Александра Маринина - Благие намерения

Ее пальцы перестали ерошить волосы на затылке Родислава и плавно переместились на спину, под свитер. По спине пробежали мурашки. Аэлла повернулась как-то необычайно ловко и села к нему на колени. Родислав замер и увидел, как за оконным стеклом пролетели вниз крупные хлопья снега, словно кто-то тряхнул ветку растущей рядом с окном березы.

– Там кто-то есть, – нарочито громко произнес он, стараясь вывернуться из-под девушки и под благовидным предлогом встать с кресла.

– С чего ты взял? – спросила Аэлла по-прежнему шепотом, томным и нежным.

– Снег с ветки упал. Наверное, кто-то прошел под окном и задел.

– Ерунда, это просто птица взлетела. Я видела, на березе сидела большая черная птица. Она улетела. Никого там нет. И никто нас с тобой не увидит.

Она приблизила лицо к его лицу и прикоснулась губами к его губам. Родислав почувствовал проклятое привычное оцепенение, наваливающееся на него каждый раз, когда он оказывался в стрессовых или просто неожиданных ситуациях. Он ничего не мог сделать и ничего не мог сказать, он мог только сидеть и бороться с приступом подступающей тошноты, надеясь на то, что не начнется рвота и он не опозорится при Аэлле. Любу он не стеснялся, она знала о его особенности и всегда была ласковой и внимательной, если это случалось при ней, помогала ему, держала голову и вытирала лицо. Так было в тот день, когда случилась стрельба в карьере, так было и еще раз, на похоронах отца, и потом еще раз, в тот день, когда они должны были идти к Любиным родителям объявлять о своем решении пожениться. Родислав тогда очень нервничал, и с ним опять случилось «это». Не дай бог, «это» произойдет сейчас, в присутствии красивой надменной Аэллы…

Аэлла снова нагнулась к нему и поцеловала, на этот раз глубоко и страстно. И тут Родислав не выдержал, отпихнул девушку и выскочил из комнаты в ванную. Тошнота подступила к самому горлу, и он еле-еле успел наклониться над раковиной. Отдышавшись, он умылся ледяной водой – водопровод в дом провели уже давно, а вот горячей воды пока не было – и вышел, втайне надеясь, что Аэлла ушла.

Но она не ушла. Родислав застал девушку сидящей на диване, на том самом диване, на который когда-то много лет назад Люба уложила его отца во время сердечного приступа. Аэлла положила ногу на ногу, откинулась на высокую спинку, одна рука небрежно лежит на подлокотнике, другая закинута за голову, натягивая платье, обрисовывающее красивую грудь.

– И что произошло? – небрежно спросила она. – Куда это ты так рванул?

– Уходи, – мрачно произнес Родислав.

– Почему? В чем дело, Родик?

– Я женюсь на Любе. Через полгода.

Это было единственное, что пришло ему в голову. Не говорить же Аэлле, что она ему неприятна и что он ее не хочет! А что еще можно сказать, как объяснить свое нежелание близости? Наверное, более опытные мужчины умеют красиво и достойно выходить из такой непростой ситуации, когда им предлагает себя нежеланная женщина, но Родик Романов был совсем еще молод и неопытен и не понимал, что ему делать.

– И что? – последовал очередной заданный высокомерным тоном вопрос. – Ну, ты решил жениться на этой простушке, и что дальше? Какое отношение это может иметь к нам с тобой? Кстати, полгода – большой срок, ты еще можешь передумать и жениться на ком-нибудь другом. Например, на мне.

Это было такое откровенное предложение, что Родислав окончательно потерял почву под ногами и смог выговорить только одно слово:

– Уходи.

– Ты хорошо подумал?

– Уходи.

– Смотри, спрашиваю в последний раз, – лукаво улыбнулась Аэлла. – Ты уверен, что не хочешь, чтобы я осталась?

– Уходи.

Она молча взяла шубку и вышла. Родислав видел через окно, как она одевалась на крыльце, потом бегом побежала к калитке.

– Ну и что ты мне голову морочил?! – возмущался Камень. – У них ничего не было! А ты, ты…

– Я не виноват, – оправдывался пристыженный Ворон. – Я немножко недосмотрел, но, когда она села к нему на колени и начала целовать, я ретировался, потому что за сексом я не наблюдаю, это мой принцип. Я же был уверен, что все пойдет как по маслу, все-таки она ему раньше так нравилась! И он ей тоже нравился! А теперь они уже взрослые, и на даче никого нет, и она у него на коленях сидит и в губы целует – ну что, что еще я мог предположить?! Тем более они потом поженились.

– Да то ты мог предположить, что Родислав не кобель и по-настоящему любит Любу, вот что ты должен был предположить! – кипятился Камень. – Нет, ну вы посмотрите на него, на этого крылатого вестника! Продюсер сериалов, блин, сценарист недоделанный! Ничего тебе доверить нельзя! Сказал же – не подглядывай вперед, не лазай куда ни попадя, так нет, он мало того, что подглядывать толком не умеет, так еще и намекает, речевое недержание у него! Ну, подглядел случайно – так уже сиди, молчи и не выступай. Вот ты, Ветрище, скажи, прав я или нет?

– Мальчики, не ссорьтесь, – весело откликнулся сверху Ветер. – Скажите мне лучше, кто такая эта Аэлла? Нравится она мне, ой, нравится! Что-то в ней есть такое… Ветреное. Воздушное. Мы с ней как будто одной крови.

Камень угрюмо замолчал, а Ворон, чтобы сгладить разгоревшийся скандал, начал подробно и со вкусом рассказывать Ветру все, что знает об Аэлле Александриди. Ветер слушал внимательно, одобрительно крякал, а история с заклинанием и ликвидацией черной старухи привела его в полный восторг.

– Вот молодец, девка, вот же молодец! Рисковая, азартная, хулиганистая, ну в точности как я! Я, пожалуй, буду ее любить. Ты, Ворон, кого любишь? Небось Любу?

– Да, имею право, – гордо ответствовала птица.

– А ты, Каменюка? Ты за кого болеешь?

– А он за Родислава, – быстро встрял Ворон. – Ему завсегда такие интеллигенты мягкотелые нравятся.

– Ну а я, стало быть, буду Аэллу любить. Я с вами, конечно, сериал смотреть не стану, мне на одном месте подолгу прохлаждаться не положено, но буду залетать в гости, а вы уж, будьте любезны, про Аэллу мне все узнавайте. Как прилечу – отчитаетесь.

– Тоже мне, начальник нашелся, – недовольно каркнул Ворон. – Распоряжается тут, как у себя дома.

– А я всюду у себя дома, – откликнулся Ветер. – Где захочу – там мой дом и будет. И нечего огрызаться, а то как дуну под крыло – в дебри Амазонки улетишь. Ну все, мальчики, я обсох, отоспался, пора мне. Не ссорьтесь тут без меня, ведите себя хорошо.

Камень почувствовал, как взвихрился над ним воздух, и увидел, как покачнулся на ветке Ворон. Ветер улетел.

– Ну чего, все еще дуешься? – осторожно спросил Ворон.

– Да толку-то дуться на тебя, – вздохнул Камень. – Все равно тебя, обормота, не переделать, уж буду тебя донашивать, не выбрасывать же.

– Так что, лететь дальше смотреть? – Ворон понял, что прощен, и обрадовался.