Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга II. Другая чаша

– Господи боже мой, – заскрежетал зубами Власий, – ну надо же было такому случиться! Да ещё в самом начале пути! И чего же теперь ещё ждать?!.

– Если поймём, почему, то и найдём того, кто это сделал, – Кирилл косолапо переступил с ноги на ногу.

– Да что искать, батюшка! Это всё Иван Кочерин..

– Как Иван? – переспросил Кирилл севшим вдруг голосом.

– Да я своими глазами видел! – бросил через плечо Власий, удаляясь прочь.

12

Московское великое княжество,

в устье Вычегды,

в год 6918 месяца страдника в 21-й день,

перед третьим часом

Подозрение. С опущенным забралом

Макарию никак не удавалось улучить минуту, чтобы остаться один на один с Сатаной, чтобы высказать ему всё, что о нём думал. Но вокруг все время сновали взбаламученные ушкуйники: день вот-вот перевалит на вторую половину, а об отплытии никто и не вспоминает. Макарий потерянно опустился на мох. Все вокруг только и делали, что говорили о том, кто бы это мог быть – тот, кто едва не зарубил топором немца. Но Макарию догадки были ни к чему, он отлично знал того, кто это сделал. Сильный толчок в плечо заставил его оторваться от тягостных дум. Посмотрел вверх – Сатана, лёгок на помине. Черные глаза из-под войлочной шляпы смотрят насмешливо, а во всей фигуре напряженная настороженность:

– Чего куксишься?

– А то сам не знаешь, – ответил Макарий, глядя в сторону.

– А если и действительно не знаю? – и тут же, поразмыслив, хмыкнул: – Нет, кажется, знаю. Ты думаешь, что это я, да?

– Ну, не я же.

Сатана рассмеялся почти весело:

– А и то верно! – и опустил на лицо холстину, как забрало шлема.

13

Московское великое княжество,

в устье Вычегды,

в год 6918 месяца страдника в 21-й день,

после третьего часа

Под подозрением. На кургане, на варгане CXXX

Земля, качнувшись, накренилась, но Отто и привычно обрёл равновесие, расставив ноги как на палубе. В минуту опасности чужой язык усваивается необычайно быстро. Иначе как бы он понял смысл слова, слетевшего с языка герра капитана? («Топор – der Beil!») Память тут же услужливо воскресила увиденное Отто в Устюге на причале: боевой топор в складках одежды одного из молчаливых попутчиков. Итак, если они действительно торговые иноземцы, то кому как не им нужна его карта! Сказать капитану? Но ведь это он взял их на ушкуй. Отто поковылял к костру. Там сидел сумрачный Власий. Кормчий ткнул пальцем в гвозди с глубокими зазубринами, вколоченные в длинную рукоятку:

– Вот этим тебя и причесали.

– Der Tebel hol mer! Ich war im Unrecht 11 11 Черт меня побери! Я был неправ (нем.). …

Изнутри Кирилла колючками репейника покалывала досада. Утреннее происшествие не оставило и следа от радостной взволнованности. Вычегда больше не выглядела рекой Времени. Кирилл чувствовал себя снова так же, как на берегу Волги, Волхова или Неро-озера: то же смутное ощущение опасности, та же крадущаяся поступь зла, та же тяжелая усталость от нескончаемого поиска того единственного кончика нити, ухватившись за который, бог даст, удастся распутать весь клубок. Пока же ясно одно: и здесь всё то же, что уже случалось и в Оршинском монастыре, и в пустньке Окула, и в ските у Параскевы, и в Григорьевском затворе. А что изменилось? Рядом нет Епифания. Значит, весь клубок покатился следом уже за ним одним. («Либо ты, Кирюша, стал без меры подозрителен и впустую принимаешь всё на свой счет, либо попадать тебе и впредь из кулька в рогожку. Но даже если так, причём тут этот немец?»)

Кирилл засопел, на ощупь отыскивая в дорожной суме туесок. Зыркнул по сторонам, зачерпнул пальцем мед и зажмурился от удовольствия. «Кедровый! – И тут же открыл глаза, запылавшие неподдельным интересом: – А какие они, эти кедры? А здесь они растут? А пчелы тут есть? А пермяне бортничеством промышляют?» Мед растаял на языке, и Кирилл, опомнившись, одёрнул себя. («Вот стыдоба! Ты, Кирюша, о чем-нибудь, кроме мёда, думать способен?»)

Власий, переложив топор из правой руки в левую, отвёл еловую лапу, заграждавшую путь, и повелительно посмотрел на Отто. Тот решил не спорить. Побрёл впереди, стараясь предугадать, к реке его направляет кормчий или к капищу. Власий тронул его за правое плечо, и Отто понял – к капищу. Три деревянных собрата грозно взглянули на пришедших. У Отто заломило в затылке так, что он едва устоял на ногах. Широко раскрытыми глазами немец наблюдал, как топор в руке герра капитана описывает дугу… Отто втянул голову в плечи..

– Ты, Велес, и вы, боги Ена! – Капитана было не узнать: плечи опущены, брови умильно подняты. – Не гневайтесь и позвольте продолжить наш путь.

Старая сосна качнула лохматыми ветвями. Приняв это за добрый знак, Власий размахнулся было, чтобы вогнать топор в лежавшее бревно, но раздумал, тихо положил в сторонке от остальных подношений.

– Вот, возвращаю..

Отто, облегченно вздохнул: значит, герр капитан ничего против него не замышляет. Это главное, а то что он битый час оправдывается перед деревом, так это пожалуйста. Каждый имеет право zu Kreuze kriechen 12 12 Ползти к кресту (нем.). Практиковавшаяся церемония кающихся в страстную пятницу. . Пятясь, Отто стал обшаривать взглядом бревно с подношениями и подходы к нему. («Чтобы вернуть топор на место, капитан пришел сюда среди бела дня. А тому, кто взял топор, пришлось сделать это крадучись. Как ему удалось keine Spuren hinterlassen? 13 13 Не оставить никаких следов (нем.). ») Власий чувствовал звенящую тревогу. Она нарастала, заполняя душу, обручем сдавливая голову. Рука сама потянулась к висевшему на поясе берестяному кошелю. Чернёный варган лёг на ладонь таинственным ключом. «Здравы будьте! – Власий вдохнул в варган свое обращение к земле, на которой стоял, к парме, которая обступила со всех сторон, к реке Вычегде, нёсшей свои воды в Великую Пермь. – Простите нас и станьте другами и защитниками». Варган, ожив, подхватил слова Власия на вздохе. Звуки пробежали дрожью по губам и унеслись прочь, перерождаясь в трепет листьев и рябь на воде..

Отто к сотворённой музыке остался безучастен. Он весь обратился в зрение и не зря: из опавшей хвои выглянула грибная шляпка. Этот junger Steinpilz 14 14 Молодой белый гриб, боровик (нем.). не походил на те, к каким немец привык на родине. Наклонился сорвать, – гриб легко оторвался от земли: «Так это не гриб, а хлебцы, положенные друг на друга!» Отто не знал, как они назывались, но он видел, как их раздавали в церкви. Обронить тут такие мог только der himmlisch Lotse! Отто оторвал взгляд от просфоры и вскрикнул: из зарослей за ним наблюдал небесный лоцман.

14

Московское великое княжество,

в устье Вычегды,

в год 6918 месяца страдника в 22-й день,

после утрени

Поспешное отплытие. Соблазны большие и малые