Михаил Баранов - Славяне. Часть 1

– Здесь мы больше ничего не решим, а по приезде в Москву я сразу нужно заняться проверкой. Дело нешутейное и отлагательства не терпит.

– Согласитесь, Игорь Михайлович, у меня больше прав самому разобраться в этой истории. И, поверьте, мне значительно проще чем вам это провернуть. Безусловно, при вашей поддержке.

Из сказанного нетрудно было уловить, что Вознесенский, знает значительно больше, чем рассказал. И, видимо, он уже начал провер¬ку, но почему-то не хочет об этом говорить.

– Нет, Вячеслав Иванович, проверкой я займусь сам. Копаться в грязном белье – моя, как ты знаешь, бывшая специальность. Вот и трях-ну стариной – пошутил Бурмистров и тут же спросил: – Теперь ответь: как после всего случившегося ты решился принять участие в операции с оружием? Что твой дублёр не в состоянии был с этим справиться?

– Оставим эти игры, командир. Я намекнул, вы все правильно поняли. Дальше продвинуться в проверке у меня не было времени, – спокойным голосом расставил все по местам Вознесенский. – Решение же об участии в операции я принял лишь после того, как на все сто убедился в отсутствии слежки… Я ведь понимал: это мой последний выход. Не мог же я упустить возможности попрощаться с ребятами.

Бурмистрову стало неловко. Ведь он ещё в Афганистане сделал для себя вывод: с Вознесенским можно говорить только в открытую или вовсе не раскрывать рта. Фальш и подвох этот человек улавливал мгновенно. Поэтому он пошёл на попятную:

– Извини. Все ещё сказываются последствия профессиональной деградации. Шутка ли тридцать лет отпахать в контрразведке. Как я понимаю, ты хотел убить одним выстрелом двух зайцев: и со своими бойцами попрощаться, и вызвать огонь на себя.

Вознесенский кивнул.

– Что касается прощания, здесь ты прав: завтра же передай все полномочия по отряду дублёру. Занимаешься только делами фирмы и одновременно готовишь себе замену. В ближайшее время ты будешь переведён для работы в Центре. А что со второй твоей задумкой получилось?

– Пока не уверен, что сработала. Надо подождать. Прошло-то всего ничего.

– Извини, но я на твоем эксперименте вынужден поставить крест,

– голосом, не терпящим возражений, проговорил Бурмистров. – С завтрашнего дня тебя и жену будут охранять мои люди. Приказ они уже получили. Утром жди гостей. И прошу, без фокусов.

– 11о это же сразу бросится в глаза. Город небольшой, все друг дружку знают, как облупленных, – пытался возразить Вознесенский.

– Здесь тебе конспирация больше не нужна. Главное сейчас – сохранить тебе жизнь. Кстати, встреча с Коршуном для тебя не будет иметь последствий?

– Для меня – нет. Вывод однозначен – несчастный случай. Однако кое-какие обстоятельства настораживают. – Вознесенский подбросил в костер веток, продолжил: – сюда приезжал гонец из министерства, побывал на месте моей встречи с Коршуном. Допускаю: он мог правильно восстановить картину…

– Его приезд вполне объясним. Погиб опытный киллер. Естественно, возникает вопрос: с какой стати он оказался в такой глуши?

– перебив Вознесенского, вслух рассуждал Бурмистров. – Что же касается твоей персоны, то мотивации более, чем убедительны. Бывший работник уголовного розыска. В свое время кому-то насолил, и этот кто-то решил свести счеты. Нанял киллера. Второй вариант ещё более перспективный. Ты крупный предприниматель, перешёл кому– то дорогу. Гонец с тобой беседовал?

– Со мной не беседовал и даже не соизволил посетить местный отдел милиции.

– Правильно поступил. Коль несчастный случай, пусть даже не в таком виде, как его представили ваши пинкертоны, большой роли это не играет.

И вновь Бурмистров кривил душой: от своего человека он до мельчайших подробностей знал о совещании у Березина. Но и не задать Вознесенскому вопроса о возможных для него последствиях он не мог. Это означало бы насторожить его, заставить копаться, уточнять. А он, Бурмистров, хоть и полностью доверял Вознесенскому, следуя старой традиции сыскарей, своих людей оберегал, как зеницу ока.

– Думаю, все несколько сложнее. С приезжавшим я знаком. Вместе служили в Кабуле до моего перехода в ваше подразделение. Человек он непростой: метр над водой, десять – под… Профессионал с большой буквы. И его поступок лишнее тому подтверждение. Я имею в виду то, что он не удостоил меня своим посещением.

– Хочешь сказать, тонко намекнул?

– Да. Это его манера: и себя не подставил, и меня предупредил. Брощан… – Вознесенский не договорил, поднял голову, настороженным взглядом уставился в сторону леса.

Бурмистров тоже вгляделся в темноту, прислушался. Не увидев и не услышав ничего подозрительного, уже собирался возвратиться к прерванному разговору, как из лесу показался человек.

Вознесенский быстро встал, пошел ему навстречу. Они о чем-то переговорили, и пришелец опять растворился в темноте.

– "Русичи" разъехались. Все. тихо. Вашу машину поставили перед перешейком, – занимая свое место, коротко доложил Вознесенский.

Бурмистров почти нежно взглянул на соседа, но промолчал. Рука привычно скользнула в карман за сигаретами. Вспомнил, что еще по дороге из Москвы успел выкурить установленную себе суточную норму, почему и оставил сигареты в машине, тяжело вздохнул.

– Ты сказал – Брощан?

–Да.

– Так вот, он входит в группу, занимающуюся нашим движением. Не исключено, что это проверка – не имеешь ли ты отношения к "Славянам". Однако особо не волнуйся: здесь у нас позиции крепкие. – Видя настойчивость и обстоятельность собеседника, Бурмистров вынужден был сделать такой намек. – А теперь, Вячеслав Иванович, когда с текущими делами покончено, я хочу кое во что тебя посвятить. Разговор длинный, времени у меня в обрез. Утром необходимо быть в Москве, поэтому буду предельно краток. Чего сразу не уловишь – додумаешь на досуге.

И он рассказал Вознесенскому о трениях, возникших в руководстве движения, о странной позиции второго в Центре лица. В конце добавил:

– Даром мне не завернут, я же не в ОБЭПе служу. А заплатить за обед, в этом заведении – моей зарплаты не хватит. Так что не тешь себя напрасными иллюзиями.

– Тебе-то о зарплате плакать! Возьми крутую группу под свою крышу – и внукам останется.

Васильев не обращал внимания на разгоревшийся в кабинете обмен любезностями. Последние пять лет ему часто доводилось по службе встречаться с Тарасовым и Брощаном, и он успел привыкнуть к такой манере друзей начинать разговор. Для себя же Васильев давно определил: за этими взаимными подколками скрывается годами выработанная методика воздействия на "третьего", оказавшегося в их компании.

Тот видел перед собой этаких недалёких служак, раскованных, с грубоватыми шутками, невольно отпускал тормоза и, стараясь подстроиться, развязывал язык. Он же, Васильев, был в данном случае не более чем объектом для тренировки. И это лишний раз подчеркивало в его глазах их высочайший профессионализм.