Андрей Воронин - Последний самурай

У вас отличная коллекция раритетов, Набуки-сан. Жаль, что все так вышло.

Сердце господина Набуки заполнило весь объем грудной клетки и билось с трудом — видимо, ему мешали ребра. Каждый удар причинял мучительную ноющую боль, которая долго не проходила. „Мне семьдесят лет, — подумал господин Набуки, — и я покойник. Очень старый, очень глупый, отменно прожаренный покойник.“

— Вы, — сказал он, нечеловеческим усилием выталкивая колючие шарики слов из пересохшей глотки, — как вас там… Вы лжете. Этого не может быть. Вы что, сумасшедший? Зачем вы это сделали?

— А вы? — вопросом на вопрос ответил пленник. Он больше не улыбался. Разве то, что вы сделали, и то, что собирались сделать, было сделано психически нормальным человеком? Вы пролили море крови, Набуки-сан, и совершили это чужими руками.

— Что вы понимаете в мести? — с трудом выдавил господин Набуки. Он пребывал в смятении и ярости; ему хотелось кричать, но голос не слушался: мешало застрявшее в глотке, разбухшее до невообразимых размеров, готовое лопнуть, как воздушный шарик, сердце. — Что вы о ней знаете?

— То же, что и вы, — спокойно ответил русский. — Вы, видимо, все еще думаете, что меня сюда послали российские спецслужбы. Ничего подобного, Набуки-сан. Просто вы допустили ошибку, убив людей, которые были мне близки. Вам не следовало этого делать. Тем более не следовало связываться с бандитами. Это тупые подонки, с такими каши не сваришь. Что я знаю о мести… Месть, Набуки-сан, это — око за око, зуб за зуб, удар за удар. Вы убили моих друзей — значит, вы должны умереть.

— Вы противоречите сами себе, — из последних сил сохраняя невозмутимое выражение лица, сказал господин Набуки. Он подозревал, что невозмутимость дается ему плохо: мускулы лица словно одеревенели, потеряв подвижность, но делал все, что мог. — Мстить за смерть близких, подрывая ядерный заряд в густонаселенной местности, это… это…

Пленник с улыбкой закивал головой, и господин Набуки замолчал, поняв, что только что сморозил глупость, разом перечеркнувшую все, во что он верил и за что боролся на протяжении полувека.

— Вот именно, — сказал Иларион Забродов и принялся шумно заводить массивный хронометр, висевший на его левом запястье. — По крайней мере, объект моей мести находится в этой густонаселенной местности — кстати, не такой уж густонаселенной по сравнению с Москвой или Нью-Йорком. Вы же, Набуки-сан, мстили ни в чем не повинным людям. Иными словами, вы вели себя как бешеный пес. Я не понимаю, о чем мы вообще разговариваем. Черт возьми! Вы знаете, что этот сопляк, ваш Эдогава Тагомицу, выбросился с десятого этажа, когда узнал, с какой целью вы послали его в Москву? Он-то в чем перед вами провинился?

Господин Набуки услышал прерывистый вздох Сабуро у себя за спиной и понял, что гранитный монолит преданности дал трещину.

— Глупая ложь, — скрипучим голосом произнес он, — пустая демагогия. Я вам не верю. Принесите чемодан! — крикнул он охранникам.

Голос снова слушался его, сердцебиение стало утихать. Стоило сделать одно-единственное усилие, чтобы навеянная словами пленника гипнотическая муть лопнула и растаяла, как тает при пробуждении липкая пелена ночного кошмара.

— Не спускай с него глаз, — приказал он Сабуро.

— Слушаюсь, Набуки-сан, — ответил тот. Голос у Сабуро был глухой и надтреснутый, но он держался хорошо — по крайней мере, для человека, стоящего лицом к лицу с неотвратимой смертью. Собственно, иного поведения господин Набуки от него и не ожидал.

Один из охранников, шмыгая разбитым носом, с которого все еще капала кровь, выскочил за дверь, направляясь в гараж. Пленник огляделся с видом человека, пришедшего на скучную вечеринку у начальника, отыскал взглядом свободный стул, подошел к нему и уселся, по дороге слегка оттолкнув второго охранника. Затем он забросил ногу на ногу, скрестил на груди руки и развалился в такой расслабленной позе, что со стороны могло показаться, будто в его теле нет ни одной кости. Сабуро свирепо засопел за спиной у господина Набуки, но промолчал, понимая, что в подобной ситуации формальностями лучше пренебречь.

— Кстати, — с расчетливой жестокостью нанес очередной удар Забродов, если не секрет… Скажите, Набуки-сан, а сколько здесь в доме сейчас народу? По мне, так чем меньше, тем лучше, но большая компания тоже имеет свои преимущества — по крайней мере, в дороге не соскучишься. Женщины-то есть?

— Нет, — автоматически ответил господин Набуки и снова вынужден был закрыть глаза, пережидая очередной приступ удушья. Окими-сан в эту самую минуту спала в комнате наверху, доверчиво прижимаясь к своему Арихито Таяма, — счастливая, довольная жизнью, успокоенная и обнадеженная. А в ее чреве уже шевелилось новое существо — тоже счастливое, потому что, если верить врачам, состояние матери мгновенно передается плоду… Господин Набуки снова забыл о ней — теперь уже, надо полагать, в последний раз.

Он заставил себя не думать о госпоже Окими. В конце концов, далеко не каждому удастся умереть счастливым, да еще во сне, даже не успев ничего почувствовать. Госпоже Окими можно только позавидовать. Если бы еще не ее ребенок…

— Что с вами? — сквозь звон в ушах услышал он голос пленника. — Вам плохо, Набуки-сан? Не хотите ли стакан воды?

„Я стар, — подумал господин Набуки, прислушиваясь к пульсирующей боли в груди. Боль нарастала, сильно отдавая в левое предплечье. — Я стар, подумал он снова, повторяя это про себя, как заклинание. — Сколько мне осталось? Я давно смирился с тем, что мое время уже не за горами. Так, может быть, это выход?“

Он открыл глаза. Русский разглядывал его с нескрываемым интересом, скаля в ухмылке окровавленные зубы. Господина Набуки замутило, и он снова закрыл глаза.

Не маньяк же он… Как же тогда должен выглядеть маньяк, если это чудище претендует на звание психически нормального человека?

— Воды? — повторил свой вопрос пленник. Он вед себя так, словно это господин Набуки был у него в плену, но теперь уже это не имело значение.

— Благодарю вас, — не открывая глаз, сказал господин Набуки. — Со мной все в порядке.

Это была ложь. Гипноз русского оказался слишком силен, мутная пелена кошмара снова затянула уставший от бесплодных усилий мозг. „Полно, подумал господин Набуки, — при чем тут гипноз? Быть может, все наоборот? Возможно, всю свою жизнь я прожил во власти снов, и лишь теперь настал миг пробуждения? Ерунда, — подумал он, делая последнюю попытку сопротивления. Этого просто не может быть, он блефует. В наше время даже русские поумнели, среди них больше нет камикадзе. А что, если я все-таки имею дело с сумасшедшим?..“

Господин Набуки снова открыл глаза, когда в дверь, заметно кренясь на одну сторону и покряхтывая от натуги, протиснулся вернувшийся охранник. Все еще шмыгая носом, он поставил чемодан у самых ног хозяина. Господин Набуки невольно отшатнулся, но тут же взял себя в руки: лишний метр в данной ситуации вряд ли мог его спасти.