Мария Фомальгаут - Конь-драконь

Но здесь.

Совсем рядом.

Ару присматривается, причувствывается, да точно ли звир здесь, в этой грани, а то бывает, померещится что-то совсем-совсем рядом, руку протянешь – хоп, а нет ничего, а оказалось – не в этой грани, а в соседней, еще бы понять, в какой грани, да какая разница, в какой, всё не у Ару…

Ару принюхивается, держит нос по студеному зимнему ветру – чует звира.

Где-то там в редких зарослях, за пеленой подступающей метели, за темнотой ночи – звир.

Звир-р-р.

Страшный звир, мохнатый звир, мясистый звир, много шерсти у звира, и мяса много, и клыки у звира большущие, и когти у звира.

Звир-р-р-р.

Ару ступает в снегу, твердый снег, застывший снег, по такому пойдешь – не провалишься, ну да Ару всё равно снегоступы надел, мало ли. Ару осторожно ступает по снегу, – сейчас хочется стать невесомым, только чтобы не хрустел под ногами проклятый снег, только чтобы не выдал Ару, да и ветер тоже не шевелился бы, не дул бы в сторону звира, не выдал бы Ару. А то ветер он такой, ветер тайны хранить не умеет, всё-то всё разболтает ветер, разнесет по свету…

Ару снегоступы надел.

И копье взял.

Куда же без копья-то.

Идет Ару, крадется Ару, принюхивается к потокам ветра, прислушивается к голосу метели, в котором еле-еле пробивается приглушенный хруст, – так ступает массивными лапищами по снегу звир.

Звирр-р-р.

Искрится в свете луны студеный снег.

Ару отгоняет какие-то отголоски каких-то реальностей, «выжили только благодаря тому, что перебили стальные системы…». Сжимает зубы, плохонькие у Ару зубы, не в пример звировым, кто-то так решил, что до двадцати зим у Ару будут зубы, а после каждая зима будет по зубу отбирать, а то и больше. И зимы здесь (Это первая грань, первая грань, если что) долгие, – да какие зимы, лета уже сколько не было, уже и забыли, что такое лето, сплошь тянется зима да зима…

Ничего, Ару продержится, Ару много что умеет, Ару огонь умеет, кремешок о кремешок чиркнет – вот и огонь, и копье Ару умеет, палку выстрогал, вот и копье, и зерно Ару умеет, только какое тут зерно, – снега и снега… было бы так, чтобы под снегом зерно росло в холоде, здорово бы было…

Ару замирает.

Держит нос по ветру.

Нюхает подступающую ночь, сквозь которую пробивается еле различимый запах…

Звир.

Зви-р-р-р.

З.В.И.Р.

А_Р_У спрашивает себя, как расшифровать – З.В.И.Р., ничего не расшифровывается, ничего не понятно, совсем-совсем ничего, фантазия выдает какое-то Западно-Восточное Индустриальное… Интеллектуальное… Искусственное… Нет, не то.

Не то.

А_Р_У замирает.

Настраивает датчики.

Сканирует подступающую ночь, сквозь которую пробивается еле различимый сигнал…

З.В.И.Р.

З.В.И.Р-р-р-р…

Большой З. В. И.Р., сильный З. В. И.Р., стальной З. В. И.Р., мощные гусеницы у З. В. И.Р.а, и броня мощная, и топливо внутри, топливо, топливо, драгоценное топливо…

З.В.И.Р-р-р-р.

А_Р_У сжимает зубы, плохонькие у А_Р_У зубы, радиация каждую зиму по зубу отбирает, а то и больше. И зимы здесь долгие, – да какие зимы, лета уже сколько не было, уже и забыли, что такое лето, сплошь тянется зима да зима…

Ничего, А_Р_У продержится, А_Р_У много что умеет, А_Р_У пушку умеет, и флаер А_Р_У умеет, и много еще что. Хорошо бы еще порталы делать, но чего не дано, того не дано…

А_Р_У балансирует над снегом – твердым снегом, застывшим снегом, по такому пойдешь – не провалишься, ну да А_Р_У всё равно над снегом парит, мало ли.

