Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

– О, какая небрежность! – воскликнул в эту минуту Чот привередливо. – Пуговка оборвалась, но ничего, пришьем. Разве можно так обращаться с дорогой курткой? Она же не наша – японская. Я за нее тысячи четыре в коммерческом магазине отхвачу. Японцы – народ аккуратный. У них все без сучка и задоринки…

– У них – да. А у тебя ничего не выйдет. Слишком большая ты мразь! – крикнул я и сам удивился, что у меня прорезался голос.

– Дурак ты, Серый, – ответил Чот спокойно. – Кричи не кричи, тебя здесь никто не услышит. Тут гробовая тишина. – И в подтверждение своих слов Чот схватил меня за голову, а потом что есть силы рванул назад. Я никогда еще не чувствовал такой боли. Небо померкло в моих глазах. Вскоре я совсем перестал что – либо ощущать…

Первое, что я увидел, когда открыл глаза, был яркий ослепительный свет, который лился из открытого окна, и белый потолок больничной палаты. Я попробовал повернуть голову и застонал, потому что сильная боль в шее неожиданно вернулась.

– Смотри, очнулся! Ну, значит, жить будешь, – сказал кто-то рядом. Этот со стороны ко мне нагнулся, и я увидел круглое лицо и смеющиеся губы человека, смотрящего на меня.

– Будем знакомы, – сказал он. – Меня зовут Александр. Можно просто Сашка. Фамилия моя Егоров.

– Где я?

– Ты в больнице. Сейчас мы одни в палате номер 13. Остальные на процедурах. Всего нас тут шесть человек. Компания собралась у нас дружная, скоро ты со всеми познакомишься. А пока что на, перекуси. Ты, наверное, есть хочешь? – и он подал мне яблоко.

– Давно я здесь? – не обращая внимания на сладкий фрукт, меланхолично спросил я.

– Дней семь будет. Тебя привезли восьмого. Ну и красив же ты был, я тебе скажу. Живой труп. Сам на себя не похож. Спасибо врачам. Они тебя выходили. А если честно, жизнью ты обязан Абрамычу. Это он тебя спас. Можно сказать, вернул с того света.

– Абрамыч – это кто?

– Это наш главный костоправ. Абрамов Петр Фомич – врач милостью божией, с сорокалетним стажем работы. Он тебя так восстановил, что теперь до старости доживешь. Это точно. Тебе лет-то сколько?

– 24. А Вам?

– Ну мне поболе, хотя тоже еще не старик. 5 мая 47 стукнуло. Ну, отдыхай. Не буду тебя тревожить.

– Скажите, что у меня с шеей, почему я голову повернуть не могу?

– Перелом шейного позвонка. Как ты ухитрился его сломать, понять не могу. Шея-то у тебя толстая, короткая. «Ошейник» у тебя там, потому и голову не повернешь. Да, тебе тут письмо. Три дня как пришло. От родственников, наверно?

– А что написано на конверте?

– Отправитель – Никонов И. П., город Подольск.

– Это отец, – обрадовался я. – Из дома.

– Так ты подольский парень. И каким ветром тебя к нам в Домодедовскую райбольницу занесло?

– Понятия не имею. Последние события помню очень плохо. Но Вы прочтите, что мне пишут. Я сам это сделать не в состоянии.

– Да неудобно как-то чужие письма читать. Может, ты сам прочтешь, когда шея заживет?

– Нет, сейчас. Я Вас прошу, читайте.

– Ну ладно, слушай. Отец, значит, пишет.

«Здравствуй, сын! Пишу я тебе эти строки, чтобы объяснить, как ты оказался на больничной койке, да и все остальное, чего ты не знаешь, происшедшее после 8 – го октября.

Мы с матерью поехали в тот день купить картошки для посадки весной на нашем огороде. Конечно, речь идет не о нашей русской, а о голландской картошке, которая, как ты знаешь, дает целое ведро клубней с куста. Той, что мы сажали в этом году, оказалось недостаточно. Время нонче голодное, вот мы с матерью и решили прикупить ее еще побольше, чтобы на следующий год собрать по меньшей мере восемь мешков против пяти как в этом.

