Игорь Кабаретье - Преступление в Гранд-опера. Том первый. Веер из Йеддо

– Подождите! – воскликнул Лолиф, принимая позу актёра, собирающегося бросить в зал эффектную реплику. – Это было тело господина, которого вы все знаете… графа Голимина!

– Это невозможно! Люди закалки Голимина не убивают себя из-за женщины.

– Что бы там ни было… сделал он это из-за женщины или был другой мотив этого его решения, я вам утверждаю, что Голимин повесился в галерее её особняка, на шпингалете окна библиотеки.

– Как! Вы бьёте моего короля девяткой, – воскликнул партнёр Дарки.

– А вы, генерал, вы положили только что вашу даму на мой валет, когда у вас ещё семь и восемь на руках, – рассерженно сказал партнёр месье Ласко.

Новость, только что провозглашённая пронзительным, как звук охотничьего рожка, голосом Лолифа, очевидно весьма расстроила двух игроков в вист, и их партнёры безжалостно использовали ошибки обоих потерявших внимание в игре игроков.

– Я не знаю, что со мной происходит сегодня вечером, – сказал будущий судья. – Я не в форме. Прошу меня извинить, господа и, чтобы вы не стали жертвой моей рассеянности, я вас покину. Я должен девять фишек, так что вот, пожалуйста, девять луидоров.

Генерал получил золото и тоже встал, одновременно с Дарки.

– Должно быть, здесь ужасно жарко, я себя что-то не очень хорошо чувствую, – негромко извинился он перед другими игроками, оставляя стол.

Гастон совсем не удивился внезапному недомоганию Перуанца, впрочем, оно его мало интересовало. Сам же он приблизился к камину, чтобы услышать продолжение рассказа, начало которого его очень расстроило, ведь Голимин, обнаруженный мёртвым у Джулии, этот поляк, который должен был выйти из её дома задолго до него… в это что-то не очень верилось.

Прилично взволнованный и довольно обеспокоенный этой новостью, Дарки смешался с группой, обсуждавшей произошедшее.

– Что бы вы сделали на моем месте, господа? – продолжал говорить Лолиф. – Я хотел получить информацию, и я её получил, гарантирую вам.

– Но вы ведь родились не для того, чтобы стать репортёром.

– Нет… а для того, чтобы стать следователем. Весь Париж будет завтра судачить об этом деле, но я лично в состоянии рассказать вам о том, как всё произошло. У меня информация непосредственно от комиссара.

– Он вас скоро возьмёт на работу агентом безопасности.

– Нет, мне это не нужно, мне и без того всё известно. Я знаю всех комиссаров и даже их секретарей. Итак, господа, допрос подозреваемой уже закончен, и он полностью оправдал Джулию д’Орсо

– Значит, её всё-таки подозревали в том, что это она убила Голимина?

– Мой дорогой, в этих случаях всегда подозревают кого-нибудь. И потом, есть замечательная аксиома: «Шерше ля фам» – ищите женщину. Но, ещё раз хочу вам сказать, что мадам д’Орсо была очень убедительной в своих объяснениях. Она рассказала, что этот поляк по собственной инициативе пришел к ней, даже несмотря на её запрет посещения её особняка, что подтвердили слуги мадам д’Орсо, и устроил ей сцену. Можете себе представить… он требовал, чтобы она последовала за ним в Америку, и всё потому, что она якобы любила его раньше!

Внезапно, заметив Гастона, который стоял позади него, Лолиф пробормотал:

– Простите, мой дорогой, я вас не заметил.

– О! Не чувствуйте себя стеснённым из-за меня, – произнёс Дарки, стараясь улыбаться. – Мадемуазель д’Орсо больше не смотрит в мою сторону. Я порвал с ней… вчера.

– На самом деле? Это здорово для вас, просто удачное стечение обстоятельств, так как в конце концов, вас также могли бы допросить в связи с произошедшим, а это всегда неприятно. Итак, на чём это стало быть я остановился? Ах! Как я вам говорил, Голимин, основательно поиздержавшийся и решивший перебраться за моря, мечтал уехать не в одиночку. Он остановил свой выбор на Джулии, ведь у неё есть ценные бумаги, рента, великолепный особняк и картины, которые могли бы украсить любой музей мира. Честное слово, эти славяне не упустят ничего. Как говорится, что наше, то наше, а что ваше, так это мы ещё посмотрим! Ах! Если бы Джулия согласилась на это предложение, её бы ожидала приятная жизнь в Польше! Какой там у них самый крупный городок… Варшава? Или это русская колония? Извините, но в политике и географии я не такой крупный знаток, как в криминалистике! Да, несомненно, некоторое время она провела бы достаточно приятно! Но мадам д’Орсо не столь глупа! Она без всяких обиняков отказалась от этого предложения и выставила графа за дверь, в связи с чем наш Голимин, вместо того, чтобы уйти прочь из её особняка и отправиться восвояси в свою Польшу, пошёл в библиотеку-галерею Джулии и не нашёл ничего лучшего, кроме как повеситься между картинами Коро и Диаза. Неплохой, между прочим, выбор для поляка. Несомненно, у него был неплохой вкус!

– Это что неправдоподобное. У д’Орсо полно слуг и никто не может циркулировать по её дому, как по овощному рынку в субботу.

– Слуг много, но как и у всех, сплошные лентяи, кроме одной бойкой горничной, и именно она мимоходом в библиотеке и обнаружила Голимина, подвешенного за шею в проёме окна. И Джулия, тотчас же проинформированная ею об этом событии, не потеряла голову, и послала эту самую горничную искать врача и предупредить полицию.

– Между нами говоря, лучше бы она перерезала первым делом верёвку на шее висельника.

– Господа, – серьёзно ответил на их реплики Лолиф, – женщине очень даже простительно не осмеливаться касаться трупа своего бывшего любовника. Впрочем, это было бы абсолютно бесполезно. Голимин умер за час до того, как горничная его нашла, и именно сам комиссар мне об этом сказал.

– Целый час! – думал Дарки. – Неужели я был ещё у Джулии, когда славянин покончил с собой. Она должна была сказать об этом полицейским, так как теперь у неё нет причин оберегать меня от неприятностей, а это значит лишь одно – завтра моё имя будет фигурировать в полицейском отчёте. Красивое начало карьеры в магистратуре!

– Но, – спросил Лолифа генерал-перуанец, который следил его за рассказом с явным интересом, – разве граф не оставил какой-нибудь предсмертной записки… Чтобы хотя бы объяснить мотив своего поступка…?

– Нет, – ответил Лолиф. – И это вполне естественно, ведь он ведь не думал себя убивать, когда пришел к Джулии. Она отказалась следовать за ним в непонятные дальние страны, и поляк повесился от бешенства, выслушав этот отказ. Это, несомненно, импровизированное самоубийство, спонтанный, а не продуманный акт.

– Факт заключается в том, – вдруг произнёс Ласко, – что этот бедный Голимин был очень экзальтированным человеком. Я его знавал прежде… в Перу… и моя вина в том, что я его представил здесь, в вашем обществе. Я ошибся на его счёт, и когда узнал впоследствии о нём не самые приятные вещи, то решил прекратить видеться с ним. Но постигший этого Голимина финал его жизни меня не удивляет. Я знал, что он был способен на большие странности, а эта, последняя, действительно, самая большая из всех тех, что способен совершить человек.