Анна Инк - Мне должно это нравиться

Отступаю на шаг.

– Ты не голодна?

Я сажусь на пол. Прислоняюсь спиной к стенке. Страх. Стыд. Холод. Переступлю. Но не гордость.

Он расправляет почти опустевший пакет. Задирает голову. И в его открытый рот соскальзывают по сгибу как по горке самые маленькие крошки. На маску падает несколько штучек, они цепляются за ткань и остаются там, на обтянутом чернотой подбородке.

Люди могут очень долго прожить без еды. Ставят фантастические рекорды: недели, месяцы. А я здесь не больше суток. Что я? Слабачка? Нет. Хер ты дождёшься, чтобы я просила.

Он встаёт. Разглядывает свои ладони. На его пальцах остался сырный порошок.

– Я покормлю тебя, – улыбается. Кивает на пакет, в котором ещё несколько упаковок. – Но мне нужно кое-что узнать для начала.

Идёт ко мне. Я вжимаюсь в стенку.

– Тебе какие больше нравятся? – он проскальзывает носком ботинка под мои согнутые ноги, и немного подталкивает их вверх. – С солью? Со сметанкой? Или такие, которые сейчас ел я?

Его рука трогает мою щёку. Я отворачиваюсь. Он большим пальцем к моим губам.

– Попробуй. У меня есть ещё, – хочет протолкнуть его внутрь. – Лизни.

Сжимаю зубы. Выкручиваю шею до рези. Лишь бы держаться подальше от него. А он надвигается. Теперь его рука вплотную к его животу. Другой обхватывает мою голову. Заставляет повернуть лицо к нему. Его тело нависает надо мной. Закрывает собой свет. Только чернота одежды. Слишком тесной. Обтягивающей каждую выпуклость.

Я зажмуриваюсь.

– Оближи, и я тебя покормлю, – его слова падают на меня сверху.

Рука сжимает подбородок. Я дёрнулась. Он схватил крепче. Надавил. Как в тисках. Зубы сводит от боли. Щёки будто проткнули узкими полыми трубками. Мой рот сам распахивается, поглощая вместе с воздухом его палец. Он трётся об мой язык, заполняя вместе со слюной всё внутри солью. Я скребу ногами по полу как рухнувшая птица, разгибаю их. Пинаю воздух отчаянно, раз, раз, и ещё, до тех пор, пока не попадаю по чужому телу.

Он делает шаг назад, отпуская моё лицо. Сгиб его пальца между верхними и нижними зубами. Я ощущаю круглый кончик костяшки. Зубы соскальзывают с неё. И я сжимаю челюсть изо всех сил.

Вскрик. Он выдёргивает. Отшатывается. Я сплёвываю на пол его кровь вместе со слюной. И осмеливаюсь смотреть ему в глаза. Неприкрыто, с вызовом.

Человек в маске поворачивается ко мне спиной. Он идёт в центр комнаты. Резким движением поднимает с пола пакет. Вздёргивает его как пыльную тряпку. Упаковки с чипсами сыплются на бетон.

Возвращается ко мне. Рывком поднимает на ноги. Кричу.

Шорох у поясницы. Я больше не прикована к стенке. Только узел наручников за спиной.

Он позади. Цедит на ухо:

– Тебя следует проучить, – и подталкивает к двери.

Крыша. Плоская. Куски рубероида разбросаны как взрытый асфальт.

Ему скользко. И он теряет равновесие. Я на мгновения свободна от его рук. Но мне эта свобода – падение. Ловит. Толкает вперёд. Мои ботинки носками упираются в бетонное возвышение. За ним – край.

Нажим на шею сзади.

– Не надо! – хриплю.

Небо заваливается за спину. Десяток этажей до смерти. Зажмуриваюсь. Край крыши врезается в рёбра. Воздух тяжёлой пощёчиной в лицо.

Не смотреть вниз. Не смотреть вниз.

Он трясёт меня. Я кричу. Я сорвусь. Там смерть. Так страшно. Ничего больше никогда не будет.

– Достаточно? – спрашивает. – Достаточно, чтобы ты стала послушной?

Он держит меня лишь одной рукой. Одна секундная слабость – и меня не будет. И я молюсь, чтобы он был сильным. Достаточно сильным, чтобы удержать меня в своих руках.

– Я буду, – мычу я. – Буду.

Он подхватывает, разворачивает резко, по плечам ладонями. Я рухнула на бетон.

– Лижи, сука, – под нос свою руку.

Костяшкой большого пальцы ткнулся в губы. Раздвигает их силой. Цепляет ногтем уголок рта. Лезет внутрь. Я принимаю. На его ране кровь запеклась. Рубцом на гладкой коже. Он погружает палец в мой рот полностью. Я обнимаю его, зажимаю между языком и нёбом. И сосу.

– Смотри мне в глаза.

Я встаю на колени, приподнимаю голову. В прорезях чёрной ткани глаза зверя. Над его головой проносятся вороны, чёрные как смоль на фоне тусклого серого неба. Их карканье сливается с его ласковым:

– Хорошо. Ты заслужила еду.

Он вытаскивает палец медленно. Я не смыкаю губы. Дышу ртом. Будто воздух сможет очистить. Слюна набегает в щёки. Противно будет её глотать.

Он сжимает моё лицо и заставляет подняться.

– Но сначала…

Его зрачки расширяются. Меня начинает трясти. Я переставляю ноги медленно. Перед глазами моргающее небо.

Успеваю сделать вдох.

На моей голове пакет. Он сжат так плотно на шее, что ни капли влажного воздуха не проступает внутрь.

Я подхвачена. Разложена на бетоне. Его тело надо мной. Как сквозь шлем голос:

– Однажды я так уже делал, – его рука шарит по моему животу. Пальцы проскальзывают под резинку трусиков. – Познакомил одну девку с миром запретного наслаждения, – приторным голосом, и довольный стон, когда нащупывает клитор. Надавливает другой рукой на шею. – Я душил её и ласкал одновременно. И когда она начала терять сознание, я вошёл в неё, и она окатила простыни от струйного оргазма. Ты хочешь так?

Он переворачивается на спину, утаскивая меня за собой. Я вижу небо. Не его лицо в чёрной маске. Спасибо. Последним увидеть небо.

Прозрачный полиэтилен бьёт меня по губам. А когда я выдыхаю – исчезает ненадолго. И снова бьёт. Эти шлепки по губам я запомню навсегда. В них нет боли. Но они приводят в животный ужас. И этот шорох. Такой противный звук. Как стрекочущие насекомые в высокой траве – а тебе в неё падать.

Своим животом упирается в мою поясницу. Моё тело поднимается и опускается, вторя его дыханию. Одна его рука ластится к моему телу. А другая уничтожает мою жизнь. Накатывает паника. Я что, сейчас умру? Сейчас?!

Нет! Нет! Нет!

Виски сводит от асфиксии. Сосуды каменеют, или набухают, или рвутся. Внизу живота колет. Я больше не могу выдохнуть. Только протяжный, бесконечный вдох, который травит меня углекислым газом. Ноги трясёт, бьёт об бетон, выпрямляет. Немеют кончики пальцев на руках. А потом немота расползается дальше, к плечам, к сердцу.

Я не хочу! Не хочу!

Что-то изменяется.