Игорь Галеев - Високосная. Огонь желаний. Две пьесы

Он (умоляюще) . Об этом нельзя походя. (Шепотом) Здесь не стоит говорить, лучше в другом месте…

Она (громко смеется). Поверил, поверил! (кружась) Я так рада за тебя, так рада, милый! Я так по тебе скучала!

Он (обиженно) . По тебе видно, как ты скучала.

Она. Да это всего лишь доспехи. Сердце принадлежит тебе, любимый!

Он. Прекрати этот тон!

Она. Ну что ты такой ершистый? Ты просто отвык от меня.

Он. Я и не привыкал… но все равно, я очень рад. Наверное, только ты способна понять меня.

Она. Ты делаешь успехи (обнимает его).

Он. Мне хочется уткнуться тебе в грудь и плакать.

Она. Уткнись и поплачь, мой хороший.

Он. Ага, а потом ты расхохочешься, вытрешь об меня ноги и уйдешь…

Она. И уйду к своему архитектору, я сейчас с ним живу, он богатый и преуспевающий, высокий, широкоплечий, красивый и атлетически славно сложён. В теннис играет – загляденье, бабы проходу не дают! А уж как траха…

Он. Вы женаты?

Она. Зачем? Кстати, где твой телефон, мне нужно ему позвонить.

Он. Отключен временно.

Она. У тебя что, туго с финансами?

Он. Туго.

Она. Да не дуйся ты за архитектора, я же с тобой рядом.

Он. Я не дуюсь, я тобой любуюсь. Серьезно. Я скучал по тебе.

Она. Я знаю.

Он (и яростно, и отчаянно) . Ни черта ты не знаешь! Я все время мысленно говорил с тобой, спорил, советовался… Я всё забросил, от меня все отвернулись, я замуровал себя в этих стенах! Я многое понял, я… я так люблю тебя (отворачивается, утирая слезы)!

Она. Это нервное, это временно, это пройдет. Я знала одного алкоголика, так он жил так, будто наступил Конец Света, как будто будущего совсем не существует, а есть един бесконечно длящийся момент – Конец Света. Это даже похлеще ада! Весь больной, ходил как привидение, но зато какой умный!

Он. И что с ним стало?

Она. Не знаю, я только освободила его от алкогольной зависимости.

Он. Каким образом?

Она. Долго рассказывать. Но я его не любила, я никого не любила так, как тебя.

Он. Перестань, ты вновь явилась почти через год, живешь с каким-то высокотрахательным архитектором и признаешься мне в африканской любви – это смешно!

Она. Но это правда (смеется) !

Он резко бросается к ней и хватает ее за горло. Она сначала сопротивляется, потом затихает. Он разжимает пальцы, бросается вон из комнаты.

Она (смотрясь в зеркальце) . Синяки останутся. Ох уж мне эти шаловливые мужские ручонки, как тиски. (Смотрит на мольберт.) А эта, картина великолепна, как будто кто-то внутри нее живет (рассматривает содержимое пакетов) . Краски, чай, макароны, яйца, хлеб, сигареты. Что еще нужно художнику? Ах да, утоление похоти (громко) . Как ты справляешься с этим?

Он (появляясь) . Сначала, было туго. Ты мне днями и ночами покоя не давала. Только ты! Как наваждение, как колдовство! Ты меня изнуряла!

Она. Онанизмом занимался?

Он. Занимался.

Она. Бедненький, какое унижение ты испытывал!

Он. Да нет, не в этом дело. (Возбужденно.) У меня озарение случилось! Была ночь, темно, вокруг стены, пол, потолок, окна зашторены, никого нет, и тут, как вспышка, чувствую и вижу, что нет никаких стен, нет крыши, пола, нет самой Земли, нет такой пещеры, такого убежища, где можно было бы спрятаться. Словно все пронизывается чьим-то взглядом! Сквозь бетон, сквозь сталь, сквозь свинец, сквозь толщи земли свободно проходит этот взгляд, мгновенно все взвешивая и оценивая… А я?.. Я словно завис в пространстве, в бесконечной пустоте – маленький кусочек плоти – со своим членом, зажатым в кулаке… Спрятался называется.

