Лариса Королева - Наследники князя Гагарина

Прошина сама рассказала об этом сыну и дочери в первые дни войны. Испугалась, что погибнет, а дети никогда не узнают, что в их жилах течет княжеская кровь. Кажется, они так до конца и не поверили в эту историю. Даже когда она показала заветный перстень и потрет княгини Гагариной, на коленях у которой сидит их маленький отец.

Долгие годы Алиса прятала от мужа свои сокровища за кучей старья в кладовой, которую запирала на ключ. Картины она распрямила, кое-как укрепила уголками на листах плотного картона и накрыла ветошью. И лишь в годы хрущевской оттепели решилась наконец извлечь их на свет божий и, заказав рамы, развесить по стенам.

Вспоминала ли она своего князя? Сначала часто, потом все реже. Она ничего о нем не слышала и не знала, как сложилась его дальнейшая судьба: пережил ли он смутные революционные и военные времена, остался ли в России, или иммигрировал? Петр и Софья не напоминали о князе Гагарине, поскольку не были на него похожи. Впрочем, как и на Алису. Отринув все славянские гены своих предков, они пошли в еврейскую породу ее отца! Спокойные, умненькие, но такие некрасивые и непутевые, они так и не смогли устроить личную жизнь и до сих пор жили с ней… Слава Богу, Петр хоть сподобился произвести на свет дочку, и благодаря этому Прошина все же стала бабушкой, а потом и прабабушкой…

Как странно. Только что она, Алиса, была так юна, а ее детям уже перевалило за пятьдесят! Почему в последнее время она вспоминала события своей молодости все чаще и подробнее, да так отчаянно навязчиво, словно никогда уже больше не будет возможности осмыслить все пережитое? Говорят, в прошлое уносятся те, у кого нет будущего. У пенсионерки Прошиной остались только «былое и думы». А ее продолжение – это мальчик, играющий в догонялки со своими сверстниками. В сентябре Таиру исполнится семь лет, и он пойдет в первый класс.

Дети появляются на свет, чтобы хранить в генетической памяти прошлое предков, приглашающее в будущее. Они нехотя рождаются и испуганно пищат, еще не зная, что им уготовила судьба. А может, потому и кричат, что уже знают? Это потом они все забывают и тогда становятся взрослыми.

Несостоявшийся режиссёр еще раз коснулась своих уникальных серег и повернула на пальце кольцо, упрятав сверкающий блеск камней в тыльную сторону ладони, и в ту же минуту одновременно раздались два детских голоса.

– Ба, пошли домой, я кушать хочу, – сказал подбежавший к лавочке Таир, уже где-то потерявший свою машинку.

И тут же, наморщив сердитое старушечье лицо и сжав крошечные синюшные кулачки, истерично заверещала новорожденная девочка. Алиса Андреевна четко различила этот первый плач среди многоголосья бульвара, хотя и знать-то ничего об этой девочке не знала: малышка появилась на свет вовсе не в Баку, а за полторы тысячи километров, в столице Советского Союза городе-герое Москве.

Лада Миленина проснулась от звука шагов, исходящих не от одной пары ног, а от многих и разных. Некоторое время она лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к этим шагам – шлепающим и подпрыгивающим, торопливым и размеренным, беспечным и острожным. Ее комната находилась у самой лестницы, и сквозь деревянную дверь утренние звуки пробуждающейся гостиницы доносились приглушенно, но утомляли своей настойчивостью. Снующие вверх-вниз постояльцы поворачивали в замках ключи и переговаривались между собой, словно напоминая о том, что настал новый курортный день, и надо подниматься, одеваться, спешить на завтрак. А потом двигаться в сторону моря или отправляться на очередную экскурсию, чтобы не тратить даром драгоценное отпускное время, которое предназначено для активного отдыха, а вовсе не для сна.

Спать уже не хотелось, но и вставать тоже. Солнечные лучи сквозь задернутые плотные шторы не проникали и не тревожили, а по телу разливалась такая сладкая истома, что совсем не тянуло ни к каким действиям, тем более – активным.

Раздался тихий дробный стук в дверь комнаты. Лада распахнула глаза и лениво потянулась, но и не подумала пойти открыть или хотя бы отозваться. В полумраке односпального номера ее стройные ноги смотрелись очень выигрышно: кипенно-белая простыня оттеняла еще не яркий, но уже заметный золотистый загар. Женщина перевела взгляд на покрытые перламутровым лаком ногти, так сильно выгнув при этом в подъеме ногу, что ее свела судорога. И в это время из холла донесся раздраженный женский возглас:

– Костя, Костя, это я, Вера! Не вешай трубку! И не делай, пожалуйста, вид, что ты так сильно занят. Ты должен поговорить со мной прямо сейчас! Ты должен сегодня же решить вопрос о нашем отдыхе! Это же просто невозможно!

Догадавшись, что начались очередные разборки в урологическом семействе, Лада тихонько хмыкнула, Этот чисто курортный курьез здорово веселил всех без исключения обитателей пансионата, рассчитанного на одновременный прием сорока человек, а в самый разгар сезона – и гораздо больше. Все началось со вчерашнего утра, когда хозяйский сын Саша привез с Адлерского вокзала двух новых отдыхающих – мать и сына. Это были члены семьи известного московского хирурга-уролога.

Пышная дама с нелепой на морях высокой прической и ее долговязый сын-очкарик, тоже уролог, расположились в комнате на третьем этаже. Они сразу же потребовали завтрак, хотя и изрядно на него опоздали. Лада к тому времени уже вернулась с пляжа и поднялась на веранду, где в углу находились плитка и раковина, чтобы приготовить себе чашку кофе. Она присела на стул напротив вновь прибывших, и дама представилась:

– Вера Антоновна. Мой сын Леонид. Наш папа – заведующий урологическим отделением клиники. Ленечка работает врачом в той же клинике. Мы из Москвы. А вы?

– Лада. Тоже москвичка.

– Ну, и как здесь отдыхается?

– Отдыхается везде хорошо. Работается плохо.

– А кем вы работаете?

Миленина задумалась, как бы поточнее ответить. «Я – филолог»? Разве что по образованию, ведь по специальности она не проработала ни одного дня: ни научные изыскания, ни преподавательская деятельность ее не прельщали, в журналистике тоже себя не нашла. В последние годы подвязалась на рекламной ниве, да и там не сильно преуспела, а в настоящее время Лада и вовсе была свободна от всяческих договоров и обязательств по отношению к кому бы то ни было, в том числе и работодателям, как бывшим, так и потенциальным. И она сказала:

– Я не работаю. Могу позволить себе просто отдыхать.

– О, как это чудесно! Вы, я вижу, уже успели загореть. А мы такие неприлично белые! Море теплое?

– Теплое, – односложно ответила Лада, осторожно подув на кофейную пенку.

Она не любила этих однобоких, праздных и бестолковых вопросов, предполагающих точно такие же ответы. Как можно определить теплоту моря? Исключительно термометром! Ибо личностные ощущения сугубо индивидуальны. Сибиряки готовы к погружению в вожделенный соленый водоем и при десятиградусной температуре воды, сочинца и при двадцати выше ноля в море не затащишь.