Игорь Сотников - Дровосек, или Человек, сумевший наломать дров. Книга вторая

И хорошо, что Секунд не заметил этих смешливого характера перекатываний гримас лица Алекса, готового уже устыдиться за своего товарища, который так откровенно посылает сигналы этой официантке, а также ещё хорошо, что Секунд всё же очень вовремя отвернулся от официантки и не был ею замечен в таком нарушении её внутреннего пространства, за что можно и поплатиться, если это заметит её наниматель, управляющий заведения, Безмерный Рони. А этот Рони всегда и во всём любит быть первым, и пока стройная официантка его первого не обслужила, то нечего пялить свои зенки на её достоинства.

– Пожалуй, это будет слишком легко. – Вернувшись к Алексу, слишком туманно сказал Секунд. В результате чего Алекс мог себе надумать чёрт знает чего не уважительного по отношению к стройной официантке, а уж говорить о том, что Безразмерный Рони определённо будет задет всеми надуманными Алексом действиями Секунда, и вовсе будет лишним. Но пока Алекс повергает себя в шок своей, как оказывается, до чего же безнравственной фантазией, Секунд частично объясняет, что он имел в виду, говоря то, что он сказал:

– Она находится в подчинённом положении – она на работе, и это обязывает её на определённого характера поступки, и не даёт в полной мере продемонстрировать на ней возможности твоих будущих способностей.

– Так значит, главное, суметь подчинить человека? – вдруг спросил Секунда Алекс.

– Это слишком примитивно звучит. Хоть и частично верно. – Ответил Секунд и, переведя свой взгляд в сторону окна, вслед за собой втянул и Алекса посмотреть туда, во внешнее пространство, то есть на улицу.

Ну а там вроде бы всё по прежнему, туда-сюда снуют прохожие, соревнуясь друг с другом деловым видом, демонстрируя чрезвычайную занятость, что даже нет времени отвлечься от неё и посмотреть в глаза друг другу. И только в том случае они обращают друг на друга хоть какое-то внимание, когда кто-нибудь из них чересчур увлечется в этой гонке по игнорированию всех кроме себя, и наткнётся на вдруг неожиданно остановившуюся перед собой спину другого не меньше занятого собой и своими делами прохожего, или же, не видя ничего перед собой кроме экрана телефона, вон та, деловая леди, всё, что только можно проигнорирует, и зайдёт так далеко, что после таких касательно близких столкновений с чужой телефонной собственностью и накрахмаленной рубашкой какого-нибудь биржевого маклера, останется один только выход, подать на него в суд за неосмотрительного характера домогательства.

Между тем Секунд принимается комментировать происходящее на улице. – Вот посмотри на эту самую обычную картину обыденности существования человека в современном, высокотехнологичном мире. – Заговорил Секунд. – Мимо нас в единицу времени проносится сотни людей и вместе с ними миллионы их мыслей, большая часть которых возникла как ответная реакция на внешние раздражители. Как, например, вон у того, внешне недовольного, с зонтиком господина, с перекашивающимся с каждым шагом лицом. У этого господина, либо в больном зубе отдаётся каждый его шаг, либо его так нервно волнует его правый туфель с вылезшим гвоздём. И теперь он ни о чём другом не может думать, как о своём наболевшем. – И, пожалуй, всё это было так, по крайней в той части домыслов Секунда, где он утверждал, что этот недовольный чем-то тип, не мог ни о чём думать другом, кроме как о своём наболевшем. Но эта универсальная истина применима ко всем, так что если ты хочешь прослыть большим провидцем, то хотелось бы услышать что-нибудь по эксклюзивней. Что видимо и выражало лицо Алекса, чьё отражение в окне сумел приметить Секунд и быстро сделать для себя выводы:

«Но это самый простой, лежащий на поверхности пример того, что человек по большому счёту открыт для своей самоидентификации. – Вновь заговорил Секунд. – И я бы мог ещё привести массу примеров такого рода характерного людского поведения, но для нас это сейчас не главное. Сейчас же я хотел акцентировать твоё внимание не на внешнюю выразительность поведения прохожих, для этого всего будет своё отдельное время, а на их внутреннюю составляющую – их умонастроение. Ведь каждый из этих прохожих, несмотря на свою чрезвычайную занятость и демонстративно напряжённые отношения с окружающим миром, на одном из уровней своего мышления (а их целый небоскрёб), параллельно основному ходу мысли, заодно успевает всё вокруг себя видеть, запоминать и тут же анализировать.

После же получения им этой обработанной информации, уже на более верхнем уровне, отвечающим за распределения этой информации по своим ячейкам под названием, скажем так, дальновидности, помимо другой работы мозга, начинаются свои работы под названием соображение. А вот здесь-то, в дело вступают самые важные инструменты рассудка, воображение и фантазия, служащие не для банального развлечения, как всеми ошибочно думается, а для моделирования возможных нестандартных ситуаций, которые могли бы возникнуть в случае непредвиденных стечений обстоятельств. Да с тем же встреченным на вашем пути вроде бы с виду беззащитным попрошайкой, который вдруг неожиданно возьмёт и, проявив к вашим штанам агрессивность, стянет их с вас.

И вы даже не успеете почувствовать, что вашим ногам, в один момент оставшимся без штанов, но хорошо, что ещё в трусах, стало холодно от морозного ветерка, и осознать, почему все вокруг начали на вас пялиться, и вместе с этим попрошайкой так шумно ржут, что вы даже оглохли от возмущения за такую их неприкрытую невоспитанность, как уже стоите в самом центре свободного от людей круга и своим бесштанным видом бросаете дерзкий вызов природе и общественному порядку.

Но этого не случится с вами, даже если вы сегодня как назло забыли надеть ремень на брюки, а всё потому, что ваше воображение уже давно с моделировало для вас эту возможную ситуацию и теперь вы готовы к ней, крепко держа руки в карманах брюк, куда вы их сунули сами того не осознавая, приближаясь к этому попрошайке. И если раньше вы даже собирались как-нибудь потом, на большой праздник, подкинуть этому попрошайке мелочи, то после всего того, что он с вами, хоть и мысленно сделал, вы уже окончательно решили обходить его подальше стороной». – Секунд сделал небольшой передых и, наверное, был не прочь сделать и не большой перехлёб, но появившаяся в поле его и Алекса зрения видная дама в строгом костюме, платке на шее, в шляпе и в прочих аксессуарах, подчёркивающих её красоту, а по некоторому не названному мнению, выпирающих наружу её более чем очевидные привлекательные достоинства, заставило Секунда приступить к её распознаванию.

– Но всё это так, мелочи, когда в поле твоего зрения оказывается несущая в себе все совершенства этого мира представительница (обратная сторона медали, со своими представителями, нас не интересует) противоположного пола, или её менее привлекательное подобие, которая тоже есть кладезь своего совершенства, способное принести счастье для того счастливчика, кто к ней и ей подойдёт. – Заговорил Секунд. – И тут у тебя, у меня или у кого другого, да хотя бы у того же попрошайки, у которого и шанса никакого нет, чтобы завоевать благосклонность этой леди, включается воображение и начинает своё моделирование возможных ситуаций в отношениях с этой дамой.