И пушку взял.

Куда же без пушки-то…

– …а может быть у пирамиды пять граней?

– Нет, конечно. Откуда там пять граней, пирамида же…

Парит А_Р_У, крадется А_Р_У, ловит едва различимые сигналы, ловит слабые импульсы, в потоке которых едва-едва проклевывается сухое (если что, это третья грань, третья) потрескивание – так прощупывает пустоту, ищет себе дорогу З. В. И.Р.

З.В.И.Р-р-р-р.

А_Р_У ловит сигналы З. В. И.Р.а.

Настраивает антенны, выверяет датчики, ловит сигналы в морозном эфире – сигналы З. В. И.Р. а. Эфир фыркает, щелкает, давится сам собой, выплевывает что-то непонятное, обрывки каких-то недоудаленных статей из памяти системника,

«Ну, понимаете… наши предки выжили только за счет того, что перебили звиров. И мне сейчас просто смешно слышать вот все эти кликушеские выкрики, что ах, это было негуманно, ах, мы не одни на земле, и надо считаться с братьями нашими меньшими. Так вот, скажу вам сразу – это полная чепуха. Если бы наши предки думали о братьях наших меньших, они бы не выжили. По крайней мере, разумными наши предки точно бы не стали, если бы тратили всю свою жизнь на поиски кореньев и трав.

Я вам более того скажу, если бы люди не перебили звиров, то начало разумной жизни дали бы именно звиры, а не люди. Поэтому в ледниковый период шла борьба не просто за выживание в этом мире, – а за право осознать этот мир, понять его…»

Где-то там, в руинах некогда огромного мегаполиса за пеленой подступающей метели, за темнотой ночи – З.В.И.Р.

З.В.И.Р-р-р-р.

Ару прислушивается, старается не дышать, не выдать себя, да как не выдать, поднимается из носа белый пар, живой Ару, никуда не денешься – живой…

Хруст…

…померещилось…

…нет, не…

…хруст.

Звир.

Вот он, звир, большой звир, грузный звир, полосатый звир, с воо-о-от такенными клычищами, сверкают у звира желтые глаза, две полные луны, падает мутная слюна на студеный снег.

Ару вжимается в снег, снег больно обжигает ладони, Ару не чувствует боли, боль придет потом, потом, когда вернется Ару в теплую нору. Здесь, главное, не впасть в забытье, не уснуть, а то закружит метель, заморозит мысли студеный снег, нахлынут фантомы, фантомы, фантомы, вон они уже окружают, наваливаются на ослабевшее сознание, видятся какие-то грани, а это еще что, а это новенькое что-то, там, в тумане, по ту сторону граней, звир, и в то же время не звир, другое что-то, закованное в стальную броню, а верхом на звире Ару, нет, не Ару, Ару и в то же время не Ару, ведет звира, или звир ведет Ару, отсюда непонятно, почему ведет, почему не убивает, тоже не понятно, почему солнце светит и греет, тоже непонятно, одно Ару чует – там хорошо, еще не понимает толком, почему – но хорошо…

– А может быть у пирамиды пять граней?

– Может.

– Да как может, пирамида же.

– Ну, это в трех измерениях не может, вы на неё в трех измерениях смотрите…

– А в скольких надо?

– Ну, хотя бы в четырех, там побольше граней будет…

Ару встряхивается.

Сгоняет с себя оцепенение, – не возьмет, не возьмет Ару зима, не возьмет…

И звир Ару не возьмет.

Звир-р-р-р.

Ару примеривается, хочет бросить копье, да как тут бросить, не слушаются руки Ару, долгие недели впроголодь сделали свое дело, не слушаются руки Ару, не хотят пустить меткое копье…

Оборачивается звир.