Иван Сербин - Гилгул

– Что так напугало тебя, Вирсавия, дочь Елиама, жена Урии Хеттеянина? – громко, чуть дрожащим голосом спросил Нафан. – Или тебе не интересно твое будущее? Женщина обернулась. Теперь и ее лицо стало серьезно.

– Разве мое будущее настолько страшно и тайно, что о нем нельзя говорить при служанке? – спросила она. – Видишь ли ты что-то, чего мне следует бояться?

– В твоем будущем много страшных и темных дней. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить! – воскликнул старик.

– В таком случае, я не хочу знать о нем. – На лицо женщины набежала тень. – Все мы в руках Господа, и не нам толковать правильность путей его.

– Доверься Га-Шему, и твоей душе придется вечно скитаться во тьме! – каркнул старик, вытянув перед собой смуглую, сухую, как ветка мертвой смоквы, руку и указывая пальцем в центр груди женщины. Вирсавия задумалась. На лице ее уже не было той уверенности, которая присутствовала в начале разговора. Она сомневалась, и Нафан в мыслях поздравил себя с небольшой победой.

– Так что же странного и страшного увидел ты в моем будущем, пророк Нафан? – Женщина снова попыталась улыбнуться, но ничего не получилось. Тревога оказалась сильнее и проявлялась помимо ее воли. – Может быть, расскажешь мне?

– Да, – кивнул старик. – Я расскажу тебе. Но лишь то, о чем ты должна знать. Твоя жизнь закончилась. И случилось это час назад…»

Саша открыл глаза. Вопреки ожиданиям, ему не было плохо. У него ничего не болело, что в подобных случаях вполне закономерно. Когда катишься через сбившую тебя машину и приземляешься на асфальт головой вниз, на ум как-то сами собой приходят мысли о куче закрытых и открытых переломов различной степени тяжести, о смещении позвонков, о сотрясении мозга, ну и, наконец, о возможности безвременной и скорой кончины. Но когда вы открываете глаза и не без изумления выясняете, что у вас ничего не болит, становится еще хуже. Возникает подозрение, что вы если и не сошли с ума, то очень близки к этому состоянию. Так вот, Саша открыл глаза и с удивлением обнаружил, что у него-то как раз ничего и не болит. Мало того, он чувствовал себя вполне даже комфортно. «Стало быть, сошел с ума», – подумал он и счастливо, как и положено сумасшедшему, улыбнулся.

– Гляди-ка, – раздался над его головой возмущенный голос. – Он еще лыбится. Саша посмотрел вверх. На фоне грязно-голубого неба он увидел головы. Много. Десятка три. Люди стояли и смотрели на него. А он лежал и смотрел на них.

– Ну, че лупаешь-то? – спросила одна из голов, увенчанная промасленной кепкой. – Живой хоть, пенек?

– Живой, – ответил Саша. Под головой у него лежала чья-то сумка. Или пакет? Или, может быть, свернутое пальто? А книга? Где книга? Он вспомнил лужу и повернул голову. Вон он, пакет, лежит в полуметре, у заднего бампера «Волги». Саша протянул руку, схватил грязный пакет и прижал к груди, обтирая коричнево-серые капли о пальто и рубашку. А потом положил ногу на ногу, поскольку лежать так было удобнее. Промасленная кепка крякнула досадливо и мечтательно заявила:

– Эх, дать бы тебе как следует по шее. Чтобы в следующий раз смотрел, куда прешь.

– Не, не, не, – испуганно зажмурился Саша. – Не надо следующего раза. Одного достаточно.

– Где болит-то, товарищ? – сочным баском пророкотала фуражка из ГАИ. Обратиться к пострадавшему «господин» у нее, видимо, язык не поворачивался.

– Нигде, – честно ответил Саша.

