Анна Малышева - Тело в шляпе

— А — зачем?

— Для приятности. Им это нравится. Покажи их нормальным людям засмеют. А друг для друга — все нормально. Они как бы любят друг друга, так что им не приходится бороться за любовь и уважение вне их круга. Все чувства для внутреннего штабного потребления.

— А кто это — Люся?

— Люся — это их куратор со стороны комсомольского штаба. Поэтому она у них начальница. Она благословляет их браки, если это вдруг случается, она руководит процессом. Рома, кстати, был довольно долго ее мальчиком, а потом она приняла волевое решение отпустить его, подобрала ему какую-то там другую девочку и начала приучать к ней.

— Приучать?

— Да, путем групповушки. На троих — Люся, рома и эта девочка.

Мне становилось все интереснее и интереснее.

— Зачем?

— У них все в обратном порядке — сначала решают, что ТАК ЛУЧШЕ, а потом начинают под это жизнь подгонять. Люся однажды решила, что нельзя Рому на себе зацикливать, она его на пять лет старше, он привыкнет, и потом его опасно будет на волю отпускать, погибнет вне зоопарка.

— А оставить себе навсегда нельзя?

— Значит, нельзя, раз она так решила.

— А почему сразу не отдать той, другой?

— Наверное, чтоб внешняя разница претенденток и, возможно, другая техника секса не испугали бедного мальчика. Постепенное привыкание лучше. Это она так говорила. Вот вам в одной койке новая девочка, и тут же под рукой привычная Люся: нога, рука, грудь.

— А Рома слушался?

— Выходит, слушался, он же в этом участвовал. Потом девочка надежд не оправдала, чем-то Люсю прогневила, и она нашла ему Марину.

— Тоже на троих?

— Нет. По-моему, нет. Во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Было видно, что Ирине хочется сказать гадость, но не хочется грешить против истины.

— И Рома безропотно согласился на Марину.

— Нет, он сопротивлялся. У него как раз начинался романчик с Олей, а Марина ему не нравилась. Но Люся настояла.

— Детский сад какой-то.

— Детским садом это было двадцать лет назад, а сейчас — вполне взрослый дурдом. Потом… Люсе возражать небезопасно. Она никому не позволит расшатывать устои и подавать пример непослушания.

— Смешно как-то. Что значит "не позволит"? И что значит «опасно»? Какую опасность может представлять для взрослого богатого мужика сорокалетняя тетка? — Я недоумевала вполне искренно.

Ирина пожала плечами:

— Этого я не знаю. Но когда Иван еще жил с нами и когда Рома регулярно у нас бывал, к Люсе они относились как к источнику повышенной опасности. И не только они. Мы пару раз со «штабными» в походы ходили, дни рождения там отмечали, и вот что я заметила: Люсю побаиваются все. Вы можете мне не верить, но она из тех, кто пойдет на крайние меры, только бы сохранить свой штаб в прежнем виде и не выпустить никого на волю. Понимаете, у нее ничего другого в жизни нет. Если развалится штаб, она останется ни с чем. Ни один нормальный человек не будет принимать ее всерьез, не будет, тем более, ее слушаться. А в штабе она — и царь, и Бог, и властитель дум. Такой надутый вампир. Ей все время нужны новые жертвы, то есть приток свежих сил. Я думаю, что штабисты за годы совместного сосуществования друг другу до смерти надоели, а новый человек, влившийся в их ряды и усвоивший их правила, — это ж бальзам на их израненное самолюбие.

— А ваш муж, он имел к ним отношение?

— Бывший муж. Он имел отношение к Роме, а значит, иногда, и к ним. Он был с ними знаком. Но они его не любили, потому что он над ними смеялся. Люсю дразнил, а этого они не прощают. Он же циник, не соображает, что и где можно говорить. Не нравится тебе пионерский штаб, ну не ходи туда. А эти его смешочки только всех заводили. Они считали, что Рому испортил именно он.

— Вы его предупреждали, что не стоит лезть на рожон?

— Ему ничего нельзя говорить, будет только хуже. Он и так все знает, и про всех. А вы что, его подозреваете в том, что он Рому с балкона выкинул? безо всякой связи с предыдущим разговором спросила Ирина. — Он же хилый, они с Ромой в одной весовой категории, оба — невысокие, оба — тощие. Если я правильно понимаю, чтобы человека вытолкнуть с балкона, надо быть сильнее.

Дома я оказалась уже около часу ночи. Штрихи, добытые у Ирины, были достаточно яркими, но использовать их в написании портрета мне почему-то совсем не хотелось. Кусяшкин, конечно, убийца, это понятно, но жалеть и выставлять страдалицей его жену как-то не хотелось. Да, совсем забыла, бывшую.

В тот день она заехала к Люсе выпить чайку, поболтать, набросать текст приглашения на свадьбу. Хотелось что-то смешное. И вдруг этот звонок! Трубку взяла Марина.

— Это Марина? — спросил женский голос. — Считаю своим долгом сообщить вам, что сейчас, в это самое время, у вашего жениха Романа Гар-цева любовное свидание.

— Как?! — Марину душило отвращение. Она даже почувствовала запах тухлятины.

— "Как" не знаю, — сказала женщина, — зато знаю где. В квартире у Кусяшкина.

И повесила трубку.

Люся не склонна была драматизировать ситуацию. Сказала: "Лучше, что это случилось сейчас. Покажи себя, пусть знает, что с тобой эти штучки не пройдут. Он же любит тебя, просто старые связи…"

— Люсь, а может, это неправда? Ведь бывают же такие злобные люди, которые специально наговаривают.

— Вот поезжай и проверь, — велела Люся, — а если и вправду женщина, не хлопай дверью, не вздумай говорить, что "между нами все кончено", наоборот, устрой хорошенький разнос.

— Нет, не поеду. — Марина расплакалась. — Я не хочу этого видеть.

— Тогда поеду я, — пригрозила Люся. Марина прекрасно понимала, что такое «разнос» в Люсином понимании — это неприлично, отвратительно, и Рома может подумать, что это Марина послала Люсю на карательную операцию. Пришлось брать карательную акцию на себя:

— Не надо, я сама.

Марина воспринимала Рому как своеобразную компенсацию за ту ужасную историю с Иваном и его женой. Рома, слава Богу, не женат, и детей у него, слава Богу, нет. Поэтому ничего похожего у них произойти не может. Все полтора года их романа она была почти счастлива, во всяком случае — довольна. Стыдно признаться, но ей было приятно, что Ивана ее роман с Ромой все эти месяцы держит в Напряжении. Она не хотела ему мстить, но и радовать его у нее поводов не было. Пусть видит, что ей хорошо, что ее любят и, между прочим, хотят на ней жениться.

После того как Рома сделал ей предложение, Марина успокоилась окончательно. Честно говоря, если бы Иван не переживал столь остро ее предстоящее замужество, ей бы не хотелось замуж так сильно. Внимание Ивана к ее личной жизни придавало всему происходящему особый вкус. Она никогда бы не призналась в этом даже себе самой, но ее отношения с Ромой были как бы продолжением ее отношений с Иваном. Или, точнее, выяснением отношений, затянувшимся на два года.