Александра Маринина - Благие намерения

– Заговорщицы, блин, – протянул Камень. – Старые сводницы. Все равно у них ничего не выйдет, ты же говорил, что Родик женится на Аэлле.

– Так это же и интересно! – с воодушевлением воскликнул Ворон. – Люба его любит, родители хотят, чтобы они поженились, а он все равно по-своему сделал.

– Характер проявил. Вот уж не ожидал от него, честно говоря. По твоим рассказам я его совсем другим представлял.

– Может, это не он характер проявил, а Аэлла. – Ворон сально ухмыльнулся.

– Ты что, вперед заглядывал? – набросился на друга Камень. – Как тебе не стыдно? Мы же договаривались, что ты смотришь честно, вперед не забегаешь и в конец не заглядываешь. Ну что это такое… – расстроился он.

– Да я только один разочек, – виновато закурлыкал Ворон, – я случайно туда попал, увидел их и посмотрел немножко. Совсем немножко, вот ей-богу. Ну не возвращаться же назад, если уж так точно попал!

– Не смей мне ничего говорить! И слушать не стану! Я хочу все по порядку, последовательно, а ты мне все удовольствие портишь. Давай с того места, где ты остановился. Значит, Клара и Зинаида договорились…

– Ну да. Договорились и спроворили Любу на все зимние каникулы ухаживать за Родиком и Христофорычем. Люба, конечно, с восторгом согласилась, а Родику вроде и все равно, а вроде и приятно, в общем, я не очень понял. Пирожки, которые она пекла, он уплетал за обе щеки и нахваливал, и рассольником не брезговал, и жаркое рубал, и рубашечки, настиранные и наглаженные, с накрахмаленными воротничками, тоже не гнушался надевать, а вот насчет того, чтобы приобнять или хотя бы за руку подержать – такого не было. Во всяком случае, я не видел, – осторожно добавил Ворон. – Потом у Любы каникулы закончились, а у Родика сессия в самом разгаре, так она каждый день после школы к нему бежала, обедом кормила, ковры пылесосила, рубашки гладила, потом сидела тихонько в уголке и свои уроки делала, пока не подходило время мужиков ужином кормить. Клара-то сработала строго по легенде, якобы у нее срочная халтура, и приходила домой часов в десять. А тут и сессия закончилась, у Родика начались каникулы, и вроде бы Любина помощь уже не так нужна, но Клара не отступается, ты, сынок, говорит, не должен быть неблагодарным, Любочка на тебя все каникулы свои школьные потратила, и даже когда занятия начались, все равно помогала, ты должен ей отплатить чем-нибудь приятным. Пригласи ее в театр или на выставку, погуляйте вместе, посидите в кафе, поешьте пирожных, я тебе и денег дам ради такого случая. И обязательно купи ей цветы, неприлично встречаться с красивой девушкой и не подарить цветы.

– А Родик что?

– Ну как что? Согласился. Он же послушный сын. И потом, Клара уже не в первый раз выступает насчет благодарности, с этого же их знакомство началось, так что Родик воспринял слова матери как должное и ничего не заподозрил. Взял у Клары деньги, купил билеты в театр, пригласил Любу, принес ей гвоздики какие-то занюханные, сперва они в кафе посидели, потом спектакль посмотрели, потом он ее домой проводил, все как положено. А Люба-то такой красавицей смотрелась! Уж Зина ее нарядила как куколку, свой самый лучший наряд отжалела, Тамара ей косу распустила и красивые кренделя навела, в общем, не Люба получилась, а картинка. И вот тут-то Родислав ее и разглядел. Вот тут-то все и случилось.

– Что? – встрепенулся Камень. – Что там случилось?

– Да поцеловал он ее, вот что случилось! Не в губы, конечно, не по-настоящему, а так, в щечку только, на прощание, но все-таки! Это ж в первый раз, когда он себе такое позволил. Он вообще еще ни с кем до этого не целовался.

– Сопляк! – презрительно изрек Камень. – Восемнадцать лет, а еще не целовался ни разу. Другие вон в четырнадцать уже сексом занимаются в полном объеме, а он до восемнадцати все невинность соблюдает.

– В четырнадцать? А в двенадцать не хочешь? Только это в другую эпоху было, попозже, когда акселерация началась и всякая там сексуальная революция, анархия и разврат. Ну и пораньше тоже было, во времена Средневековья, когда в тринадцать лет уже женились вовсю. Марию Стюарт, между прочим, замуж выдали, когда ей было пятнадцать, а ее мужу – всего четырнадцать, а невестой она вообще с шести лет считалась, когда ее в дом жениха взяли, и ничего.

– Вот именно, что ничего, – пробурчал Камень, как всегда, расстроенный тем, что перепутал времена и нравы. – Мужем и женой они так и не стали. Ну ладно, дальше рассказывай.

– Ну а дальше Родик зачастил со свиданиями. У него в университете друзей полно было, и парни, и девушки, только он с ними очень уставал, потому что общение требует напряжения, если хочешь быть на уровне, молодежь – она такая, если фасон не держишь, с тобой никто водиться не будет. Надо быть модным, любить джаз, быть в курсе литературных новинок и уметь рассуждать о них с утомленным и слегка циничным видом, в общем, там много чего надо, и Родик всему этому научился, только сильно утомлялся. А с Любой он отдыхал, расслаблялся, он для нее и без того самый лучший и самый умный. И потом, он разглядел, как она хороша собой, статная, широкобедрая, кожа белая, глаза огромные, выразительные, волосы густющие, коса толстенная, ноги длинные, грудь красивая, высокая. Не девушка – конфетка! Люба в глаза ему заглядывает и в рот смотрит, а мать дома подзуживает, дескать, какая хорошая девушка, не чета этим твоим университетским чувихам, которым лишь бы в твисте задницей крутить да портвейн хлестать наравне с парнями. И знаешь, Родик как-то втянулся, привык с Любой встречаться, гулять с ней, в кино ходить, иногда в театр или на выставку, скучал даже без нее. А уж она-то как была счастлива! Так полтора года, почитай, и протянули. Летом Анна Серафимовна опять было на дачу собралась, но Зина уперлась – и ни в какую! Тамара учится, у нее вместо каникул производственная практика, самой Зинаиде и Николаю Дмитриевичу трудно каждый день после работы мотаться на электричке за город, а утром вставать с петухами и отправляться на работу, это когда девочки были маленькие, приходилось мириться с трудностями, а сейчас никакой необходимости в даче нет. На самом деле Зинаида просто не хотела разлучать Любу с Родиком: Клара Степановна заблаговременно сообщила ей, что Романовы в этом году на дачу не поедут, потому что к Евгению Христофоровичу приехали родственники из Вологды, целых четыре человека, и приехали надолго, и где же их поселить, как не на даче. А уж когда Люба десятый класс закончила, вот тогда все пошло быстрее. Это уже шестьдесят третий год был…

1963 год начался с утрат. В феврале скоропостижно скончался Михаил Михайлович Бобневич, сначала вроде бы простудился, потом оказалось, что это пневмония, и закончилось все отеком легких. Тамара очень горевала, она дорожила дружбой со старым библиотекарем и впервые в жизни ощутила настоящую потерю. Но дома приходилось делать вид, что все в порядке, ведь о том, что в жизни Тамары был старик Михаил Михайлович, не знал никто, кроме Любы и актрисы Венявской. На похоронах Бобневича она давилась слезами, но старалась держаться: рядом стояла старенькая Юлия Марковна Венявская, которую нужно было поддерживать. Во время поминок, организацию которых взяла на себя Тамара, Юлия Марковна сказала: