Александр Режабек - Проще убить, чем…

В это же время в морге работал мужик помоложе, Игнат. И именно на него почему-то больше всего взъелся Аркадий. Хотя Игнашка был совершенно безобидный лох. И не жадный.

Я уже говорил, что все они сильно поддавали и иногда не выходили на работу. Но это никого особенно не волновало, да и на работе морга не сказывалось. Сор из избы не выносили. Грозили пальчиком и все. А как-то загулял Игнашка. Жена родила. И из этого вдруг раздули целую кампанию по борьбе с пьянством, в результате которой того поперли с теплого места. И уж как он потом не упрашивал. Как не ходил кланяться. Наунижался вдосталь, но ничего не помогло. Аркадий остался непреклонен. Как потом выяснилось, ему надо было кого-то своего в морг пристроить, а ставки не было. И обиженный Игнашка поклялся отомстить. Не подумайте ничего криминального. Игнат был незлобив, и его месть не была построена на физическом насилии.

Итак, вы поняли, что Аркадий был не самой привлекательной личностью. Одним из известных его недостатков была мелочность. Так вот, Аркадий завел манеру начинать рабочий день с обхода мертвецкой. И совал нос везде. И досовался. Как-то, ничего не подозревая, он обходил свои владения дозором и заглянул в очередную морозильную камеру. А там картина. Вдоль стен парочками и в обнимку сидят голые мужские и женские тела, на полу расставлены недопитые стаканы, на газетке красуется бутылка водки, а вокруг разбросана растерзанная селедка и куча сигаретных «бычков». Аркадий вытаращил глаза, а один из трупов с длинным разрезом после вскрытия вдруг поднял руку и обратился к нему:

– Мужик! Курить есть? А то у нас кончилось.

Аркадий – брык и с копыт долой. Инсульт у него приключился. Так и остался с левой стороной парализованной. Ходить может, а работать уже нет.

Мы недоверчиво уставились на Кима.

– Здоров ты все-таки врать, брат, – сказал я. – Кажется, я уже слышал эту историю… – Но затем не удержался и спросил:

– А дальше-то что?

На мой выпад Ким не отреагировал, но ответил:

– А ничего. Как вы догадались, все придумал Игнашка. Договорился с дежурным санитаром, а тот не возражал против того, чтобы проучить Аркадия. Полночи Игнат рассаживал трупы. Создавал иллюзию правдоподобности. Сам сел голый с женским трупом, морщинистой отвратительной старухой, все тело которой было покрыто чешуйчатыми бляшками псориатической сыпи. Предварительно он нарисовал себе на теле «разрез» от вскрытия, налепил сверху него швы из нитей, и чуть не околел от холода, ожидая обидчика. И каверза удалась. На инсульт, конечно, он не рассчитывал, однако результат его сильно не огорчил. Грех признаваться, но и других тоже.

Вот и вся история.

Ким замолчал, а мы какое-то время обсуждали его историю. Никто в нее не поверил, но мы с интересом обсудили тему покойников и всякие страсти-мордасти, связанные с загробной жизнью. Иными словами, взрослые дяди и тети вели типичный разговор подростков в пионерском лагере после отбоя. Но уже когда совсем собрались идти спать, Дух сделал неожиданное предложение. Хотя при этом он, казалось, был не уверен в правильности того, что делает.

– Знаете, – сказал он, – если мы уж заговорили на эту тему, то я, пожалуй, тоже расскажу одну историю.

– Мишка! Ты? – удивилась его подруга Тася. – Ты? С твоей занудливостью?

Дух криво улыбнулся и, хотя было не понятно, говорит он всерьез или шутит, ответил:

– Я занудлив по долгу службы.– Он помолчал, а затем без особого энтузиазма спросил:

– Так рассказывать или нет?

Мы энергично закивали головами. Но Машка логично заметила:

– Миша! Мы с удовольствием вас послушаем, но давайте отложим вашу историю на завтра. У нас еще будет достаточно вечеров.

Назавтра мы, разморенные и тепленькие после выпивки и бани, вновь расселись вокруг стола. Гришка и в этот раз куда-то сбежал, то ли к курам, то ли к нутриям. Он, добрая душа, старался держаться в стороне от нашей команды. Поначалу девчонки вроде пытались затащить его к нам, но это ни к чему не привело. А когда те совсем ему надоели, он просто строго на них посмотрел. Этого было достаточно.

…Мы тупо сидели и ждали, когда Дух, наконец, соберется и начнет рассказ, а тот молча вертел в руках то ли сосновую, то ли еловую шишку. Пауза затягивалась, и Дух, как будто спохватившись, вдруг заговорил:

– Я молчал, потому что не знал, как начать. Можно ли назвать мой рассказ историей? Не знаю, потому что в нем, по сути, нет сюжета. Если можно так выразиться, это мое личное жизненное наблюдение.

Дух посмотрел на Кима.

– Забавно, но повествование можно начать с него.

Тот выпучил глаза.

– Да-да, Кимушка, с тебя. Точнее, с твоей специальности. Наверно, девочки этого не знают, но мы, потрепанные жизнью выпускники школы № 254 Кировского района города Москвы, после многих лет полного неведения, что с каждым из нас происходит, однажды по чистой случайности встретились вновь. Зверек и Ким повстречались в бане, потому что были грязные и решили помыться. А я привел к Киму маму на консультацию, не зная, что там сидит мой однокашник.

Ким засмеялся.

– Знал бы, небось, не пошел.

Дух согласно закивал.

– Такой вариант не исключен… Так вот… Обратиться к врачу пришлось из-за того, что у моей мамы на лице появилось некрасивое багрово-красное зудящее пятно в виде бабочки. Гадкое пятно через нос и щеки. Как сказали врачи, экзема. И выписали всякие мази, в основе которых, как я понял потом, были гормоны, преднизолон и подобные ему. Но ничего, кроме временного и не стопроцентного эффекта, лекарства не дали. В конце концов, обойдя нескольких врачей, я решил пойти к «светилу», – серьезное выражение лица Духа сменилось на насмешливое. Он поглядел на Кима. – А им оказался один знакомый мне кореец.

Ким показал ему кулак.

– И он, кстати, первый объяснил, что к чему. Другие только важно кивали головами, брали деньги и выписывали рецепты. А он честно сказал, что никаких других препаратов, кроме тех, которые мама уже и так получила, у медицины нет. Разница в мазях – лишь в силе гормона. А так болезнь у кого-то проходит, у кого-то исчезает на время, а у кого остается навсегда. Лотерея. Главным итогом моего визита к тебе была не эта не очень оптимистичная, но правдивая информация, а то, что мать его как врача зауважала и поверила. И, насколько это возможно, успокоилась. А самое интересное оказалось то, что, как только она поняла, что делать нечего, болезнь пошла на убыль. По крайней мере, «выход на люди» у нее теперь не вызывал такого ужаса, как раньше.

Ким удовлетворенно кивнул. Он, видимо, хотел что-то сказать, но передумал, не желая мешать Духу.

– Как-то мы с матерью поехали к родне на годовщину смерти ее сестры, моей тетки. Она глупо и трагически погибла. Пьяный водила въехал в автобусную остановку, где была она.