Елена Арсеньева - Последняя женская глупость

– Добрый вечер.

Павел резко обернулся, изумленный тем, что не слышал шагов за спиной:

– Добрый… Откуда вы взялись?

– А вон оттуда, снизу, – Резвун кивнул на маленький катер, притулившийся к самому берегу.

Это был ресторанчик, один из многих подобных суденышек, пристроившихся на кромке воды и всю ночь принимавших посетителей. Иной раз там помещалось всего два-три столика, а то и просто стойка бара да бильярд, больше ничего. Неведомо, какой доход приносили они своим владельцам, скорее, это было место дружеских или интимных встреч, а вовсе не место для бурных пирушек. В таких ресторанах подавали мули – варенные со специями ракушки-перловицы, салаты, теплый хлеб с красным вином, картофель фри, ну и иногда, как признак особой утонченности, авокадо с креветками. Павел обожал такие ресторанчики за ощущение полной уединенности, которое в них испытывал. Садишься в уголке и держишь взглядом все окружающее пространство. Милое дело! Это тебе не фешенебельный ресторан, где в любую минуту к тебе может бесконтрольно приблизиться кто угодно, тут сам ощущаешь себя хозяином положения.

Этот «пункт приема пищи» под названием «Petit riche», «Маленький богач», особенно нравился ему. И мули здесь были просто отменные, и место тихое, народу после полуночи практически никакого, и строение набережной подходящее… Собственно, поэтому он и назначил встречу Резвуну именно здесь. Но все же как так вышло, что ему удалось подойти к Павлу бесшумно и незаметно? Ведь не зря Малюта явился за четверть часа и держал, постоянно контролировал все подходы. Он поступал так по привычке, а вовсе не из недоверия к Резвуну, однако сейчас почувствовал себя крайне неуютно, как будто открылся противнику.

Ладно, не комплексуй, Малюта. Резвун тебе не противник – напротив, жизнь этого человека зависит от тебя, от твоей доброй или недоброй воли. Стоит тебе вот сейчас, словно невзначай, опустить руку в карман и…

– А что это у вас? – спросил он, кивком указывая на плоский чемоданчик, с которым явился Резвун. – Ноутбук, что ли?

– Он самый. Я его во все поездки беру с собой. Удобнейшая вещь. Хочу вам одну дискетку показать, настолько интересная дискетка, что нет терпежу ждать. Понимаете, у нас там, в оргкомитете, стоят компьютеры для участников фестиваля. Связь с Интернетом бесплатная. Ну я слазил в свой почтовый ящик, а там… «мыло» из Нижнего. От друга Гриши. Я его на дискету сбросил и немедля вам в клювике притащил. Понимаете, у меня такое впечатление, что Гриша свои замыслы в корне изменил. Давайте присядем… Может, вон туда, на лавочку, поднимемся? – Он указал чуть вверх, на набережную, где под платанами и впрямь стояли чистенькие многочисленные лавочки для отдыха добропорядочных нантцев.

– Как изменил? – недоверчиво пробормотал Павел, не трогаясь с места. – С чего вы взяли? И даже если бы он их изменил, он, наверное, сообщил бы об этом прежде всего мне, а не вам.

– А вы когда почту проверяли? – спросил Резвун.

– Да сегодня днем. У моего хозяина в офисе стоит компьютер, там есть интернетская связь. Я проверяюсь ежедневно, однако никаких новых инструкций мне не поступало, пришло одно сообщение, но это всего лишь ответ на старый запрос, а никаких инструкций при нем не было.

– Во сколько вы проверялись?

– В шесть часов.

– Ну вот, видите. А я влез в Интернет в 22.00 по местному времени. Видимо, там у Гришки что-то экстренно сдвинулось в башке. Или… или я не знаю что. Так мы идем на набережную или нет?

– Полиция, боюсь, привяжется, – угрюмо ответил Павел. – Они по ночам очень лихо шмонают поздних прохожих. А тут два иностранца сидят на лавке, пялятся в ноутбук… Не шпиены ли? Тем паче – русские, русских они не больно любят.

– А кто нас любит? – удивился Резвун. – Да бог с ними со всеми. Тогда где присядем?

– Пошли вон туда, – Павел указал чуть левее, где из тьмы выступало некое украшение набережной, формой напоминающее немаленькое такое ухо.

Чуть скользя на наклонной насыпи, он пошел вперед. Резвун спешил следом, изредка оступаясь и тихонько чертыхаясь.

Вскоре стало ясно, что «ухо» имеет довольно объемное «слуховое отверстие», куда и забрались Павел, а следом Резвун. Запахло застоявшейся водой и табаком. Павел сообразил, что Резвун недавно курил.

– Это что за сооружение? – шепотом спросил Николай Александрович. – Сыровато несколько…

– А помните, я вам рассказывал о сточных отверстиях в набережной? – хитровато усмехнулся Павел.

– Да-да, – живо отозвался Резвун. – Наше предполагаемое кладбище? По вашему описанию я представлял его несколько иначе. Где ж тут вода, в которую вы намеревались спрятать концы?

– Еще шага три по тоннелю – и увидите люк, забранный решеткой. Под решеткой – вода. Хотите посмотреть?

– Непременно, – спокойно ответил Резвун, может быть, чуточку слишком спокойно. – Только чуть погодя.

– Николай Александрович, – насмешливо произнес Павел, – да вы что, меня боитесь? Думаете, я вам лапши на уши навешал и сейчас заманил в это уютное местечко, чтобы нагло и дерзко нарушить наш уговор? Но ведь мы еще не сделали фотографий, которые должны будут убедить Бронникова в факте вашей смерти! А без них я не получу от него свой гонорар.

– А кто вам мешает сделать эти снимки сейчас?

– То есть? – не понял Павел. – Но вы ведь должны быть втроем… А, ну понятно. Стало быть, я расправляюсь с вами, делаю фото, прячу концы в воду, как вы сказали, ну а потом мне не составит труда разделаться с вашей семьей. Без вас они будут совершенно беспомощны и все такое. Это вы имеете в виду?

– Предположим, – сдержанно ответил Резвун.

– Довольно глупое предположение!

Павел почувствовал, что начинает злиться. Нет, ну в самом деле, все сто раз обговорено, разъяснено, зачем опять начинать все снова-здорово! Хотя, с другой стороны, нелегко ожидать от обреченного полного и безоговорочного доверия к своему потенциальному палачу, вдруг пожелавшему сделаться его благодетелем. Любой на месте Резвуна все время ждал бы подвоха. Недоверие – свойство человеческой натуры, и в этом смысле гораздо приятней и спокойней иметь дело с трупами. Они намного легче… поддаются убеждению!

– Довольно глупое предположение. Потому что не вернись вы в отель, и ваша семья мгновенно поднимет тревогу. После этого мне будет гораздо труднее к ним подобраться, а то и вовсе немыслимо. К тому же они наверняка сообщат полиции о вашем долгом приватном и загадочном разговоре с каким-то русским и дадут мои приметы.

– А почему вы убеждены, что наш с вами разговор – загадка для моих близких? Может быть, я выложил им все карты?

Павел только хотел возразить, что уж он-то знал бы об этом, но счел, что Резвуну совершенно необязательно знать, что каждое его слово прослушивается, а каждый шаг под контролем.