Вот мы с матерью и поехали в деревню Уткино, где, ты знаешь, живет твой крестный Иван Василич. У него свой дом и большое соток 12 приусадебное хозяйство. Короче, мы с ним списались, и он нам ответил, как это заведено у добрых людей, «приезжайте».

Выехав на дорогу, что ведет в его деревню, мы заметили, как какой-то рыжий парень подымается из оврага с пластиковым мешком и курткой очень схожей с твоей японской. Ну вот, вышел он на дорогу, увидел нашу машину и как припустит от нас что есть мочи. Мы за ним. На машине пешего человека догнать раз плюнуть. Мать – женщина осторожная, ты знаешь сам, говорит: «Не езжай за ним, ну его к ляху». А меня любопытство разобрало. Я мать не послушал, газку прибавил и за ним по проселочной дороге. Когда мы к нему чуть приблизились, то узнали. Как ты думаешь, кто он? Лешка Чотарев, твой приятель и одноклассник по школе. Я сколько раз предупреждал тебя, чтобы ты с ним не водил дружбу, да ты плевал на мои советы. А что из этого вышло, ты и сам теперь понимаешь. Не водился бы с Лешкой, не была бы шея на боку.

Продолжаю. Мы с матерью вышли из машины, спрашиваем его на всякий случай, какими судьбами он здесь и не с ним ли ты? Он отвечает, что нет, а сам нам в лицо не смотрит, и куртку, подлец, все сильнее к себе прижимает. Мать возьми да взгляни на нее повнимательней, а на вороте куртки метка ее рукой проставленная: «С. Н.» – Сережа Никонов, значит. Тут все и разъяснилось.

Я схватил его за ворот руками, спрашиваю: «Отвечай, подонок, где сын? Откуда у тебя его куртка?» Он и раскололся. Струхнул, наверно. Силенкой Бог меня не обидел, в поясе я покряжистей твоего Лешки буду. В деревне в молодости лошадей подковывал.

Бросились мы тебя спасать. Ты в холодной воде лежал. Сухостоем он тебя прикрыл. Как ты не захлебнулся, не знаю. В беспамятстве утонуть дело одной минуты. Видно, вовремя мы подоспели. Ты уже посинел весь. Я тебя спиртом растер, что для Ивана Васильевича вез. Ну, а потом, взвалил тебя, как в детстве носил, на спину и из оврага вынес. Вот такая история.

Да, когда тебя нес, Лешка попытался нас сбить. Прямо на нас с матерью ехал, да немного не рассчитал. На какой-то дюйм ошибся. Это его и порешило. Его аварийка на полном ходу перевернулась и кверху колесами в овраг полетела. Почти на то самое место, где он тебя похоронить замышлял. Прямо как по писаному получилось. Двери кабины у него заклинило, и он выбраться наружу не успел. Как потом оказалось, его между рулем и сиденьем зажало, и без посторонней помощи он не смог бы сам выбраться. А по моему, так ему и надо! Собаке собачья смерть. Ты как считаешь?

Мы, конечно, в милицию заявили. «ГАЗ – 53» его, хоть и сильно помятый, вытащили и на аварийную стоянку отволокли. Мы с матерью в свидетели пошли, но уже после того как тебя в больницу отвезли. И я лишний раз убедился, что ты в относительной безопасности, то есть, что ко всему прочему у тебя нет воспаления легких.

Врач, дай Бог ему здоровья, не поленился выйти ко мне лично и, хоть не со стопроцентной гарантией, заявил, что у Вашего сына, кроме смещения шейных позвонков, отека легких не наблюдается. И на том спасибо. Хоть маленькая, но надежда, что нам с матерью тебя не хоронить. Это уже чересчур было бы. После смерти Витьки, еще и тебя похоронить. Самое страшное горе для родителей – хоронить своих детей! Но пока, сын, ты еще не отец, а значит, этой житейской истины пока не сечешь! Все познается с годами.