Иван Петров - Балашихинское шоссе

Взошло солнце. День обещал быть ясным. Лёнька довез на мотоцикле Володю до его автобусной остановки.

– Надо бы ещё Ваське техпаспорт и ключи завести, – сказал с неохотой Мезенцев, – Но я так заколебался сегодня, что не поеду больше никуда.

Рева улыбнулся:

– Успеешь. Они ему всё равно ни к чему. Да он, наверняка, дрыхнет сейчас!

– Ладно, бывай!

Мотор мотоцикла затарахтел и Лёнька уехал. Володя пришёл домой, выпил чаю, лёг на кровать и провалился в глубокий сон.

Утром Володю разбудил стук в дверь.

– Володя! – раздался из коридора голос бабки-соседки, – Тебя спрашивают!

– Иду, – ответил он.

Она явно его не услышала и продолжала стучать. Он наскоро надел брюки и открыл дверь.

– Здрасьте.

– С утра уже докучают твои друзья, – недовольно покачала старуха головой.

Он вышел на лестничную площадку. Там стоял мальчуган лет восьми.

– Рева! – встревожено воскликнул он, – Фому порезали!

В больничной палате Володя с мрачным видом сидел на кровати рядом с койкой Сёмы. Тот, напротив, был в приподнятом настроении и пытался показать другу недавно наложенные повязки.

– Да лежи ты, дурья голова! – сердился Рева. – Что мне там смотреть? Я тебе – не доктор!

– Да, и правда, – сказал с заправским видом Фома, – царапина! Ножичком пырнуть и то нормально не умеют! Что за народ пошёл?!

Похоже, было, что он на самом деле очень гордился этой раной, которая прибавляла ему уважения среди других пацанов и гораздо большего авторитета, чем просто повеса и бездельник. Это чувство даже заглушало ноющую боль в боку и неприятное ощущение отходящего наркоза.

– Если бы пырнул, как надо, ты бы уже в морге прохлаждался, – серьёзно заметил Рева. – Ты на рожон 45 45 Лезть « на рожон» означает идти навстречу явной опасности вопреки здравому смыслу. какого хрена полез?

– Не лез я, Вован! Просто так вышло!

– Как это «вышло»?!

– Хитрый попался, собака! Я близко не подходил. Не знаю, как он меня учуял!

– А чё ты за ним вообще увязался?

– Рева, он тебя спрашивал! Такие «кексы» 46 46 «Кексы», «кекс», «кент», «крендель», «перец», «чувак» – некое общее обозначение человека с пренебрежительным оттенком. так просто здесь не ходят. Он – не местный! Я слышал, как он с одним пацаном базарил! Всё про тебя вынюхивал!

– Выходит, ты за меня впрягся, обалдуй!? – досадовал Володя.

– Нет, Вован. Этот хлыщ 47 47 «Хлыщ» – примерно, то же, что «кекс», но более негативно. Повеса, бездельник, щеголь, несерьезный человек. – «казачок засланный»! Помнишь, я тебе говорил на той неделе, что зэки просто так это дело не оставят! Подошлют дружков своих!

– Да перестань ты! Ерунда это всё!

Фома усмехнулся:

– Ты вот мне не веришь! А на кой, по-твоему, ему вдруг ты понадобился? А?

– Да мало ли? Тебе-то что?

– Ты совсем не сечёшь! – возмутился Сёма. – Если он мне «перо» 48 48 «Перо» (жарг.) – нож, кинжал, острый предмет, используемый, как холодное оружие. всадил, то и тебя искал не «Мадерой» 49 49 «Мадера» – портвейн крымский десертный, изначально – португальский (по названию острова Мадейра). угощать.

Володя задумчиво почесал подбородок.

– А я сам за себя получил, – добавил с гордым видом Фома. – Мы вместе там были, в Никольском. Ухарю тому морду намылил я! Так что это за него мне…

– Ты говоришь, одет как щёголь, а сам на глаза особо не лезет!