Она. Замечательно… и страшно.

Он. Да нет, хотя… страшновато поначалу.

Она. Это Оно к тебе приходило тогда.

Он. Кто?

Она. Одиночество мое.

Он. Подожди. Самое главное – я понял, что взглядтот и его пронизывающие лучи – это и есть я, понимаешь? Если нет никаких преград, если ничего, кроме меня, не существует, то я и есть то бесконечное пространство, просвечивающеесамо себя…

Она. С членом в кулачке?

Он. Ну да. Но потом-то не только в этом положении, но и в работе, в мыслях, поступках…

Она. И когда ты меня душил…

Он. Извини. Вот я встаю перед тобой на колени (встает) . Я же не смог тебя задушить.

Она. А я так надеялась!

Он (уткнувшись лицом в ее колени) . Почему ты такая?

Она. Потому что полюбила тебя, но встретила не во время.

Он. Не во время любовь не бывает.

Она. Еще как бывает.

Он. Я хотел спросить… ты только не обижайся… Мне кажется… может быть, у тебя была какая-то травма, ну, психическая, сексуальная?

Она. Ты уже спрашивал. Конечно была, у всех они есть.

Он. Может быть, тебе стоит мне рассказать?

Она (смеясь) . Психоанализ здесь не поможет.

Он. Ты мстишь мужчинам?

Она. Не знаю… вряд ли. И не борюсь, не соревнуюсь с ними, я не эмансипо… Я просто тебя полюбила.

Он. Ты все время говоришь: люблю тебя , но я как-то… не чувствую этого, ты произносишь это так обыденно.

Она. Мы же с тобой не малолетки. Понимаешь, в тебе есть нечто такое, чего нет у других, чего нет и у меня, но ты это не использовал, занимался не своим делом, поэтому я тебе и подарила его.

Он. Да кого же? Хорошо, я согласен, у тебя на той квартире происходили странные вещи, может полтергейст какой-нибудь и проживал, но у меня-то – ничего подобного. Я и не верю в это, я его не вижу, не чувствую, не ощущаю…

Она. Ой ли? А я чувствую, видимо, я рано к тебе пришла…

Он. Ты снова уйдешь на год? Я тебя не отпущу, я прикую тебя к батарее.

Она. Милый, ты не сможешь содержать нас троих.

Пауза.

Он (встает и расшвыривает картины, стулья) . Ну где здесь третий? Нет здесь никого, понимаешь, нет! И не нужно мне навязывать эту раздвоенность!

Она. Это ты мне ее навязал. До тебя я была очень даже однолинейная. А от тебя зачала и понесла , это ты хоть понимаешь?

Он. Ну допустим, понимаю, а что дальше? Как нам быть? Чего ты хочешь?

Она. Вот видишь, нам нельзя подолгу вместе, мы заводим друг друга. А тебе нужен покой, тебе нужно собраться с мыслями, тебе нужно много думать.

Она встает. Он преграждает ей дорогу.

Он. Я тебя не выпущу!

Она. Ты успокойся. Вот мой архитектор закончит свой проект и я приду. Это будет очень красивое здание, таких еще не бывало. И мне будет приятно сознавать, что в этом великолепном здании есть и моя частичка, ты понимаешь?

Он. Ты плачешь?

Она. Да, любимый. Я жалею себя, я жалею, что не могу видеть тебя ежечасно, что я не могу ухаживать за тобой, говорить с тобой каждый день, видеть как ты думаешь и что делаешь. Я жалею себя, потому что никогда не смогу родить тебе ребенка, и все, что я могу тебе подарить – это мечту моего одиночества, которым ты меня заразил… Прости, я не хочу, чтобы ты видел меня зареванной. Мне пора, а не то мой архитектор с ума сойдет.