– Это шок, – авторитетно заметила голова молодого паренька, наполовину скрытая копной длинных волос. – Он просто не чувствует. Я помню, однажды меня «УАЗом»…

– Сам ты, – беззлобно ответил Саша. – Говорю же, нигде не болит. Слева возник еще один голос, мелодичный, очень даже приятный:

– Явных переломов нет, но на всякий случай надо отправить на рентген. Саша повернул голову и увидел девушку. Ту самую, вчерашнюю, из метро. Вообще-то, сначала он увидел коленки. Самые потрясающие коленки из всех, которые ему приходилось видеть в жизни. Но это потому, что девушка стояла слишком близко и к тому же наклонившись. Потом он увидел волосы. Потом – глаза. Потом ощутил аромат ее духов. Тонкий, пряный с кислинкой, и аж зажмурился от удовольствия…

– Во дает, – буркнула промасленная кепка. – Слышь, ты, камикадзе хренов, кто за ремонт платить будет?

– А? – Саша никак не мог оторвать глаз от девушки.

– Хрен на, – мгновенно отреагировала кепка. – Платить, спрашиваю, кто будет? Смотри, решетку помял, так? Зеркало сбил ногой – это два. На стекле трещина – три. И на крыше вмятина. Ты сколько весишь, смертник? Как будто танцевали на ней! Жестяные работы плюс покраска. Тут ремонта на «штуку» наберется, если не больше. Я за тебя платить не собираюсь. Ты сам под машину прыгнул. Все видели.

– Я заплачу, – пробормотал Саша.

– Когда? – продолжала допытываться кепка. – Нет, ты скажи когда? Я ведь год ждать не буду. Мы сейчас с капитаном протокольчик сообразим и – «па-а ту-у-ндре-е, па-а жылезна-ай дарооу-ге-е». Верно говорю, капитан? – Гаишная фуражка как-то неуверенно колыхнулась в воздухе. – Во, видел? И родная милиция подтвердила.

– Да заплачу я, – примирительно сказал Саша, с трудом отводя взгляд от девушки. – Ну чего ты сейчас-то от меня хочешь? Чтобы я эту «штуку» из кармана достал и тебе отдал? Так нет у меня с собой таких денег.

– А дома есть? – тут же вскинулась кепка.

– И дома нет, – ответил Саша. Он повернулся на бок, уперся саднящими, разбитыми ладонями в асфальт и поднялся. – Ладони ободрал, – заметил словно бы между делом.

– Во дает, – снова выдохнула кепка. – Да ты живой остался, пень! Молись теперь всю жизнь! Другого бы ваще в отбивную раздолбило и по асфальту размазало. А дуракам везет!

– Товарищ, вы как себя чувствуете? – снова подала голос фуражка из ГАИ.

– Отлично, – отмахнулся Саша, поспешно отряхиваясь и косясь на таинственную красавицу.

– Это шок у него, – вновь выступил молодой волосатик. – Я вот помню, меня грузовиком как-то…

– Да погоди ты, – оборвала его кепка. – С «бабками»-то как будем, командир?

– Слушай, мне собрать их надо, – отбивался Саша, наблюдая за тем, как незнакомка повернулась и стала пробираться через толпу. – Я же такие деньги в толстом кошельке не ношу…

– Когда соберешь-то? – липла к нему кепка. – Мне ремонт делать надо!

– Девушка! – заорал Саша. – Девушка, не уходите!!! – Она обернулась и коснулась пальцем груди: «Это вы мне»? – Вам, вам!

– Товарищ, – тянула печальным баском фуражка. – Вы как…

– Шок у него, – вторила молодцеватая копна волос. – Я вот помню, меня однажды в армии танком…

– Слышь? – тянула промасленная кепка, настойчиво дергая Сашу за рукав. – Слышь? Нет, ты слышь? Мне ремонт, говорю, делать надо.

– Что вы пристали к человеку? – вплелось в общий гомон визгливое сопрано. – Не видите, он же сознание теряет! Саша и не думал терять сознания.