Даниэль Клугер - Смерть в Кесарии

— Вы так много думаете о пользе окружающих? — Яновская с неподдельным интересом смотрела на сыщика, и Натаниэль почувствовал легкое неудобство. Умение вести светскую беседу — о погоде, сигаретах и охране окружающей среды — не относилось к числу его достоинств, о чем он не раз уже жалел.

— Собственно, у меня всего несколько вопросов, — сказал Розовски. — И не очень значительных, но все-таки.

— Сколько угодно, — Белла развела руками. — Но, прошу вас, поторопитесь. Сегодня я улетаю в командировку, в Москву.

— Вот как? Скоро?

Яновская взглянула на часы.

— Ну, не прямо с работы, — она вновь улыбнулась, — но сегодня. Самолет в двадцать один тридцать. А я еще не все собрала. Я вообще человек безалаберный.

Розовски с откровенным недоверием окинул ее безукоризненный наряд и тщательно уложенные золотистые волосы.

— Да-да, — сказала Яновская. — Поверьте, я массу вещей откладываю на последний момент.

— Хорошо, — сказал он. — В таком случае, я постараюсь быть кратким. Скажите, вы были знакомы с Ари Розенфельдом до приезда в Израиль?

— Да, мы были знакомы еще по Москве. И с Галочкой — тоже. Мы с ней одно время были подругами. Потом, правда, немного отошли друг от друга. Просто — жизнь так сложилась. У каждой была своя семья, дети. Свой круг общения.

— А с Шмуэлем Бройдером вы познакомились уже в Израиле?

— С Шмуэлем Бройдером? — она чуть нахмурилась, отрицательно качнула головой. — Нет, по-моему, я не знаю такого. Имя знакомое, видимо, где-то слышала, но лично… Нет, — сказала она решительно. — С ним я незнакома.

Натаниэль вычеркнул в блокноте одну строку.

— Скажите, Белла, кто из руководства вашей компании принимал участие в создании и работе компании «Ари»? — спросил он.

— Компания «Ари» создавалась по личной инициативе Розенфельда, — ответила Яновская. — Так мне кажется, во всяком случае. Не могу ответить, кто именно этим занимался. Думаю, все понемногу. И Ари, и Моше. Кое-что делала я.

— Что именно?

— Чисто техническую работу — готовила проекты документов. Уставных, лицензионных. Я, все-таки, юрист по образованию.

— Простите мне мою дремучесть, — сказал Натаниэль, — но я не могу понять, что означает «финансовая компания»? И чем она отличается от просто банка?

— Во-первых, объемом уставного капитала, — ответила Яновская.

— В большую или меньшую сторону?

— В меньшую, разумеется. Очень трудно создать частный банк, особенно в нынешней России и особенно — с иностранным участием. Рынок давно поделен разными наследниками прежних государственных банков. Трудно влезть.

— А во-вторых?

— А во-вторых — более мягким уставом. Так сказать — не только финансовые операции. Но в первую очередь, как и любое другое финансовое учреждение — деньгами. Если говорить точнее — мы заключили целый ряд договоров о поставках с некоторыми российскими фирмами. Имея компанию «Ари», мы получали возможность существенно облегчить расчеты с ними. Но — увы! По-моему, она лопнула раньше, чем мы оценили преимущества этого обстоятельства. Вот — вкратце. Честное слово, — она извиняюще улыбнулась, — вам лучше поговорить об этом с Левински.

— Поговорю, поговорю, Белла, непременно, но — скажите, вам известны причины ее закрытия?

— Нет. У меня есть только личные догадки, не более.

— Поделитесь ими со мной, — попросил Розовски.

— Ничего особенного, из России часто сообщают о подобных историях. Знаете, внезапно открывшаяся возможность оперировать большими денежными массами заставляет некоторых людей терять головы и совершать ошибки. Вкладывать деньги в заведомо нереальные проекты. В действия, находящиеся на грани афер, — она замолчала.

— Вы имеете в виду Ари Розенфельда? — с интересом спросил Натаниэль.

— Нет, что вы. Тамошних представителей. Наших партнеров. Они ринулись в приватизационную компанию, и… Словом, — она развела руками, — компания закрылась, где находятся ее активы — неизвестно, где находятся директора — тоже. К счастью, мы вложили не так много денег. Хотя, безусловно, этот проект тяжело отразился и на нашем финансовом положении. Это все, что я могу вам рассказать, — Белла улыбнулась и отпила колу из своей бутылочки. Когда она ее поднимала, казалось — принцесса пьет волшебный напиток из хрустального кубка.

Натаниэль моргнул, видение исчезло. Просто красивая женщина, с трудом удерживающаяся от легкой зевоты в присутствии осточертевшего зануды. Но он вынужден был продолжать занудствовать:

— Вы могли бы сообщить мне, кто именно выступал учредителями компании «Ари» с российской стороны?

— К сожалению, не сейчас. Обратитесь к Моше. Когда он вернется.

— Хотя бы примерно — частные лица? Фирмы?

Белла немного подумала.

— Думаю, среди учредителей был, по меньшей мере, один российский банк. Возможно, и не один.

— Какой именно?

— Не знаю. Но, поскольку мы не обращались к Центральному банку за лицензией на проведение банковских операций, видимо, компания собиралась пользоваться уже существующей. А это могла быть только лицензия одного из соучредителей. Подробности — увы! — мне неизвестны.

Розовски вздохнул и поднялся.

— Вы уже уходите? — удивление Яновской при этом было несколько искусственным.

— Да, представьте себе, — Розовски остановился рядом с ней. Вот, пожалуй, и все. Я же говорил: несколько совершенно незначительных вопросов. Честно говоря, я мог бы их и не задавать, — он и сам не знал, искренне ли говорил. — Мне просто захотелось с вами увидеться еще один раз.

Яновская засмеялась:

— Впервые слышу комплимент от сыщика. Спасибо, Натаниэль. Скажите, как продвигается ваше расследование? Или это секрет?

— Какой там секрет… — Розовски помрачнел. — Полиция уже арестовала непосредственного исполнителя.

— Исполнителя? — Яновская нахмурилась. — Вы хотите сказать — убийцу?

— Именно так. Человека, который непосредственно стрелял в Ари Розенфельда и в Шмуэля Бройдера.

— Опять Шмуэль Бройдер… Вы хотите сказать, что эти преступления связаны между собой?

— Выходит, что так. Если верить показаниям арестованного… Собственно, его нельзя назвать арестованным, он добровольно сдался полиции.

— Вот как? — Белла, прищурившись, посмотрела на детектива. — Я думала, такое случается только в кино. Причем, преимущественно, в старом советском кино. Или в старой классической литературе: мучимый угрызениями совести, преступник чистосердечно признается во всем суровому, но справедливому следователю, после чего честным трудом искупает прошлые прегрешения.

Натаниэль засмеялся.

— Впрочем, — продолжила Белла, — я полагаю, это произошло не без вашей помощи?

— Ошибаетесь, — Розовски шутливо поднял руки. — Мне, конечно, лестно услышать столь высокую оценку скромных способностей, особенно от вас, но — честное слово — я не имею к сему факту никакого отношения. Не считая того, конечно, что он сделал заявление о своем добровольном признании, находясь у меня дома.