Елена Сазанович - Город призраков

Заманский от неловкости откашлялся. Слегка побледнел. Тяжело поднялся. И встал в стороне. Отчего момент стал выглядеть еще торжественнее. Множество глаз, взволнованных, любопытных и настороженных были устремлены на него. И я уже не пытался читать по лицам. Я знал, что теперь многое зависит от профессора. И каждому казалось, что он присутствует при историческом моменте, когда наконец-то будет оглашено о величайшем событии века.

— Мне очень жаль, — тихо произнес профессор. — Поверьте, мне очень жаль. Боюсь, мне так и не суждено изобрести это лекарство, которое могло спасти многие жизни. Это мое главное поражение в жизни. Это провал. От которого мне еще не оправиться долгие годы…

Первая реакция, последовавшая на эти слова — гробовая тишина. Затем раздались взволнованные и гневные выкрики. Вполне искренние, вполне отчаянные. А потом всех внезапно охватила паника. И всем вдруг захотелось поскорее убраться из этого проклятого городка, где в любую минуту страшная болезнь может коснуться любого.

Мы с Вано переглянулись. Пожалуй, несбывшиеся надежды стали уделом не только жемчужан. Но и нас. Пожалуй, план, на который мы рассчитывали, провалился с треском.

Вдруг, посреди этой суматохи и выкриков я услышал рыдания. И их услышал не только я. Потому что все неожиданно стихли. Словно не ожидали такой реакции. Словно громкие рыдания, даже сейчас, — это уже через чур.

И все обернулись на Галку. И удивились еще больше. Пожалуй, эту румяную, пышущую здоровьем и весельем девушку в таком состоянии здесь видели впервые Она рыдала взахлеб, уронив голову на колени доктору Ступакову. Ее состояние было близко к истерике. И эта истерика была как никогда кстати.

— Галочка, успокойся, — растерянно бормотал Ступаков, не ожидая подобного. Но затем собрался и сурово посмотрел на нас. — Кто ей сказал? Это вы… Только вы знали, что она… Как вы посмели…

— В том-то и дело, дорогой доктор, что ей никто ничего не говорил, — не менее сурово ответил Вано, и незаметно дал мне знак, чтобы я стал у двери. На всякий случай. — Она сама узнала об этом.

— Не говорите ерунды, — Ступаков уже не сдерживал свои эмоции и перешел на крик. — Она не могла узнать! Результаты обследований я всегда держал при себе!

Я, как сторожевой пес, стоял у выхода, держась за дверную ручку. Вдруг ко мне подскочила Полина и своими коготками вцепилась в мою ладонь.

— Выпусти, негодяй, выпусти меня отсюда! Я не хочу… Я не хочу видеть этот кошмар… Зачем они ее мучают… Она больна… Я не хочу дожидаться своей очереди.

— Ты и не дождешься, дорогая. И еще тысячу лет проживешь на этой грешной земле, — я слегка оттолкнул ее от двери.

— Она права! — крикнул Сенечка, — Ник, останови это! Зачем они ее мучают!

Сенечка подскочил к Галке и взял ее руки в свои.

— Не слушай их, девочка. Заманский лжет. У него действительно есть это лекарство. И ты будешь спасена. Обязательно, я тебе обещаю… — Сенечка поднял свой ясный взгляд на Вано. — Вано… Ну зачем ты так… Нельзя о таких вещах вот так… Скажи… Успокой ее… Скажи, что профессор все-таки победил!

Галка подняла измученный взгляд на моего товарища.

— Это правда, Вано? Ну, скажите, меня ведь вылечат? Ну же…

Жемчужане, до глубины души тронутые этой сценой, наперебой загалдели, убеждая, что Галку непременно вылечат. Вано присел перед Галкой на корточки и погладил ее по лицу.

— Послушай меня, девочка. Я бы рад тебе это сказать… Но лучше знать правду, какой бы жестокой она не была. Профессор проиграл в этой схватке со смертельной болезнью. Боюсь, что ты обречена.

Ступаков не выдержал и замахнулся. Но его рука повисла в воздухе, когда раздался твердый голос профессора.

— Я проиграл. И ты наверняка обречена. Это все, что я могу сказать наверняка.

И вдруг Галка, отпихнув от себя всех своих утешителей, вскочила с дивана и набросилась на Сенечку.

— Это все ты… Ты… Ты меня обманул… Ты сказал, что это лекарство уже существует… Ты обещал… Ты сказал, что это наверняка отведет подозрения… И мы… Мы теперь в ловушке.

Сенечка в ответ криво усмехнулся. И впервые за все время нашего знакомство я увидел его настоящий взгляд. Холодный, жесткий и почему-то очень-очень взрослый.

— Дура! — прохрипел он. — Круглая дура. Это действительно была ловушка. И теперь… Вот теперь тебя уже ничто не спасет…

Выпалив это на одном дыхании, он круто повернулся и почти бегом направился к выходу. И наткнулся на меня.

— Я не собираюсь бежать, Ник. Мне теперь все равно. Кстати, ты ужасныйрассказчик. И твоя сказочка про парня, уничтожавшего ему неугодных, очень слабенькая. Ты не уловил сути.

— Может быть, Сеня, — согласился я. — Суть наверняка трагичнее и мудрее. Но одно скажу — это была не сказка. К сожалению это была быль.

— Так я не понял, — неожиданно, как гром среди ясного неба, прозвучал низкий голос Гоги Савнидзе. И все разом опустились на землю. — Чего-то я не понял. Профессор изобрел лекарство или нет?

— Нам есть что отпраздновать! — торжественно произнес Заманский. И его глаза при этом возбужденно блестели. — Нам есть что отпраздновать! Но я предпочитаю это сделать с друзьями!

Профессор решительным шагом направился к дивану, на котором сидел Угрюмый, так за все время не проронивший ни слова. Заманский протянул ему руку.

— Без тебя мне никогда бы это не удалось. Более того — человечество своим спасением будет обязано не столько мне, сколько тебе. Спасибо…

Угрюмый сидел насупившись, как всегда. И задумчиво вглядывался в одну точку на полу. Наконец он медленно приподнял голову. И в упор посмотрел на профессора. И ответил на его рукопожатие. И впервые за долгое время на его губах заиграла улыбка. И надо отметить, эта улыбка ему удалась.

— Кстати, вы ужасный актер, — похлопал его Вано по плечу Заманского — Вы сделали правильный выбор. Вы не для сцены. Вам лучше сидеть в своей душной лаборатории и колдовать над пробирками. Но в любом случае, огромное спасибо. Надеюсь вы держали в кармане фигу, когда так откровенно лгали?

— Это было нелегко, — улыбнулся профессор. — Но я действительно сделал правильный выбор.

— Я думаю, здесь каждый сделал свой выбор. Можете аплодировать профессору. Скольких негодяев теперь он может спасти!

Я внимательно посмотрел на Сенечку. Как он преобразился за столь короткое время! Прищуренный, змеиный взгляд. Глубокие морщинки у уголков искривленных тонких губ. Вздрагивающие раздутые ноздри. Я уже не видел ни лопоухих ушей, ни обаятельных веснушек, ни детской улыбки. И в очередной раз подумал, какой он оказывается взрослый. И как только раньше я этого не замечал? И на миг мне показалось, что из его рыжей, по-прежнему лохматой шевелюры, прорезались маленькие рожки. Впрочем, наверняка, это было мое разыгравшееся воображение…