Людмила Хлебникова - Наслаждение смертью

– А это, между прочим, идея, – задумчиво сказала Сашка. – Сами мы и должны узнать. Менты уж вряд ли искать будут, у них кандидатура есть на роль обвиняемой.

– Саша, но как, как, как ты себе это представляешь? – недоумевала Катька. – Давай лучше я попрошу папу, он наедет на кого надо, там приложит все силы и…

– Ты, конечно, скажи, – согласилась Сашка, – пусть они там пошевелятся. Но и мы не должны руки опускать. Мы в этом дворе живем, многое можем выяснить. Например, кто ходил к этому мужику, с кем он общался, где работал. Я не думаю, что так трудно будет выявить его связи.

– Я с тобой согласна, – кивнула Алина. – Тем более, что нас четверо, и мы всех знаем в округе. Попробуем, девчонки, а? Или кто-то против?

Все посмотрели на Катьку, которая почувствовала себя под этими взглядами как-то неуютно.

– А чего вы на меня-то, чего на меня-то? – сразу взвилась она, краснея по уши. – Как будто я возражаю! Как будто я предательница какая! А я, между прочим, как узнала, первая на уши всех поставила! Кто в ментовку поехал, а? Кто все узнал? Кто сразу к вам помчался? И теперь я вовсе не отказываюсь, почему вы вечно мне всякие гадости приписываете раньше времени?

– Да никто тебе ничего не приписывает, – с улыбкой ответила Сашка. – Мы просто советуемся!

– Ага, советуемся, а я себя чувствую Павликом Морозовым! – заявила Катька.

Все просто прыснули, услышав такое неожиданное сравнение. Катька немного подула губы, делая вид, что оскорблена, потом, не выдержав, махнула рукой и тоже рассмеялась.

– Короче, – просмеявшись, сказала Сашка. – Нам нужно распределить роли, одним словом, кто чем заниматься будет. И еще составить план действий. Что конкретно делать.

– А надо ли? – возразила Алина. – Может быть, лучше этого не делать, пусть все идет по наитию? Поспрашиваем, каждый у того, с кем он лучше знаком. Мы же еще не знаем, во что это выльется, как же можно планировать?

Деловитая и пунктуальная Сашка нахмурилась. Ей бы, конечно, очень хотелось составить план, даже вычертить какой-нибудь график, но другие девчонки неожиданно согласились с Алиной.

– Мы же не профессионалы, – сказала Ксюха. – Действовать будем, как интуиция подскажет. Роли немного распределим, конечно, чтобы одним и тем же не заниматься. Только вот что мне делать? Я же далеко живу, не могу здесь постоянно околачиваться. Тем более с Андрюшкой…

– Придумаем и для тебя дело, а пока сиди, – ответила Сашка.

Ксюха, в принципе, была рада, что ее оставили в покое, но все равно душа за Лариску болела, и она чувствовала некоторую неловкость оттого, что невольно осталась в стороне.

– Так, ладно, – подвела итог Сашка. – Сейчас расходимся. Завтра начинаем разговоры с соседями и прочими, а ты, Катюха, через папу узнавай новости из милиции. Хорошо?

– Угу, – кивнула Катька. – Не волнуйся, я с него живого не слезу!

В этом Сашка и не сомневалась.

– Только знаете что… – проговорила Ксюха.

Все посмотрели на нее.

– Может, его и в самом деле никто не убивал? Ну, пришла к нему баба, устроили они этот спектакль с привязыванием… Может, он по доброй воле на это пошел? А тут сердце не выдержало… А девка, понятное дело, испугалась и сдернула оттуда.

– Вот мы и должны выяснить, как там все было, – сказала Сашка.

Ксюха только вздохнула. Она не очень верила в то, что им удастся что-то выяснить. Ей казалось, что лучше просто оставить все как есть, что Лариску наверняка выпустят – не докажут, что это она убила, и все! Но девчонки придерживались другого мнения, их было большинство, и Ксюха не стала настаивать на своем.

Посидев еще немного и поболтав уже о своих девчоночьих делах, они все разошлись. Сашка отвезла Ксюху с Андрейкой домой и вернулась к себе. По душам с Алиной в этот вечер так и не удалось поговорить. Но неожиданно через некоторое время она пришла снова.

Алина восприняла случившееся достаточно спокойно. Ей почему-то казалось, что это все какое-то недоразумение, которые легко должно разрешиться. Тем более, что Сашка взяла инициативу в свои руки. А уж Сашке Алина доверяла, может быть, больше, чем самой себе. Она считала ее чуть ли не своей старшей сестрой – да, именно старшей, несмотря на то, что они одногодки.

Алина всегда советовалась с подругой, и, хотя Сашка потом, морщась, заявляла, что Алина-де все равно поступит по-своему, мнение Сашки она очень ценила и уважала. Сашку вообще все уважали. А вот любили…

Алина невольно задумалась и пришла к выводу, что нет, далеко не все любили Сашку. Многие даже, наоборот, недолюбливали за некоторую резкость и суховатость. Но Алина знала, что это все внешнее, что за этим скрывается тонкая и нежная натура.

Алина была уверена, что Сашку, что называется, «не доласкали» в детстве. Она с теплотой относилась к Сашкиному отцу, считая, что если бы не он, то из Сашки могла бы вырасти совсем не такая устойчивая личность. А вот мать…

Собственно, у Алины была похожая ситуация в семье, может быть, поэтому девчонки так и потянулись друг к другу. Мама Алины все свое внимание отдавала младшему сыну Алику, который рос болезненным и слабым ребенком. Алина любила младшего братишку, подолгу возилась с ним, но чувствовала, чувствовала, насколько несравненно больше тепла мать отдает ему.

Если Сашка давным-давно смирилась с подобными отношениями с матерью, то Алина все никак не могла успокоиться. Ей все время хотелось, чтобы мать подошла к ней, обняла, приласкала, просто спросила, как у нее дела…

– Да брось ты! – говорила Сашка в минуты откровенных разговоров на эти темы. – Хватит уже переживать, выросли мы давно, и больно-то не нуждаемся в этом!

Но это Сашка, может быть, не нуждалась, и то Алина позволяла себе в этом усомниться, а вот она сама отчаянно страдала от нехватки материнской любви.

«Все-таки Сашка молодец, – с невольной завистью, в которой было больше восхищения, подумала она о подруге. – Умеет свои чувства при себе держать. Как закроется – ни за что не угадаешь, что у нее там внутри. А я вот так не могу…»

Алина вдруг вспомнила об одной истории, после которой, собственно, Сашка и стала такой закрытой. Вообще-то это в основном проявлялось по отношению к мужчинам, но и с подружками Сашка не всегда была как на ладони.

«Сволочь!» – выругалась про себя Алина, имея в виду того самого, единственного для Сашки, который так и остался единственным за все ее двадцать три года…

Сашка влюбилась в него впервые в жизни, когда ей было девятнадцать лет. До этого были, конечно, влюбленности, но это все не то, не то…

А вспыхнувшее вдруг в Сашке четыре года назад чувство было настолько огромным, что она даже поначалу испугалась, а потом с головой окунулась в него.

Алина смотрела на подругу, которая летала с сияющими, ослепленными от любви глазами, и почему-то беспокоилась. Не давало ей покоя какое-то ощущение тревоги.