Владимир Весенний - Анатомия смерти

В памяти Курбатова всплыл случай. Павел с семьёй отдыхал в Сочи. Оттуда Гомельские заехали в Геленджик к их общим с Максимом друзьям. Дом друзей располагался за городом, в ущелье, в посёлке с названием «Тонкая щель». Стоял он в ста метрах от пересыхающего в летний зной ручейка, который в сезон дождей разливался и превращался в полноводную реку, яростную и беспощадную, способную стремительными потоками срывать с места и уносить автомобили, припаркованные близ домов.

В тот раз Курбатов прилетел на недельку. Время проводили весело. Вечером выбирались в город на променад. Бродили по набережной, кочевали по ресторанчикам, забавлялись на аттракционах. Одним из развлечений стал тир. Стреляли из пневматических винтовок и пистолета. Выбивший с трёх выстрелов три десятки получал приз – плюшевого медведя. Больше двадцати пяти у Павла из пистолета выбить не получалось, как он ни старался. Курбатов в подпитии не мог сосредоточиться и цеплял одну или две девятки. Они вошли в азарт. Гомельский не хотел уходить без приза. Он считал, что обязан выиграть его для Миши, не замечая, что мальчик не проявляет особого интереса к игрушке. Вике надоело наблюдать за безуспешными попытками супруга. Она предлагала перенести соревнования с мишенью на завтра. Но Павел стоял на своём и продолжал мазать. Его упрямство порядком всем поднадоело. Екатерина Сергеевна попросила пистолет. Гомельский усмехнулся, но выполнил её просьбу. Почти не целясь, она три раза плавно подняла руку и нажала на спуск, и три раза железная стрелка с зелёной кисточкой вонзилась в центр чёрного круга. Под аплодисменты и восхищённые возгласы зрителей игрушечного медведя передали Мише…

Курбатов задумался о Мише. Он знал и видел, что за внешней обыкновенностью ребёнка скрывалось нечто особенное. Взгляд. Да, это был взгляд. Доброе, чистое личико, с лучезарной улыбкой и на его фоне – серые, большие глаза, всегда наблюдающие. Они не пугали и не вызывали неудобства. Они смотрели куда-то внутрь и за спину. Максиму всегда хотелось обернуться и разглядеть, что там у него за спиной видит Миша.

Мог ли Павел ошибиться в мальчике? Мог. Неприятности на работе. Гомельский говорил, что большие средства вложены в новый проект. Но их недостаточно для завершения исследований. Нужна отдача, иначе не рассчитаться с кредиторами, а её нет. Неудачи надламывают. Ответственность, нервы. Всё вместе могло привести к фобиям. Мнительность. Поиск внешнего источника неудач. Если взять за основу уровень знаний Корнеевой, то формулы и прочее – дело её рук. Сунула в стол ребёнку по рассеянности…

Максим старался убедить себя в том, о чём думал. Но червь сомнения подтачивал его изнутри. Павел не слыл паникёром. Он чувствовал опасность, нависшую над его семьёй. Значит, всё-таки основания были ненадуманными. Хотя бы потому, что Гомельские мертвы.

Курбатов потёр веки и снова наклонился к ноутбуку. В новых файлах были отсканированы статьи и документы. В основном цифры, вычисления. «С этим следует обратиться к специалисту», – решил Курбатов.

Ещё в файлах имелись копии документов с выкладками на расходный материал. Порошки, концентраты, химические реактивы, непонятные Курбатову иероглифы языка науки. В этом ему тоже понадобится помощь знающих людей.

В следующих файлах он обнаружил статьи, вырезки из зарубежных журналов на английском и русском языках. Также он увидел карту Японии на русском языке. Некоторые места на карте обвели красным маркером.

Максим стал читать статьи. В первом материале рассказывалось об опытах группы учёных Ивана Петровича Павлова над детьми-беспризорниками в советской России в тридцатые годы двадцатого столетия. Опыты ставились над детьми от шести до пятнадцати лет в детской клинике 1 ЛМИ, в Филатовской больнице, в больнице имени Раухфуса, в отделе экспериментальной педиатрии ИЭМа и в детских домах. Эксперименты отличались жестокостью и были очень болезненными. В качестве наркоза применялись морфий, сернокислый газ и алкоголь. Проток слюнной железы выводился наружу, как в случае с собаками. Дети сбегали, чекисты их отлавливали, и опыты продолжались. Шрамы на изуродованных лицах оставались на всю жизнь. Сотрудники группы Павлова приравнивали опыты над детьми к опытам над рыбами, птицами и низшими обезьянами.

Первый российский нобелевский лауреат и его команда стремились разгадать тайну работы мозга человека. Учёные пришли к выводу, что уникальных различий между мозгом человека и мозгом животных не существует. В материале указывались имена павловской группы, пять человек. Женщина и четверо мужчин. Курбатов запомнил их на всякий случай.

Соратник Павлова профессор Красногорский описывал, каким образом они крепили воронку к фистуле на лице у одиннадцатилетней девочки для сбора слюны – как у животного. Курбатова поразил цинизм учёных и жестокие методы работы. Ещё несколько статей содержали описание проводимых опытов.

В следующем файле рассказывалось о русском и советском учёном Иванове Илье Ивановиче. Учёный занимался межвидовой гибридизацией животных. Описывались результаты его работы в заповеднике «Аскания-Нова» в 1910 году. Учёный вывел гибриды зубра и коровы, зебры и осла, мыши и крысы и замахнулся на создание нового вида – гибрида человека и обезьяны. Приводились его письма наркому народного просвещения Луначарскому с просьбой поддержать и разрешить эксперименты с животными и людьми. Советское правительство выделило валюту академии наук. В 1926 году Иванов начал работу в ботанических садах Конакри. Для экспериментов отлавливали шимпанзе и искусственно осеменяли их человеческим сперматозоидом. Опыт провалился. Обезьяны не забеременели, а одна умерла.

Около тридцати приматов перевезли из Африки на станцию в Сухуми. Для научного эксперимента подготовили пять женщин-добровольцев, но единственная на станции обезьяна мужского рода, орангутанг, неожиданно умерла. Другую обезьяну-самца привезли лишь несколько месяцев спустя. К тому времени Иванов попал в опалу. Чистка рядов. Его сослали в ссылку в Алма-Ату, где он вскоре скончался от инсульта.

Курбатов отметил про себя, что почти все принимавшие участие в Сухумском эксперименте умерли или погибли.

Ещё один файл привлёк внимание Курбатова. Это было два письма на английском языке, отбитые на печатной машинке. Подписаны тексты синими чернилами профессором Тинэном университета Рюкю, г. Нишихара, Окинава, Япония. Одно письмо датировано октябрём 1963 года. Другое письмо – мартом 1964-го. Знание английского языка не было сильной стороной Курбатова. Из написанного он разобрал, что это ответы на письма, отправленные ранее из Москвы. Адресат в Москве – некто Захар. Ни фамилия, ни отчество не упоминались. Форма обращения профессора Тинэна к своему визави указывала на дружеские отношения между ними. Писем из Москвы Максим не обнаружил. Либо плохо искал, либо их вообще не было в файле, либо они не сохранились. В любом случае вопрос остался открытым: кто этот Захар? Быть может, прозвище или вымышленное имя. В первом письме говорилось, что прислать требуемые образцы растений и минералов пока не представляется возможным. Во втором письме Тинэн сообщал о своём скором приезде в Советский Союз. Ни слова об упомянутых выше растениях и минералах.