Анна Инк - Мне должно это нравиться

Большими пальцами скользнул к внутренней стороне бедра. Чуть вверх, почти незаметно, случайно коснулся половых губ.

Расслабление сменилось возбуждением. Я зажмурилась. И первое, что выкинуло моё воображение – Лисковец. Глаза его эти, тёмные от желания, упрямо пробирающийся внутрь взгляд. И его крепкие руки, прижимающие меня к себе. Я захотела оказаться в них снова. С такой жаждой, что заныло в груди.

Так нельзя.

Распахиваю глаза. Серёжа снова вернулся к ягодицам. Он мнёт их почти монотонно. Будто не испытывая желания. И вот лишь чуть раздвинул их, и снова отпустил. Мне хочется, чтобы он снова коснулся меня там. Едва тронув губы. Вызвав этим снова давно забытые ощущения. И чтобы на этот раз я захотела Серёжу, а не другого мужчину.

И я немного развела бёдра. Его пальцы скользнули вниз, ладони обхватили уверенно, заставляя меня ещё чуть раздвинуть ноги. Ощущение, что он разглядывает меня там. Изучает сначала взглядом, а затем начнёт руками.

Обвёл губы, самые их выпуклые линии, снизу-вверх, чуть вдавил. И кончиками пальцев коснулся мокрых складочек у самого отверстия.

Это ужасно!

Я его совсем не хочу. Не хочу, чтобы он трогал меня. Не хочу. Не хочу.

– Серёж, остановись.

Сжимаюсь.

Его пальцы больно сдавливают кожу на бёдрах, и настырно пытаются развести мои ноги.

– Не трогай!

Складываюсь как пружина. Спускаю ступни на пол. Голову вниз. Спряталась за волосы.

Мы молчим с несколько минут, не меньше.

– Я сделал что-то не так?

– Всё так, – выпаливаю. – С мной что-то не так.

– Можно я посмотрю на тебя?

– Нет.

– Пожалуйста.

Выдыхаю. Набираюсь сил, чтобы убрать с лица волосы. Откидываю их на спину. Почти сухие. И снова вьются. Цепляются за ресницы, за замочек серёжки в ухе.

– Помогу, – тихо он. Собирает мои волосы в свои ладони нежно. Убирает их все назад.

Серёжа садится на корточки напротив меня. Заглядывает в мои глаза.

– Прости, что поспешил. Попробуем в другой раз. Когда захочешь. Я готов подождать.

– Спасибо, – прикрываю глаза.

– Только… – делает паузу, – мне было бы гораздо проще, если бы я знал, что произошло.

– Что-что. Я – струсила.

Смеётся:

– Нет. Сам виноват. На тебя нельзя давить… Я про другое, – смотрит серьёзно. – Было бы проще, если бы я знал, почему ты… боишься мужчин. Ведь он… ну… ничего не делал с тобой.

– Ужасно хочется пить, – встаю рывком.

– Прости. Я не должен был…

– Всё в порядке. Я сейчас вернусь.

На кухню иду голая. Интересно, это нормально, что я больше не стесняюсь его?

В висках стучит от напряжения. Шкафчик над раковиной смотрит на меня пустотой. В соседнем только тарелки. Кажется, у Дины не осталось ни одной чистой чашки. Узкий сервант в углу кухни, старенький, как и вся мебель в квартире, заполнен бокалами разной формы. Уверена, хозяйское барахло. Не дай бог разбить.

В одной из тумбочек нахожу упаковку пластиковых стаканчиков. Достаю один. Вода покрывает его стенки пузырьками.

Глоток. Ещё бы таблетку от головы.

– Как думаешь, где Дина хранит лекарства? – кричу из ванной. В шкафчике за зеркалом только косметическая дребедень.

– Точно не в комнате, – из коридора. – Здесь никакой мебели кроме кровати. Как она так живёт?

– Она там рисует и репетирует. Для этого нужно место.

В серванте тоже ничего.

– Мне неловко лазить по шкафам в квартире малознакомой девушки, но кажется, здесь что-то есть.

