Игорь Галеев - Високосная. Огонь желаний. Две пьесы

Он (сам себе) . Трахнул, не трахнул! Все, как собаки на привязи, только вокруг траханья и вертятся! Перетрахаться не могут! Во, шишка какая, черт! Ну, зараза, вообразила из себя недотрогу, свое значение, свою нужность почувствовала! А сама, небось, всяких ковырялок повидала. Это же надо – такой облом! Все сами в постель тянули, уже привык, а тут… (звонит телефон) Неужели опять этот придурок? Алло! Ну, я. А кто это? Ах, Алла! Ну конечно, узнал! Да ты что – помню, помню… Недалеко?.. Нет, я очень хочу!.. Ко мне нельзя, у меня тут родственники… Хорошо, сейчас буду, выхожу. (Кладет трубку, заметно повеселев.) Ну, Аллочка, ты у меня сегодня!.. Щас я тебя, ух! (Быстро собирается и уходит.)

В пустой квартире появляется Оно. Оно плавно движется и производит незначительную перестановку. Так, вместо стенда с фотографиями возникает таблица с какими-то цифрами и графиками, незаметно квартира становится другой, наполняется иным мироощущением – чувствуется, что здесь живет женщина. Оно вносит украшенную ёлку, ставит в угол, зажигает лампочки и свечи и исчезает.

Она. Или опять ты шалишь? Ну, молчи, молчи, чудо-юдо. Но елку-то я точно не зажигала, или зажигала… Так, посмотрим (подходит к таблице, достает из кармана карточку) . Ну вот семьсот тридцать первый (переписывает из блокнота в карточку). Так, «возраст», «рост», «вес», «глаза», «волосы», «образование», «национальность», «время»», «место», «размер»… Явно прибавил пять сантиметров. Напишем «двенадцать», всё! (Смотрит на часы.) Смотри-ка ты – опаздывает! Нужно помыться, что же я!

Идет в ванну и начинает раздеваться. Звонок в дверь. Она открывает и

убегает в ванную, кричит оттуда.

Он проходит, уверенно прохаживается по комнате, садится, вытягивает ноги, говорит: «Закуска, свечи, интим, молодец баба, всматривается в таблицу, поднимается, достает карточку, читает.

Он. «Семён Артурович Пискун. Сорок четыре года. Образование – водитель. Женат. Двое детей. Русский с примесями польских и татарских кровей. Сто семьдесят сантиметров. Семьдесят шесть килограммов. Глаза серые. Шатен. Размеры: сорок три – двенадцать – пятьдесят – пятьдесят шесть. Семнадцатого ноября. В машине у Савеловского вокзала. Со спины. Три минуты…» Что за дела? (Берет еще одну карточку.) «Мао Ван-дун. Двадцать шесть лет. Дипломат. Холост. Китаец. Сто шестьдесят три сантиметра. Шестьдесят три кг. Карие. Черные. Сорок – пятнадцать – сорок восемь – пятьдесят пять. Двадцать третьего октября. Двадцать три часа, на квартире у Светки. Два часа, шесть минут и утром с семи тридцати – двадцать пять минут…» Она что, проститутка что ли? У меня и денег нет с собой. (Читает.) «Леонид Васильевич Голубков. Тридцать восемь лет. Повар. Женат. Казак, но врёт. Сто восемьдесят шесть сантиметров. Сто три килограмма, двести грамм. Уф!.. " Причем здесь « уф» ? Тяжелый что ли? «Глаза заплывшие, но говорит, что голубые. Лысый. Размеры: сорок шесть – двадцать восемь – шестьдесят два – пятьдесят пять…» Что это, за размеры? «Кафе на Тверской, подсобка. Конфуз. Пятнадцать минут вручную. Великолепный обед.» Ну даёт, а! Да они тут пронумерованы! Кто-то решил надо мной пошутить! Ну, если это Васька! Не лучше ли смыться? (Садится и не может оторвать взгляда от таблицы.) График какой-то…

Появляется она.

Она. Ничего что я в халате?

Он (поспешно вскакивая) . Так это… Вы?!

