Марина Серова - Ее настоящее имя

На душе было паршиво, впору расписываться в собственном бессилии. Я смотрела в окно, и вдруг мой взгляд сконцентрировался на небольшом кирпичном доме, находящемся недалеко от гостиницы. Именно в нем жил Пинкертон. Я запоздало поймала себя на мысли, что Юрий Борисович не случайно намекнул мне, что его жена осталась в Оренбурге нянчить внука, и показал, где он живет. Скорее всего, он ненавязчиво приглашал меня в гости, если вдруг у меня возникнет необходимость снова пообщаться с ним по делу. Напрасно я поначалу отнеслась к нему с какой-то профессиональной ревностью, а потом еще и заподозрила в желании завести со мной интрижку. Теперь пришло осознание того, что на чужой территории местный опер, пусть и в отставке, не конкурент мне, а помощник, в котором я так нуждалась. Да, помочь мне в расследовании мог только Юрий Борисович! Других кандидатур на горизонте просто не было.

Пинкертон принял меня очень радушно.

– Польщен вашим визитом, польщен, – сказал он и пригласил войти в дом. Затем, как галантный кавалер, он помог мне снять куртку, дал тапочки и предложил чай.

– Спасибо, но я недавно из «Азии». Лучше давайте поговорим о деле.

– Вон оно как! – удивился пенсионер. – Разве мы вчера не обо всем поговорили?

– Юрий Борисович, подскажите мне, как лучше подкатиться к Кураеву? – начала я, как говорится, с места в карьер.

– Это сложно, да и надо ли тебе это? – Пинкертон перешел на «ты». – Он ведь ничего тебе не расскажет и уж тем более ни в чем не признается. Это ведь совсем не в его интересах. Признаюсь, думал я над твоей задачей, думал и хочу сказать, что дело это безнадежное, одним словом, висяк. К нему ни с одной стороны не подступишься. По-моему, ты здесь только зря время проведешь, и все.

– Да, Юрий Борисович, не ожидала я услышать от вас такое, никак не ожидала. Неужели вас совершенно не взволновала судьба Сони Кривцовой? Вдруг ей нужна наша помощь, а мы медлим...

– Не надо давить на мои чувства. Соня сама сделала тогда свой выбор. Все эти годы я считал, что она виновна в смерти Розы Кураевой, потому и утопилась. Если же не виновна, тогда я вообще ее не понимаю, да и Нину, мать ее, тоже. Как им в голову только могло прийти такое! Инсценировали самоубийство, выкрали чужой паспорт...

– А что, по-вашему, Кривцовой оставалось, если Кураев ее подставил? На зону, ясное дело, ей не хотелось, на тот свет тоже.

– Надо было в областную прокуратуру обращаться, там бы во всем разобрались, – высказался Пинкертон. – Это я вчера при Люсе не стал свое мнение высказывать, но тебе, Таня, говорю все, что думаю. А думаю я, что недолго ей пришлось быть Ольгой Верещагиной. Скорее всего, Сони уже нет в живых, и теперь она как раз на дне какой-нибудь речки покоится.

– Почему вы так уверены в этом?

– Ты сказала, что пропала Софья дней десять назад, так Кураев как раз в это время уезжал из Светличного, причем не один, а с Мироновым...

– С Мироновым, – повторила я. – Это такой невысокий тип с татуировкой на шее?

– Он самый. Все его зовут просто Мироном. Кликуха у него такая. А ты его уже знаешь?

– Примерно час назад я с ним в ресторане «Азия» познакомилась. Он меня вечером на свидание пригласил...

– Тогда тебе прямая дорога от меня в гостиницу за своими шмотками, а оттуда – на автовокзал. Ближайший и последний рейс через час с небольшим, на него ты как раз успеешь.

– Юрий Борисович, вы меня совсем уж за неопытную девочку держите, а я, между прочим, частный детектив со стажем, у меня за плечами более двухсот успешных дел!

– Сколько, более двухсот? – не без иронии переспросил Пинкертон. – Одно дело другому рознь. Ты, наверное, прежде за неверными мужьями и женами следила, а здесь совсем другой коленкор! Здесь смертью пахнет.

– Ладно, Юрий Борисович, я все поняла. Вы мне ничем помочь не можете. – Я резко встала с дивана и направилась к выходу. – Извините, что я вас побеспокоила, отдыхайте, вы ведь на пенсии! Выращивайте рассаду, а я как-нибудь без вашей помощи обойдусь.

– Сядь! – прикрикнул на меня хозяин дома и поджал губы от гнева. – Сама она справится! Сыщица со стажем! Миронов по указке Кураева тебя в Чувилиху сбросит, а я что потом делать буду? Терзаться угрызениями совести? Мне на старости лет такие волнения ни к чему...

– Ну зачем же такие крайности? Почему меня сразу топить надо?

– Извини, это так, к слову пришлось, – сказал Юрий Борисович. Я заметила, что линия его рта смягчилась. – Просто голыми руками их не возьмешь. Кураев всех здесь давно купил оптом и в розницу и чувствует себя королем, а ты приехала и думаешь, что он тебе по зубам. Знаешь, сколько народу об него зубы обломало? Не знаешь, то-то и оно! Он идет по трупам...

– И, зная все это, вы настаиваете на том, чтобы я уехала отсюда, даже не попытавшись ничего предпринять?

– Но ты же все равно не представляешь, как дальше действовать?

– Пока нет, но обязательно что-нибудь придумаю. Надеюсь, что вы мне в этом поможете.

– Да я без понятия, чем здесь поможешь! Я только вижу, что любые действия, предпринятые для выяснения интересующих тебя обстоятельств, очень рискованны. Ну вот скажи мне, что может заставить Марата признаться тебе в том, что он приказал убить Соню и где спрятал ее труп? Господи, что же я такое говорю! Вдруг она жива...

– Вот именно! Вдруг она жива! Пусть шанс один к ста, но он все-таки есть! А если ее убили, то за это кто-то должен поплатиться.

Юрий Борисович ничего не сказал, только махнул рукой. Откровенно говоря, он был тысячу раз и во всем абсолютно прав. Шансы найти Соню Кривцову были ничтожно малы, а риск, сопряженный с ее поисками, наоборот, велик. Но я не привыкла пасовать ни перед какими трудностями и знала, что из любой ситуации обязательно есть выход. Пинкертон придерживался другого мнения, он считал, что в жизненных лабиринтах большинство дорог ведет в тупик и только одна – к выходу.

– Иногда на ее поиск уходит вся жизнь, – философски заметил он.

– Юрий Борисович, а вы, оказывается, пессимист.

– Нет, я всегда был оптимистом, а к пенсии стал реалистом, смотрю правде в глаза. А правда такова, что не по себе сук не срубишь. Твой клиент хочет знать правду о Соне, так возвращайся в Тарасов и расскажи ему все, что узнала. Может, он больше ничего о ней и слышать не захочет?

– Я уже вкратце обрисовала ему ситуацию по телефону. Клиент настаивает на том, чтобы я продолжала искать Соню. Он на подсознательном уровне чувствует, что она жива, но ей угрожает опасность.

– Влюбленный дурак с деньгами, далекий от реалий жизни и не понимающий, на какой риск он тебя толкает. Может, ты дашь мне его телефон? Я объясню этому человеку, что он не вправе требовать от тебя выполнения такой непосильной задачи.