Анна Инк - Мне должно это нравиться

Губы сомкнуты, грустные. Какие теперь её губы на ощупь? Нельзя разобрать, пока не проведу по ним пальцами. Спущусь к шее. На ней тяжёлое ожерелье из крупных бусин.

Давит на горло желание.

Линия платья закрывает ключицы. Вниз взглядом по краю распахнутой шубки. Юбка в пол. Всё скрыто, кроме щиколотки. Чуть выставила ножку в мерцающей туфельке вперёд, вспорола тонкий слой пушистого снега на плитке каблуком. Насколько разрез её юбки высоко? Выше коленки? До середины бедра?

Сглатываю. Получить эту женщину снова, вернуть её себе – не меньшая жажда, чем брать в первый раз. Это будет в сто раз сложнее, после всего, что я сделал.

Саша встречается со мной взглядом. И тут же отводит глаза. Не единой морщинки над переносицей. Губы разомкнулись, и она что-то ответила собеседнику. Вымученно улыбнулась. Бросила на меня ещё один взгляд. Быстрый. Ничего не значащий для окружающих. Только для меня красноречивый.

Она поворачивается ко мне спиной. И уходит на аллею, освещённую двумя рядами низких фонарей.

Я следую за ней.

– Привет, Костик, – приторным голоском справа. Её подруга Ангелина. Машет мне кончиками пальцев.

Я киваю, и убыстряю шаг. Здесь я уже не надменный. Больше не преуспевающий. Я смотрел на них сверху вниз всегда. Потому что моей целью были не деньги, а власть. Власть над жизнью. Я вступал в схватку с самым жестоким и коварным противником, продумывал каждое своё движение, чтобы победить не кого-нибудь, а саму смерть. А что они? Конкурировали с людьми, считали цифры и разрабатывали бизнес-стратегии. Я думал, что я лучше их.

Саша идёт медленно. Красиво. В волосах переливаются камни на заколках, удерживающих её всегда уложенные в причёску волосы. Она распускала их только для меня. Как я раньше этого не замечал?

– Я знала, что ты придёшь, – она немного поворачивает голову в мою сторону, когда я поравнялся с ней. – Только поэтому держусь спокойно. Не думай, что мне не тяжело.

– Спасибо, что согласилась поговорить.

– А был выбор? Ты стоял там так долго. И смотрел. Это было невыносимо.

– Извини. Я думал, ты не замечаешь.

– Я узнала тебя в толпе. По тому, как ты идёшь, двигаешься. Мне не нужно смотреть тебе в лицо, чтобы узнать.

– Мне приятно это слышать.

Она легонько улыбается. Я должен попросить прощения. А вместо этого наслаждаюсь её неравнодушием.

– Ты хочешь помириться ради своего отца?

Мой взгляд ползает по её губам, искривлённым в горькой усмешке. Как же хочется поцеловать её. Убедиться, что она скучала. Ждала. Примет меня любого, после каких угодно проступков. Отвечаю:

– Нет.

– Что – нет?

– Я сожалею о том, что так поступал с тобой.

– Наглая ложь. Ты собираешься вернуться домой. И хочешь прибрать к рукам всё, что раньше тебе принадлежало.

– Я хочу исправить ошибки.

– Звучит не очень романтично.

– Романтика – это не ко мне. Ты же меня прекрасно знаешь.

– Кое-что в тебе поменялось, – она позволяет себе поразглядывать меня несколько секунд. – Появилась неуверенность в манере держаться. Совсем немного. Но я сразу различила.

– Возможно…

– Но это не делает тебя менее привлекательным. Или более достижимым. По-прежнему. – И добавляет тихо: – Всё остальное по-прежнему.

Я выдаю усмешку:

– Сколько их было после меня? Других, чтобы забыть.

Саша довольно рассмеялась:

– Вот видишь, я не ошиблась. Ты пришёл, чтобы заявить права на свою собственность.

– Так сколько? Десять? Двадцать? Я не шучу. Мне необходим ответ.

– Ты – самонадеянный ублюдок. Думаешь, нужно так много, чтобы забыть тебя? – Зажмуривается ненадолго и довольно выдаёт: – Их было три.

– Всего? Почему так мало?

– Нужно было именно это число. За каждый раз с ней, о котором я знала.

– А о которых не знала?

– Не буду мстить. Тебя заводит, что я больше не принадлежу тебе, так?

– Я хочу начать всё с чистого листа.

– Так не бывает. Ты – тот же.

– Нет. Человек не может остаться прежним после того, что произошло.

– Теперь я буду обязана ЕЙ , если у нас всё сложится? – её губы оскорблённо вздрагивают.

– Я обещаю, что если ты позволишь мне… добиваться тебя, ты не пожалеешь.

– Ах вот как? Теперь мужчина просит разрешения на то, чтобы добиваться? Нет, не так. Теперь Константин Лисковец просит?

Саша отпивает из бокала, морщится, вытягивает руку и переворачивает его вверх дном. Шампанское прорезает узкое и глубокое отверстие в высоком сугробе. Следом падает бокал.

Мы поворачиваем вправо, следуя за резким изломом аллеи. Здесь узкая тропа. И теперь мы идём плечом к плечу.

– Твой отец так и не доделал его? – киваю на здание бассейна впереди.

– Решил оставить так. Его отговорили использовать столько стекла, сколько предполагалось в проекте.

– А как же «вид на северное сияние, когда плывёшь по самому большому частному бассейну в стране»? – цитирую её отца.

В стороне раздаются голоса. Несколько гостей пошли на прогулку по аллее вслед за нами. Сашины глаза сужаются как от боли.

– Пойдём внутрь? Я не хочу никого видеть.

Не дожидаясь ответа, она проходит к зданию. Её следы первые на снегу у порога. Щелчок золотой ручки под её пальцами. В морозный воздух сквозь щель запах кедра и хлорки. Солёно-свежий запах. Почти морской.

Она закрывает за мной дверь на широкую щеколду. Здесь полутьма. Горят только подводные лампы на стенах из голубой плитки.

Сашин голос заполняет всё пространство вокруг меня:

– Ответь мне. Кого ты любил сильнее?

– Что? – я не понимаю, кого она пытается сравнить. Себя и Машу? Это глупо. Она прекрасно знает ответ. Маша стала для меня необходима как витальная потребность. И с каждым днём значила всё больше. Я упивался ей как городской житель лесным кислородом. Я задыхался от её чистоты, я с ней становился сильнее.

– Как это больно, что ты сейчас, здесь, со мной, вспоминаешь о той, к которой больше никогда не прикоснёшься, – Саша выпутывает свои волосы из заколок. Тонкие шпильки с прозрачными камнями летят на пол, отскакивают, одна спрыгивает в бассейн. Вода всхлипывает кротко, и поглощает. – Я жалею.

Она распускает длинные чёрные волосы. Синтетический запах от бенгальских огней сменяется цветочным. Саша только чуть трогает шубку, и она соскальзывает с её тела. Голые руки, длинные, золотые от загара, идеально гладкие. Она всегда поражала меня своей ухоженностью. Мягкая и нарядная, совершенная со всех сторон. Такой должна быть любимица из гарема восточного шейха. Неземная. Всегда готовая только любить. Что же в ней было не так? Чего мне не хватило? Какую недостаточность я мог найти в этой женщине, идиот?

Она обходит угол бассейна, и идёт вдоль воды к южному окну.

– О чём ты жалеешь? – иду за Сашей по противоположной стороне.