– Ну, так, когда на дело идёшь надо поменьше «светиться», – сказал Сёма. – А вырядился чего? Да хрен его знает? Чтоб подумали будто фраер, а не «мокрушник» 50 50 «Мокрушник» – убийца, преступник, проливший кровь. «Мокрое» дело – убийство. !

– М-да, – задумчиво произнёс Рева, – вряд ли он ещё раз сюда сунется. Или не скоро.

– Да не бойсь, Рева! Его харю 51 51 «Харя» (разг.) – морда, физиономия. наши теперь за версту усекут 52 52 «Усекут» – засекут, т.е – заметят. !

– А я и не боюсь. Мне бы самому, первым с ним пересечься бы!

– Только ты сам не выпендривайся! – заявил Фома с деловым видом. – Таких «героев» знаешь, в подворотне потом находят!

– Ладно тебе, лежи и не кашляй! – усмехнулся Володя. – Сам довыделывался…

– Я те говорю, – поспешил оправдаться Семен, – он уже в лесу меня учуял, пёс! За мостом, там место есть, тропинку далеко вперёд видно. А его и нет! Куда делся? Я – бегом. Потом встал, прислушался, в лесу ветка – хрусть! Я – туда. А он как-то позади меня оказался. Только оглянулся: а он – бац! Подлюка, уже «пером» мне в бок! Я вначале боли никакой не почувствовал. Только от неожиданности испугался чуть. Тут какие-то голоса с тропинки. А он меня толкнул, и драпать в лес!

– Вот голоса-то тебя, небось, и спасли!

– Да они чего? Прохожие! Сами в штаны наложили! Но хоть скорую вызвали!

– «Следак» приходил?

– Да, – отмахнулся Фома, – я сказал, что не запомнил рожи. Сами разберёмся, верно ведь!?

– Разбиральщик! – с иронией покачал головой Рева. – Много ль ты наразбираешься? Тебя он вокруг пальца обвёл. Слежку твою в момент расшифровал. А в лесу ветку или что там? Камень или сучок нарочно бросил в сторону, чтоб внимание привлечь, а сам, видать в сторонке за деревом притаился! Старый приёмчик! Даже в кино показывали! А ты клюнул!

– А я по кинам не хожу! – досадливо заявил Сёма.

– Как же! Не ходишь! А деньги на что у пацанов стреляешь? Или в окне кто на сеансе сидит?

– Ну, я! Ну и чё?

– Вот и ничё! Ходи и сиди в окне на сеансе, шпион, блин! Всяк лучше, чем в больничке с дыркой в боку лежать!

– Не-е, Рева, это ты мне не рассказывай! – закивал Сёма, прищурившись. – Я теперь для пацанов почти как герой киношный! Может, и вычислил меня этот «дятел», зато теперь это мне даже на руку! Уважать будут!

Володя засмеялся.

– Ладно, пойду я, – сказал он. – Думал, ты подыхаешь тут. А ты себе дифирамбы распеваешь! Пой, вон, медсёстрам! Глядишь, на тебя какая позарится! Хвастун!

– Да вали! Давай! Гляди только по сторонам, а то на соседнюю койку привезут! – ответил кореш взаимностью на любезность друга. – Хорошо бы не туда, откуда ногами вперёд…

Рева поднялся:

– Да уймись ты! Не завидую я тебе! Не завидую! – сказал он с улыбкой.

– Завидуешь-завидуешь! – закивал Фома, подмигивая.

– Думай, как хочешь, балбес! В другой раз не приду к тебе!

– Придёшь-придёшь! Что я не знаю тебя? Только я не приму, пусть скажут, что сплю и всё!

– Апельсинов передам покислее, – сказал Володя, – скажу медсёстрам, что от Маньки косой! Будешь жрать, пока сам не пожелтеешь!

– Да я в тебя этими апельсинами сразу! С окна! – воскликнул, Фома, поддерживая шутливое препирательство.

– Пупок развяжется! – засмеялся Володя. – Ладно, ухожу, надоело уже твою брехню слушать!