Анита Фротсак - Ремонт фарфора

До этого Юрик ни разу в жизни не работал в коллективе. В автобусе с туристами — да, по сорок человек окучивал в автобусе. Но ситуация была другая: отбарабанил в микрофон и — чао! Если турики чего-то недопоняли, сами виноваты. Надо внимательнее слушать.

Раньше люди перед Юриком свистели, как пули у виска. Почти каждые три дня новые лица. А теперь приходилось общаться с одними и теми же, типа с утра до вечера сидеть в одной комнате с тремя русскоговорящими клерками. Плюс Таня-горничная со шваброй.

С Таней тоже не соскучишься. Амбиций у неё было не меньше, чем у Кадзиямы. Начав карьеру горничной, она срочным порядком выведала, куда ушла её предшественница, горничная Галочка.

Галочка ушла, как уже знаем, в клерки. С лёгкой Женечкиной руки. Потом её сманило канадское Посольство. Там она вообще как сыр в масле каталась: к тому времени, когда японцы начали платить своим русскоговорящим по 280 баксов в месяц, Галочка получала уже 800.

Галина карьера не давала Тане жить, и она всё приставала к Лиде, дабы та похлопотала за неё перед японцами, как в своё время Женечка похлопотала за Галю.

Одного не учла Таня — смены политической ситуации.

Лида-сан сходила к Хамке и похлоптотала, но в ответ услышала, что Таня всех устраивает именно в роли горничной. Таня Лиде, конечно, не поверила. Так между ними началась война. Когда в Посольстве появился Юрик, война была на стадии апогея.

Не только Таня, но и бывший санэпидемработник Варька тоже мечтала возвыситься.

Любой ценой. Пронюхав, что японцы вне рабочего времени чувствуют себя беспомощно, Варька ринулась исправлять эту трагическую ситуацию. С её подачи японо-дипломаты стали в десять раз активнее посещать стоматологов. Даже когда большой нужды в этом не было. Японо-жёны забегали и на массажи, и в сауны, и в разные там театры.

Даже в драматические стали хаживать, «на Гундареву», хотя раньше просились только в Большой.

Наталия Георгиевна Гундарева несколько раз оформляла визу в Посольстве Японии.

Сначала вместо неё приходила менеджер Иришка, но Варе этого показалось мало. В один прекрасный день она таки притащила знаменитую артистку на Танину кухню, дабы познакомить её с коллективом. В частности, с Консулом Симодой. После этого визита вся Симодина семья стала регулярно ходить в театр имени Маяковского, благо тот находился в двух шагах от Консульства.

Варька, между делом, и магазины неплохие ухитрялась посоветовать. Одним словом, шестерила. А что в этом ужасного? Человеческий фактор ещё никто не отменял.

— Опять шестерит?

— Ты не представляешь! Затаскала бедного Симоду по театрам. Всю семью. Хитрющая, гадина…

Этот диалог происходил меж двумя посольскими Лидами на кухне в отсутствие Тани.

При Тане не посмели бы.

Кроме Большой Белой Лиды в Посольстве имелась ещё одна Лида, Лида-курьер. Тоже холёная блондинка, но не такого высокого роста и не такая пышная. Она трудилась в соседнем здании, в главном здании Посольства, в Калашном переулке, а в Консульство захаживала с единственной целью: посплетничать.

Функция посольского курьера заключалась в развозке и приёмке корреспонденции, поэтому Лида-курьер не вылезала из чёрного автомобиля и из чёрной же норковой шубы. В холодное время года, разумеется.

Всё это не давало покоя Варе точно так же, как Галины лавры Тане. Поговаривали, будто Варька метила на место Лиды-курьера.

До прихода Варьки обе Лиды тоже иногда исполняли роль японо-нянек, покупали японцам билеты в театр, водили на процедуры, но делали это подчёркнуто неохотно, всячески намекая, что это не их работа. Шестерить им и в голову не приходило. А зря.

Не прошло и полгода, как Баря-сан стала персоной почти неприкосновенной. Даже для садистки-Хамагучи. Та уже не могла издеваться над Варькой так, как над остальными русскоговорящими. Хотя до слёз иногда умудрялась довести и её.

Юрику всё это было смешно. Подписав годовую «грамоту» с Посольством, он через пару недель убедился, что этим сроком и ограничится. Никто не хотел говорить с ним по-японски. Помешанный на русской грамматике Кадзияма заставлял его говорить только по-русски. Хамагучи тоже была не прочь бесплатно попрактиковаться, ей тоже было жалко денег на преподавателей.

Симода целыми днями сидел у себя в кабинете. Однажды Юрик застал его за необычным занятием: Консул выставил на свой рабочий стол пар восемь великолепной обуви и с чувством разглядывал это великолепие. Каждая пара баксов по триста, не меньше. Видно, раздумывал, чистить или пока рано. Заметив Юрика, он резким жестом попросил его исчезнуть…

Что прилично делать на работе, а что нет? Сколько людей, столько и мнений.

Как-то Хамка вызвала на ковёр Лиду-сан, чтобы отругать её за примерку нового пальто в рабочее время. Примерка происходила перед большим зеркалом на кухне. В то время там, кроме Кадзиямы, никого не было.

— Кадзияма-сан, вы что, докладываете Хамагучи обо всём, что мы делаем?!

Кадзиямка опешил и, вроде даже обиделся. Его тощее личико выразило недоумение.

— Да-а-а… Мне поруцири!

Студента вполне можно было понять. Это у нас за донос обзовут стукачом, а в Японии наблюдать за рабочим процессом обязан каждый трудящийся, и, если что-то не так, немедленно бежать с докладом к начальству. Поэтому стукачей в Японии нет и быть не может.

Эпизод с обувью на столе мало кого рассмешит, если не знать ещё одну историю, имевшую место неделей раньше.

Как-то Юрик решил прийти на работу пораньше. На этот случай у него имелся специальный ключик. Таким ключиком все русскоговорящие консульчане отпирали потайную дверцу, вход в консульский двор со стороны Калашного переулка, когда вход с Собиновского был ещё закрыт.

Дворник по утрам регулярно мёл Калашный переулок и старался справиться с заданием пораньше, задолго до девяти тридцати: днём прохожих в переулке уйма. С японским флагом соседствовали и голландский, и эстонский. Эстония с недавних пор ведь тоже заграница.

Дворник сам не любил болтаться под ногами у прохожих и ненавидел, когда болтались под ногами у него. В связи с этим однажды конфликт приключился.

Международный.

В то смутное время японцы сильно боялись уличных нападений со стороны цыган, рэкетиров и просто оболтусов. Особенно дрейфили дипломаты, поэтому старались не шиковать в одежде.

Симода в этом плане был находчивее всех. Его на улице стремались даже кошки…

Каким чучелом он крался по Калашному, отдельный разговор. Придя на работу, он, конечно же, сразу переодевался и своим внешним видом больше никого не пугал. Но до работы надо было дойти…

Одним прекрасным ранним утром, когда дворник ещё не закончил свой ритуал, Симоде вдруг приспичило заглянуть на рабочее место.