Она. А как же. Не удалось тебе вычеркнуть меня из своей жизни (берет у него карточки и вкладывает на место).

Он. У меня нет слов, Марина! Столько времени прошло, я уже…

Она. Больше года.

Он. И ты вспомнила обо мне!

Она. Да и ты не забыл, как меня зовут.

Он. Такую, как ты, забыть трудно.

Она. Чем же я не похожа на других?

Он. Ну… ты такая необычная… странная…

Она. Ладно, не говори, всё равно соврешь, ты же привык охмурять, лапшу на уши вешать.

Он. Ты, я смотрю, тоже? (Кивает на таблицу.) Позаимствовала идею, плагиатом занимаешься?

Она (смеется) . Я слабая невинная женщина. А как твои успехи, что, трахнул триста шестьдесят шестую?

Он (морщится) . Ты тогда всё не так поняла.

Она. Перестань, давай в открытую.

Он. Давай, только я не люблю слово «трахнул».

Она. Щёлкнул? Хлопнул?

Он (угрюмо) . Зачем тебе все это?

Она. У тебя научилась. Я побила твой научный рекорд. На сто процентов!

Он. Я пойду.

Она. Чего так?

Он. Не хочу быть в твоем списке.

Она. А с чего ты взял, что я тебя занесу в свой список? Он у меня полон.

Он. Тогда зачем ты меня заманила? (Достает газету, читает) «Рожденная двадцать девятого февраля ищет прекрасного умного друга…»

Она. И тебе не показалось это странным?

Он. Показалось, но больше года прошло после нашей встречи.

Она. Ты забыл меня?

Он. Тебя забудешь… Но я не думал, что у тебя будет такая реакция (кивает на таблицу).

Она. Я тоже идейная.

Он. А может – больная?

Она. Не больнее твоего.

Он. Мстишь что ли? Мужикам?

Она. Зачем же, может быть я так ищу свою половинку.

Он (раздраженно) . Да все это искусственно, ненатурально!

Она. Что?

Он. Да ты со своей таблицей! Тебе что, больше делать нечего? У всех людей сотни проблем, в стране черти что происходит, а она, видите ли, ищет свою половинку! Да ты знаешь кто?

Она. Кто? Проститутка?

Он. Еще какая! Но и дура к тому же.

Она. А тебе-то что? Тебе нужна високосная , хочешь попробовать – я тебе готова помочь. Или ты уже вкусил?

Он. Я этим уже не занимаюсь.

Она. Тогда зачем ты пришел?

Он. Любопытно было узнать – ты это или не ты?

Она. Ты знал, что это я.

Он. Но по телефону был не твой голос.

Она. Не мой, подруги. Но ты всё равно знал, что это я.

Он. Ну хватит! Чего ты добиваешься?

Она (смеясь) . Хочу измерить твое мужское достоинство.

Он. Прекрати! Ты знаешь, кто ты после этого? (Показывает в таблицу, но сдержавшись, выбегает в коридор.)

Она. Никуда ты не уйдешь.

Он (появляясь). Почему это?

Она. Ты меня любишь.

Он (после некоторого молчания) . Ты даже не знаешь, кто я… А когда-то я писал картины… Потом их сжёг – безо всякой жалости, без позы. Потому что понял, что не художник, а в лучшем случае – peмесленник, маляр…

Она. Все настоящие художники владеют своим ремеслом…

Он. Нет, ты не знаешь. Настоящее – нечто большее, чем ремесло и профессионализм. Настоящее творят те, кто сошел с ума обычного и взошел на безграничный ум. Такое редко случается. А все остальное – поделки, безделушки, даже если это египетские пирамиды. (Быстро подходит к креслу, садится и закрывает глаза.) Я так устал, ты просто не представляешь, как я устал от себя и от этой жизни… Ты говоришь, что я тебя люблю… А почему бы и нет, если мне все равно… Почему бы мне тебя не любить – ты не хуже и не страшнее деревьев, цветов, медведей, стрекоз, озёр… Конечно, я тебя люблю.