Людмила Хлебникова - Наслаждение смертью

– Та-ак, – поворачиваясь к Сашке, протянул рыжий. – Ну что, в молчанку будем играть?

Сашка не ответила.

Рыжий, подойдя с кривой ухмылкой к дивану, схватил Сашку за волосы и стащил на пол. Она упала на колени и тут же получила кулаком по голове. Голова сразу начала наливаться тяжестью, и Сашке очень захотелось потерять сознание, отключиться, чтобы не видеть этого кошмара, который происходит вокруг.

На нее вдруг навалилась какая-то вялая апатия, даже боль как-то притупилась, и Сашке не хотелось вообще почти ни о чем думать.

Единственное, что сверлило ей мозг, так это страх за Ксюху, и Сашка тупо думала только об одном – чтобы Ксюха не приходила как можно дольше.

Удары продолжали сыпаться на голову, Сашка даже перестала прикрывать ее руками, ощущая где-то далеко в подсознании горькую мысль о том, что все годы ее занятий спортом прошли зря, и она, не раз демонстрирующая на тренировках отличные результаты и побеждающая в соревнованиях, теперь, оказавшись в критической ситуации, не в состоянии применить ничего на практике.

«Ты пустая и никчемная, Сашка», – сказала она сама себе, но, очевидно, проговорила это вслух, потому что удары вдруг прекратились, и Сашка словно сквозь пелену услышала голос:

– Чего это она там?

– Да бормочет чего-то…

– Может, расколоться хочет?

Сашка почувствовала, как большая рука грубо приподняла ее лицо за подбородок, и услышала:

– Ну что, где бабки?

Сашка помотала головой. Большего она уже не способна была сделать. Она вдруг стала валиться на пол, чувствуя как рот ее наполняется чем-то липким.

– Эй, гляди, она вроде сознание теряет, – голос прозвучал с некоторой тревогой.

– Так, давай ее в машину, на месте разберемся.

– Слышь, Серый, а может она в натуре ничего не знает? Все-таки отмудохали мы ее хорошо, другая давно бы раскололась, а эта молчит…

– Вот там и проверим, – коротко ответил второй голос.

После этого Сашку подхватили на руки и потащили на улицу. Там ее кинули на заднее сиденье машины, на всякий случай связав руки ремнем. Но Сашка уже не слышала и не ощущала этого – спасительное забытье навалилось на нее, давай возможность сознанию отдохнуть хоть какое-то время…

Сашка очнулась в какой-то темной комнате. Было ужасно холодно, собственно, от этого ощущения она и пробудилась. Она поняла, что полусидит на каменном полу, прислонившись спиной к стенке. Руки у нее были туго стянуты ремнем.

Сашка попробовала ими пошевелить и почувствовала, с каким трудом ей это удается. На запястьях виднелись темные полосы, пальцы ломило.

Одежда на Сашке была мокрой – видимо, ее поливали водой. От этого было еще холоднее, и Сашку начала бить сильная крупная дрожь.

Во рту был какой-то отвратительный привкус, к тому же он был словно набит какой-то разбухшей ватой. Сашка попробовала выплюнуть эту вату и с ужасом обнаружила, что сплюнула большой сгусток крови.

Она попробовала подняться на ноги, но тут же, застонав, присела обратно – ноги затекли и сильно болели. К тому же малейшее движение отдавалось чудовищной головной болью.

Сашка подняла связанные руки и осторожно потрогала свою голову. Нащупала она несколько шишек. Правая сторона лица казалась какой-то деревянной и чужой. Проведя по ней пальцами, Сашка обнаружила сильную опухоль.

Разом всплыли вдруг все последние события.

«Отлично, – с горечью подумала она. – Просто отлично! Теперь меня привезли неизвестно куда, неизвестно зачем, и никто даже не знает, где я нахожусь! Никто не станет меня здесь искать!»

Ни-кто, ни-кто, ни-кто, – отзывался в голове ритм, словно выбиваемый металлическими молоточками.

Ну и пусть! – с какой-то обреченной ненавистью подумала она и прислонила к стене голову, закрыв глаза.

Ну и пусть, ну и пусть, – тут же начали отбивать молоточки.

«Зато Ксюха в безопасности, – вспомнила Сашка, и эта мысль послужила ей хоть каким-то утешением. – Может быть, меня здесь вообще убьют?»

Сашка раздумывала над только что пришедшим ей в голову предположением и пыталась внушить себе, что жить ей осталось совсем недолго.

«Как нелепо! – думала она. – Умирать, даже не зная за что. Да еще и от руки этих выродков… Может, хоть мучиться не заставят?»

Легче не стало, но и хуже тоже не стало – были полнейшая апатия и безразличие, и хотелось уже любого исхода, лишь бы побыстрее.

Она сидела с закрытыми глазами, уронив голову на колени. Никаких посторонних звуков до нее не доносилось.

«Интересно, сколько я так сижу? И когда за мной придут? А что, если вообще не придут? Мало ли что может быть… И я так и сдохну в этой комнате, даже не увидев больше белого света…»

Почему-то именно мысль о том, что она никогда не увидит яркого солнечного света, заставила Сашку встрепенуться.

«И что, ты позволишь так с собой поступить, Сашка? – спросила она сама у себя. – Ты, всегда такая сильная, мужественная, неунывающая – ты позволишь так легко забрать свою жизнь? Да ты просто тряпка и ничтожество в таком случае! Тебя ставят в пример на работе, тобой восхищаются девчонки, да что там душой кривить – мужики не восхищаются, что ли?! А ты сидишь тут и нюнишь, как последняя мямля! А если бы видел отец?»

На Сашку всегда самым лучшим образом действовала самокритика. Она знала, что если начнет распускаться, то через некоторое время просто изведет сама себя и сама себя заставит встрепенуться.

«Так, хватит! – решила она, – нужно делать хоть что-нибудь».

Решив для начала выяснить, где она находится, Сашка, опираясь связанными руками за стену, стала подниматься. Ноги ее дрожали и плохо слушались.

«Ноги хоть тебе не связали, и то радуйся», – удовлетворенно подумала она, ощутив, как потихоньку, маленькими капельками возвращаются к ней уверенность в себе и оптимизм.

Шаги давались ей с трудом, и Сашка огромным усилием воли заставила себя сделать несколько упражнений для икроножных мышц.

После этого она смогла уже довольно уверенно пройтись по помещению.

Это была небольшая комната, очень похожая на подвал. В ней было только одно маленькое окно, которое находилось высоко, прямо под потолком. Оно почти не пропускало света. Стены были абсолютно гладкими, крашеными.

Сашка подняла голову, прикидывая, сможет ли добраться до окна.

«Пожалуй, нет, – решила она, качая больной головой и не замечая, что она раскалывается от боли. – Значит, надо искать другие методы».

Однако другие методы пока не находились. Сашка обошла всю комнату, в которой не было совсем никакой мебели. Вообще ничего не было и никого – только она сама, Сашка.

По стене, противоположной той, где было окно, проходила труба.

«Черт, ну почему не по той стене, а? – с тоской подумала Сашка. – Уж залезть по трубе к окну я бы смогла. Правда, руки связаны, но и тут можно было как-нибудь постараться…»