, готова была поселиться в какой-нибудь нашей деревне? – Я, признаться, был весьма удивлен.

– Ну зачем же? – Котляревский пожал плечами. – К чему бы ей поселяться в этих краях? Жила бы в Вене своей, не то – в Санкт-Петербурге. Да ведь и Казань наша – благоугодное место. А имение ей денежки приносило бы, доход, на который вполне можно безбедно существовать. Вот таков был прожект его сиятельства. Согласитесь – немалая щедрость.

– Действительно, – сказал я. – Но вы сказали – граф предложил ей выбирать. Означает ли это, что госпожа Вайсциммер отправилась осматривать угодья?

– Конечно, а как же еще? Поехала. Сперва в Починок, потом – в Бутырки.

– А не помните ли, – спросил я, памятуя наказ нашего студента, – не помните ли, когда именно произошло все это? Когда барышня приехала и когда она уехала имения осматривать?

– Зачем же помнить? – удивился Котляревский. – Дни и числа можно по книгам проверить. Я, знаете ли, всё, даже мелочи, записываю в журнал. Дел столько, представьте, что голова и десятой доли не удержит. Да и не знаешь заранее, когда что пригодится. Вот, извольте видеть, журнал за конец прошлого года. Тут-то мы все и увидим. – С этими словами он раскрыл большую тетрадь в черном коленкоровом переплете и принялся неторопливо листать ее, временами останавливаясь и водя пальцем по странице. – Так, ага… Вот, октября двадцатого дня доктор Филиппов… Затем нотариус Кириллов, ну, это к делу не относится… Да, управляющий Феофанов привез отчет из Починка. Смотрим далее. Отчет из Бутырок. Арендаторы, так… гм… Это не то… Вот-с! Прибыла из Нижнего Новгорода госпожа Луиза Вайсциммер, встречали ее… Почему из Нижнего Новгорода – понятно, в Нижний-то она из Москвы на поезде приехала. Когда прибыла? Вот, точная дата: двадцать восьмое октября, среда. – Осип Тарасович поднял голову. – Двадцать восьмого, в среду, барышня и приехала, на Параскеву Пятницу. Вечером того же дня его сиятельство с нею беседовал. В пятницу, с утра пораньше, она выехала в Починок, повез ее кучер наш, Михей Силантьев, да еще егеря Ферапонтова граф в компанию снарядил. На всякий случай.

– И что же, – спросил я, – кучер и егерь так при ней все время и были?

– Да нет, – поморщился Осип Тарасович, – в имениях и лошади свои, и слуги. Передали ее на попечение господину Феофанову, Петру Николаевичу, а тот затем, таким же образом, перепоручил барышню заботам Артемия Васильевича Петракова. Вы ведь с ними знакомы, верно?

Сказанное главноуправляющим подтверждало то, что мы уже знали от урядника.

– А что, барышню никто не сопровождал? – спросил я, памятуя о необходимости навести справки о второй жертве. – Так сама по себе из своей Австро-Венгрии и приехала? Вон какие расстояния у нас! От Вены до Москвы – две тыщи верст, не меньше, а потом до Нижнего, да от Нижнего до Казани…

Котляревский нахмурился.

– Нет, сопровождающих не было. Это я наверное могу сказать. Во всяком случае, барышня путешествовала одна, без какой-нибудь там дуэньи или компаньонки. А вот следом действительно приехал некий, позволю себе выразиться, компаньон, молодой господин, тоже из Австро-Венгрии, только к графу он никаких дел не имел, лишь расспрашивал о барышне. Поселился в гостинице, потом поехал дальше. Мне так представляется, эта Луиза Вайсциммер не хотела, чтобы он ее сопровождал.

– Вы это точно знаете? – спросил я.

– Ну, подобные вещи можно знать, если имеются доказательства. Мне же никто никаких доказательств не предъявлял, да я их и не требовал. Возможно, граф знал больше, а я… Считайте, показалось мне так. Во-первых, мадемуазель Вайсциммер ни разу не обмолвилась о ком-то, кто мог бы ехать за ней следом. Ну, допустим, был некий спутник, который в силу непредвиденных обстоятельств отстал в дороге, – так ведь нет, ни полслова. Во-вторых, этот молодой господин плохо представлял себе цель приезда сюда Луизы, знал лишь конечный пункт ее путешествия – Казань, да еще адрес графа. И вообще, производил впечатление человека нервного, может быть, даже не вполне в себе. А вдобавок ко всему, по-русски и двух слов не знал. Как он одолел эти почти три тысячи верст – одному Богу известно…

Осип Тарасович поднялся и медленно прошелся по кабинету. По всему было видно, что воспоминания увлекли его. Едва ли еще полчаса назад он мог вообразить, что будет рассказывать эту историю случайно зашедшему человеку, пусть и отдаленному знакомому, к тому же обманчиво придавшему своему визиту деловой характер.

– По счастью, Алексей Петрович и немецким, и французским владел отменно. Вот отправил граф этого фрукта за нею следом. Только, – главноуправляющий издал сдавленный смешок, – не прямо в Починок. Граф лишь объяснил ему, что деревни, которые объезжает Луиза, Починок и Бутырки, лежат в Лаишевском уезде. А тот уж сам решил, что ехать ему надо непременно в Лаишев. И граф возражать не стал. Между тем концы немалые. От Казани до Лаишева добрых шестьдесят верст будет, да от Лаишева до Починка, это почти назад, еще столько же. Шутник был его сиятельство, даже в немощном состоянии любил позабавиться. Он мне их разговор и пересказал. И присовокупил: «Ничего, пусть-ка этот музыкантишка поездит да померзнет, авось поймет, что Казанская губерния осенью – это тебе не венский вальс. У них, у австрияк, все романтические истории обязательно навыворот. Даже принц Рудольф, не кто-нибудь – эрцгерцог Австрийский, сын Франца-Иосифа, и тот в какую-то там мамзель влюбился, в замке своем Майерлинге заперся, а с женой не живет. Только ему император все равно развод не разрешит».