Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

– И вовсе я не смеюсь. Поминки решили провести в поселковом клубе. С педагогическими доходами он бы не потянул. Спасибо, совхоз откликнулся, ихнего руководства внуки там штаны протирают, – четко отпарировала бабка. – А ищешь ты, Петрович, зря. Воропаев, в общем-то, не пил. Не позволяла печень. Три раза в год в больницу ложился. А жена тем более в рот спиртное не брала. Хронический порок сердца. Так они и жили. Он как понервничает на работе, так напьется и в санаторий. А она, как ей сердце подлечат, из больницы выходит.

– Все-то, ты знаешь, сорока старая! – дед вышел в коридор и пнул в отчаяньи хозяйские чоботы, зафутболив их в тумбочку для обуви. Глянув под ноги, милиционер вдруг заметил: на месте ботинок валялась ОНА, из рыжей клеенки, с расплывчатой надписью и тонкой оборванной нитью.

Участковый Куракин нагнулся, прочел что на НЕЙ и спешно увлек не понявшую ничего дворничиху из квартиры, заперев дверь…

В понедельник утром Егор Петрович встретился со следователем Ловчиновым. После коротких объяснений настоял на дополнительном осмотре квартиры Воропаева. Затем, прочитав протокол осмотра, участковый как бы между прочим сказал:

– Вижу по протоколу, что в ночь убийства с Воропаевым была женщина, но не жена. Та четвертый день в морге лежит.

– С чего вы это взяли? – возразил Ловчинов.

– Так мужик-то в постели голый. С какой стати вдовцу спать обнаженным перед самыми похоронами жены? Значит, в доме была любовница.

– В таком случае, проведите, Егор Петрович, – поручил следователь, вписывая строчку в план расследования, – мероприятия по розыску любовницы.

– Сергей Алексеевич, самый верный способ – доставить к вам дворничиху бабку Клаву, и допрашивайте ее по всем вопросам. Лучшего знатока образа жизни и окружения потерпевшего нам не найти. А я пока пройдусь по участку. У меня есть кое-какие соображения.

Час спустя в дверь кабинета следователя скромно постучала и появилась на пороге дворничиха баба Клава. Старушку только что оторвали от метлы, дали отдых ее мозолистым рукам.

– И чего я знаю? – затараторила она без всякого вступления, расправляя на себе потертый фартук.

– Да вы сначала присядьте, бабушка, – залюбезничал следователь. – Хотите кофейку или чаю с конфетами? Вам, я вижу, лет под восемьдесят, а все трудитесь. Тяжело, небось?

– Тяжело на скамейке сидеть и целый день пустые разговоры вести. Молодухам косточки промывать, – застреляла бабулька по углам кабинета вострыми глазенками. – Меня словно депутатшу сюда привезли на черной «Волге». Спасибо вам большое.

Поняв, что расположил к себе бабку, Ловчинов вынул ручку из пенала и приготовился записывать и задавать ей вопросы.

– Меня дед Куракин уже просветил, про Воропаева я вам сейчас все обрисую.

– Пожалуйста, сначала насчет врагов, – попросил Ловчинов.

– Он был такой тихий, невзрачный с виду мужичок, тюфяк по натуре. Интеллигентный такой, ни с кем не ругался, не дрался, вежливо поздоровается бывало и пройдет мимо. Дома он не курил, жена сердечница. Выйдет частенько на улицу, покурит, а окурок никогда не швырнет где попало, всегда спросит меня куда можно выбросить, аккуратно затушит, а после в мое ведерко кладет. Выпивал редко, печень, – указала тетя Клава на правый бок. – У его жены хронический порок сердца, никакой работы по дому не делала. Худенькая такая баба, синюшная лицом, как нагнется полы мыть, так у нее давление или боли в сердце. Всю жизнь на уколах сидела. А он человек занятой, научный, все время рано уходил и приходил поздно. От такого в хозяйстве проку мало. Сам себе стирал, и то редко. Ходил вечно в мятом дешевом костюмчике с затертыми до блеска локтями и таскал с собой полный бумаг рыжий портфельчик.

Как то раз я зашла к ним, мое письмо по ошибке в их ящик бросили. Они меня к себе пригласили и пока письмо искали, я успела оглядеть их квартиру. Батюшки мои! – развела руками старуха. – Телевизора нет, а кругом все книги да книги, шкафы и полки с ними.

Лицом Воропаев был неприятный, плешивый мужик в очках, вот с таким пузом как у беременной на седьмом месяце, – и дворничиха очертила руками огромный живот. – Такой мужик бабу на стороне в свои пятьдесят с лишним лет по жизни иметь не может. И я никогда не видела его с кем-то, кроме жены.

Выяснив из допроса тети Клавы все, что было запланировано, следователь понял, что в поселке искать любовницу бесполезно, а нужно ехать на место работы Воропаева.

По поручению следователя младший опер Кирсанов начал крутиться среди студенток третьего курса, на котором доцент Воропаев возглавлял кафедру Истории. Благо их оказалось, всего-то 25 человек.

Одна из них, Клара Вострицкая, рассказала:

– В принципе нормальный был преподаватель. Но на экзамене как-то спросил: «Согласна на тройку?»

Я ответила, что согласна. А он мне говорит: «Такая симпатичная девчонка и троечница». А я ему отвечаю, что если бы нам пятерки ставили за внешность, то я была бы отличницей. А он возьми и поставь мне пятерку в зачетку по Древней Истории. Я, конечно, обалдела, но ничего спрашивать не стала. Взяла зачетку и пошла.

После я на всех лекциях чувствовала, что он от меня чего-то ждал, глядел на меня странно, и даже предлагал остаться после занятий и поработать с предметом дополнительно. Я отказалась, сославшись, что времени по вечерам у меня нет. Я на полставки дежурю в фойе гостиницы. После этого на экзамене по Новой Истории, который прошел недавно, он мне пятерку уже не поставил, – с грустью закончила Клара.

– Ну что ж, Кларочка, – посоветовал младший опер, – заниматься нужно лучше. А где у вас фиксируются результаты экзаменов? – полюбопытствовал он.

– В ректорате в зачетной ведомости, – ответила девушка.

Получив с разрешения ректора зачетную ведомость по Истории студентов 3-го курса, Кирсанов выяснил, кому за отчетный год по Истории самим Воропаевым были поставлены пятерки. Таких девушек оказалось четыре.

– Извините, господин профессор, – заискивающе улыбаясь, подвалил в перерыве между двумя занятиями к проректору Кирсанов, – я хочу вам задать один вопрос? Можете ли вы охарактеризовать кратко мне этих ваших студенток по вопросу их отношения к учебе?

– Могу… Вас, конечно же, интересует как они постигали сложность образования? Что я могу рассказать об этом? Вот Оля Макарова, очень эрудированная девушка, она по всем предметам что называется вундеркинд, вся в родителей – сотрудников НИИ. Многознание. Настойчивость. Вот ее отличительные качества. Ей все дается легко.

Светлана Кольцова и Галина Зилотина числятся в ранге хорошисток, но могут иметь и «отлично», когда упорно занимаются. А вот последняя из вашего списка – Маша Беляева…. Мы обеспокоены ее бессистемностью получения образования. Недалекая особа, очень ленивая. На уме одни мальчики, танцульки.