Юрий Теплов - Шахидки. Роман

– Его фамилия?

– Он не представился.

– Обдумывайте свои ответы, прежде чем открывать рот, – ласковостью в его голосе уже не пахло.

– Я говорю то, что знаю.

– Что он делал в тире?

– Я уже сказала: стрелял из спортивного пистолета Марголина.

– Где он его взял? Кто дал разрешение пользоваться тиром?

– Не знаю, где взял. А насчет разрешения – плати деньги в кассу и стреляй.

– Куда вы поехали из Дворца молодежи?

Она уже сообразила, что голое вранье не пройдет.

– Сначала завезли домой Валю. Он попросил меня показать самое красивое место в окрестностях города. Мы доехали до Курочкиной горы. Побыли там минут десять. Потом он отвез меня домой.

– И вы даже не познакомились?

– Почему? Познакомились.

– По вашим словам, он не представился.

– Вы интересовались его фамилией. А он назвал только имя: Георгий.

– Чем он занимается?

– Понятия не имею. Судя по машине, коммерсант.

– Куда он поехал от вашего дома?

– Увы, не доложился. А я не догадалась спросить его об этом…

Лис Какашин явно не ожидал такого разговора. Думал, наверное, что девчонка будет лепетать от испуга. А перед ним оказалась взрослая дама с чувством собственного достоинства. Именно такой Юлька видела себя со стороны.

– Извините, – произнесла она, – папа очень обеспокоен. Еще решит, что дочь кого-нибудь обокрала. Вы не возражаете, если я его позову?

– Не возражаю, – проскрипел он.

Юлька окликнула отца. Он появился сразу, будто стоял за дверью. В руках у него почему-то оказалась медная ступка, которую он прикладывал к ее синяку.

– Что, доча? – спросил встревожено.

– Все нормально, папа. Господин Какашин, – она снова произнесла его фамилию с нажимом, – просит моей помощи в проведении дознания.

Родитель был в явной растерянности. Перекладывал ступку из руки в руку. На следователя взглядывал с подозрением. Юлька подумала, что папа запросто мог шарахнуть господина следователя ступкой.

Тот достал из нагрудного кармана визитку, протянул Юльке:

– Мой телефон. Если встретите стрелка Георгия, дайте знать.

– Он что-нибудь натворил? – спросила Юлька с беспечным видом.

– Правоохранительные органы напрасно не заинтересуются, – многозначительно произнес он.

Закрыв за ним дверь, папа напустил на себя строгость и потребовал:

– Объясни, Юля, что происходит! Кто этот сморчок?

Ну, и папа! Более ёмкой характеристики следователя Какашина трудно придумать!

– Абсолютно ничего не происходит, – ответила она. – Позавчера после тренировки нас с Валей подвез на своей машине один спортсмен. Сначала ее, затем меня. А после этого исчез.

– Это он отбил вас у хулиганов на пляже?

– Он.

– Не знаю, что он натворил, но человек, судя по поступкам, положительный. А правоохрана погрязла в мерзости. Если встретишь случайно вашего спасителя, не вздумай звонить этому сморчку.

Юлька подошла к отцу, уткнулась головой в грудь. Он зарылся носом в ее растрепанную после сна каштановую копну. Сказал, как в детстве:

– Юленькой пахнет…

Визит господина Какашина дал новый поворот мыслям. Если его ищут, значит, из гостиницы он исчез. Юлька вспомнила, что он говорил, чтобы она куда-нибудь уехала. А зачем уезжать? Особенно теперь? Она – не причем, она – святая. Им надо его найти – пусть ищут. А увидеть Георгия ей захотелось так, что даже зачесалась. Хорошо бы с ним объединиться. Вот только захочет ли он объединяться?..

Боже! О чем она думает?.. Он ведь сказал, что им нельзя видеться. Пока нельзя. Выходит, через какое-то время можно?.. Значит, он найдет ее?..

Она одернула себя, прогоняя фантазии. И сказала себе словами мамы: «Юлия! Веди себя рационально!».

1.

Рационально она стала вести себя ровно через сутки. Под наблюдательный пункт пляж не годился, потому она отправилась по пешеходному мосту на ту сторону реки.

Когда-то они с папой частенько бродили тут по заросшим березами и соснами холмам. На опушках было полно земляники. Но ей больше по душе были грибы. И она тянула отца дальше, к небольшим моховым полянам в окружении берез. Там прятались в зелени коричневые шляпки обабков.

Обнаружив гриб, папа отворачивался от него, поводил своим курносым носом и изрекал:

– Обабком пахнет.

И она начинала рыскать вокруг него, пока грибок не оказывался в лукошке. Папа сокрушенно взмахивал руками и восклицал:

– Как же я не заметил такого красавца! Опять доча обогнала меня!..

Боже мой! Как же она любила эти прогулки, грибные холмы и моховые поляны! Любила всё Заречье! В те не столь уж давние времена здесь был пансионат машиностроителей, и с его территории всегда доносилась музыка. Она смолкла под лозунги демократизации общества. Завод разворовали, пансионат задохнулся от безденежья. В Заречье стали расти, как мухоморы после теплого дождя, кирпичные фазенды новых русских. А обабки и земляника с тех пор перевелись…

Со склона, поросшего можжевельником, ей хорошо были видны и пляж, и лодочная станция, а самое главное – кишлак. Если провести прямую линию через речку, то до него было не больше ста пятидесяти метров. Ближе к берегу, сразу за можжевеловыми кустами росли три корявых вяза. Юлька прошла к ним. И чуть не свалилась в яму. Она была глубиной чуть больше метра. И завалена сверху хворостом.

А место у вязов было идеальным для наблюдения. Одно плохо: голо кругом. Даже вётлы не растут на закованном в бетон берегу. И тут ее осенило: яма! И наблюдать можно и стрелять. Во время войны бойцы стреляли из окопов, такие кадры в каждой военном кинофильме показывают. Чем эта яма не окоп?

Она разгребла хворост, спрыгнула вниз. Очень удобная яма. Можно даже присесть на неизвестно как попавший сюда брикет силоса. А куча хвороста сверху – неплохая маскировка для винтовочного ствола.

Уйти можно через холм. На той стороне – старое асфальтовое шоссе. На нем запросто поймать попутку или уехать на автобусе в город – в родительскую квартиру. Можно и пешком к тетке по матери – в деревню Шакшу. Пожалуй, это то, что надо. В деревню, в глушь – к тете Любе! Иначе как объяснять доброму папе ее ночные отлучки? А так – легко схимичить: сказать тетке, что буду ночевать в городе, а сама – сюда. Утром – снова к ней….

При отходе, конечно, могут возникнуть сложности с транспортом. Вот бы где пригодился Георгий со своей «Маздой»! Но, увы! Ни его самого нет, ни «Мазды».

2.

Юлька поклялась деду Рамилю, что в октябре будет участвовать в областных соревнованиях. И попросила у него на две недели бинокль, чтобы понаблюдать за жизнью лесных птиц. Он сказал:

– Птички – посланцы Всевышнего. Пойдем, девочка, дам тебе морской цейс.

Она опробовала бинокль, дала глянуть в него Вале Пинегиной. Обе восхитились, как туземцы, увидевшие блестящую побрякушку. Юлька затолкала бинокль в спортивную сумку, и они отправились в кафе «Мороженое», чтобы проесть отцовы двести рублей. Папа подбрасывал ей мелочевку, не выспрашивая, на что она собирается тратить.