Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство

— Понятно… Скажите, а чем был вызван развод?

— Это был странный брак.

— В чем же?

— Короткий бурный роман, столь же стремительный брак. Потом — медленное остывание и естественный финал.

— У них были какие-нибудь взаимные претензии?

— Нет.

Адвокат посмотрел на часы и сказал:

— Нам пора, Натаниэль.

— Да, верно, — Розовски поднялся. — Мирьям, а фотографию, найденную в квартире Мееровича, вы видели?

— Да, мне ее показали в полиции, — ответила Мирьям.

— Судя по фотографии, вы не очень похожи, — Натаниэль улыбнулся.

— Мы же не родные сестры, а двоюродные, — заметила Мирьям. — Наши отцы были родными братьями. Но мы обе пошли в матерей.

— У вас были красивые матери, — сообщил Натаниэль. — По-разному, но, видимо, очень красивые.

— Второй комплимент за короткое время, — засмеялся Грузенберг. — Будьте осторожны, Мирьям, комплименты от сыщика — в этом есть что-то опасное.

— Ничего опасного, — Розовски тоже засмеялся. — Разве что для самого сыщика.

— Как раз если судить по фотографии, они очень похожи, — сказал вдруг Ицхак.

Натаниэль повернулся к нему.

— Вы вместе были в полиции? — спросил он.

— При чем тут полиция? Просто я видел эту фотографию.

— Где?

— У нас тоже есть такая, правда Мирьям? — но, увидев потемневшее лицо жены, Ицхак осекся.

Натаниэль внимательно посмотрел на супругов.

— Вы не могли бы показать эту фотографию? — спросил он.

— Да, конечно, — неохотно сказала она. — Не уверена, что точно такая же. Но, во всяком случае, сделанная тогда же, — она вышла и вскоре вернулась, держа в руках фотоальбом. — Вот здесь, — она перелистала толстые картонные листы. — Где-то здесь.

На развороте, который она протянула детективу, лежали три фотографии, снятые, действительно, в тот же день, что и виденная Натаниэлем в квартире Головлевой. Правда, кроме самой Ларисы фотографии изображали, по всей видимости, ее гостей.

— Ее московские друзья, — пояснила Мирьям. — Фотографировались в начале этого года.

— Новый год? — спросил Натаниэль.

— Нет, день рождения. У Ларисы день рождения восьмого января. Вы же знаете, елку в России принято убирать после тринадцатого.

— Старый Новый год, понятно…

— Что значит «старый новый год»? — недоуменно спросил Грузенберг.

— Новый год по старому стилю, — объяснил Натаниэль, возвращая альбом. — До семнадцатого года в России был другой календарь.

— То есть, в России отмечают новый год дважды? — недоверчиво спросил адвокат.

— Евреи — трижды, — ответил Натаниэль. — Еще и Рош-а-шана… Но это не совсем те фотографии, — он снова обратился к Мирьям. — Я так понял, что там была еще одна, четвертая. Верно?

— Кажется, да, — ответила Мирьям.

— Потеряли?

— Нет, — она нахмурилась. — Не помню. Может быть, ее забрала Лариса.

Ицхак молчал. Натаниэль повертел в руках пачку сигарет, с сожалением спрятал ее в карман.

— Пора, Натаниэль, — снова напомнил Грузенберг. — Мне нужно быть в полиции через сорок минут.

— Да, сейчас… Скажите, квартиру в Яффо сняли вы? — спросил он. — Или Лариса сама?

— Я, конечно.

— До ее приезда или после?

— До приезда, по ее просьбе.

— То есть, она с самого начала собиралась остаться в Израиле?

— Да, конечно.

— Почему же она сразу не приехала как репатриантка?

— Побаивалась, — Мирьям покачала головой. — Она вообще меняет свои решения по несколько раз на день. Человек настроения.

«О ее сестре этого не скажешь, — подумал Розовски. — Вот уж, поистине, человек, который всегда знает, чего хочет». Вслух сказал:

— А почему вы нашли квартиру так далеко? Это ведь неудобно — добираться до центра.

— А вы знаете цены на квартиры в центре? — воинственно спросил Ицхак. — Я вот раньше не знал, а сейчас, когда мы искали жилье для Ларисы узнал. Безумные цены. Просто невероятные.

— Да, действительно. Откуда у туристки большие деньги?

— При чем тут туристка? — возразил Ицхак. — Квартиру оплачиваем мы. Потом, когда Лариса получит статус репатрианта и все, что ей причитается, она начнет платить сама.

— Да-да, конечно… — пробормотал Розовски. — Вы были у Ларисы в тот день? — снова обратился он к Мирьям.

— Была.

— Вам ничего не показалось необычным?

Мирьям немного подумала.

— По-моему, она была в хорошем настроении, — сказала она. — Это меня обрадовало. Когда она только приехала, то выглядела несколько подавленной.

— Что-нибудь говорила вам о своих планах на вечер?

— Нет.

— Вы с ней не ссорились?

— Ссорились? — Мирьям удивленно улыбнулась. — Нам не из-за чего ссориться.

— Что ж, — сказал Натаниэль. — У меня пока все. Может быть, вопросы есть у вас?

Чета Шейгеров, словно по команде, пожала плечами. Уже стоя у двери, Натаниэль спросил:

— А вы знакомы с Далией Меерович? Второй женой Шломо?

— Нет, я уже сказала, что ни разу не виделась с ним, — ответила Мирьям. Сквозь холодную любезность Натаниэль расслышал нотки раздражения.

— Странная семейка, — сказал Натаниэль, когда они с адвокатом уже подъезжали к Управлению полиции.

— Вы так считаете? По-моему, обычная семья.

— Я не о супругах, — прояснил Розовски. — Я о сестрах. То есть, о кузинах.

— И что же в них странного?

— Цвика, помяните мое слово: есть тут какой-то «скелет в шкафу». Что-то в их прошлом. В их общем прошлом. О чем они не хотят вспоминать. Во всяком случае, Мирьям. О Ларисе я пока что ничего не могу сказать. Предполагаю, что и она тоже. Но могу ошибаться… — Натаниэль помолчал немного. — Мирьям… Сильная личность, вы не находите? По-моему, муж у нее под каблуком. И это положение ему нравится.

Грузенберг промолчал.

— А вот подозреваемая, — Розовски покачал головой. — Из слов госпожи Шейгер вырисовывается образ несколько импульсивной дамы, кидающейся из крайности в крайность, вы не находите? Скажем так: не очень привлекательная дама… — он подумал и пояснил: — Я не имею в виду внешность.

— Мне судить трудно, — сказал адвокат. — Для меня она — человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. В подобных случаях особенности характера отходят на второй план.

— Очень благородно звучит, — сказал Натаниэль. — Ну а в чем ваши клиенты видят мою роль?

— Я объяснил, что единственная возможность доказать невиновность их родственницы — найти свидетеля, — ответил Грузенберг. — Свидетельницу. Ту, которая позвонила в полицию.

— И они согласились с этим?

— Да, почему бы и нет?

— Хотя бы потому что свидетельница явно указала на Головлеву как на убийцу, — сказал Натаниэль. — Довольно странное желание для родственников обвиняемой — найти, возможно, единственного человека, показания которого могут упечь ее пожизненно. Если я не ошибаюсь, ее слова были: «Преступник еще в квартире», верно?