Выхожу к нему в коридор. Серёжа стоит над выдвинутым ящиком трюмо.

Пакетики с порошком от простуды, пара таблеток на случай помелья. В ворохе бумаги поскрипывают и поблёскивают упаковки лекарств в фольге. Кончиками пальцев перебираю и ищу нужное.

Чеки, чеки, зачем она хранит их? Уж вряд ли ведёт домашнюю бухгалтерию. Квитанции, смятый узенький билет из автобуса. И кое-что очень важное. Чек. ООО «Цветоптторг». Заказ был сделан вчера. Розы белые – двадцать одна штука. Зелень декоративная – семь штук. Анемоны красные…

Шаг. Сначала уши закладывает. Вибрация в солнечном сплетении перерастает в звук. Тынц! Тынц! Тынц! Щух. Почти тишина. Волна шума нарастает степенно. Визжат девушки. Парень из толпы на танцполе: «Давай, давай, давай!» И снова, только уже быстрее бит: тыдыдыдыдыдынц!

Хочется сглотнуть. Как в самолёте во время снижения.

Здесь пахнет сладкими духами и приторным алкоголем, присохшим к пластику.

Ещё шаг. В метре от меня стена танцующих. Люди как одно целое. Будто чудовище из жуткой сказки, со множеством щупалец-локтей, вздыбленной шерстью-волосами, дышащее сбивчиво, в унисон музыке-зову.

– Она у барной стойки, – голос Елисея в самое ухо. – Пасёт меня уже второй день.

– Может, у тебя просто появилась поклонница?

– Ну конечно! Это Ковалевский её подослал, я уверен, – Елисей чешет нос. – Что будем делать? Поговорить с ней?

– Не надо. Я её уже видел. Она из-за той статьи, про меня и Машу.

– Ага, студентка журфака, значит. Только я здесь при чём?

– Подожди меня за столиком.

Узкая дорожка вдоль танцпола. Подсветка голубая, почти белая. Передо мной уверенно вышагивает на шпильках официантка. В сгиб локтя упирает поднос, уставленный пустыми бокалами для мартини. В её форме есть что-то от костюмов БДСМщиков: много кожи, и голой, и искусственной.

Зал дробят лучи синтетически-красного. Похоже на лазеры в секретной комнате из американского блокбастера. Задеть – и сигнализация сработает. А если фантастика – срежет часть тела. Вокруг одной из красных линий, не совпадая с ритмом музыки, вытанцовывает девушка: медленно, осторожно, будто боится задеть луч. Я прослеживаю за его траекторией вверх. Источник проекции под самым потолком, шарообразный, с полукруглыми выступами, как подводная бомба.

У одной из стен подвешена клетка. Внутри девушка в чёрной водолазке с горлом, без рукавов, и в лосинах. Танцует хорошо, двигается соблазнительно. Чувственно. Но лицо такое обычное. Искусственное. Невыразительное. Не обратил бы внимания, если бы не отдавалась так страстно танцу.

Я нахожу пустоты на танцполе, и занимаю одну из них. Держусь в стороне от барной стойки. Наблюдаю издалека. Узкая поверхность стола украшена рядом бокалов. Такие же, как несла официантка на подносе. Только эти переполнены жидкостями. Переход цветов от нежно-розового к тёмно-бордовому, как запёкшаяся кровь.

Бармен обхватывает бутылку. Одно движение, скомканное, как иллюзионист, и над горлышком вспыхивает огонь. На фоне серой стены в крупный кирпич бутылка становится похожа на факел.

Она выпрямила кудри, зачесала волосы в высокий хвост. Выглядит настолько по-иному, что я бы мог и не узнать её. Дело не в чертах внешности. Манера держаться. Раньше ей хотелось казаться неприметной. Она прятала лицо за волосами. Изгибы тела за мешковатой одеждой. А сейчас, по сравнению с тем образом, она как обнажённая. Бесстрашно смотрит на придурка, который пытается её развести. Он делает к ней шаг. А за её спиной, вплотную к телу, барная стойка. Берёт злоба, что кто-то другой пытается загнать её в угол, а не я.