Лорел Гамильтон - Торговля кожей

— Потом я увидела тебя, стоящим здесь, и поняла, что ты волновался всю ночь. Ты гадал, где я, и что происходит, а я не позвонила. Когда наступил бы рассвет, тебе оставалось бы только гадать, и ты все равно не знал бы, в безопасности ли я.

Он кивнул, молча.

— Я плохой муж, Реквием, каждый это знает.

Его руки нашли мои плечи, прослеживая линию моих предплечий, и тогда он произнес:

— … слова из сердца, горестные фразы, рожденные и зревшие в скорбях, и горче нет последнего страданья. Не помнит разум, знала ль я когда в превратностях судьбы просвет единый.

— Я не знаю этого стихотворения, но звучит оно гнетуще.

Он слегка улыбнулся.

— Это очень старое стихотворение; оригинал был англо-саксонским. Оно называется «Сетования Жены».

Я покачала головой.

— Я пытаюсь извиниться и не знаю, за что. Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя так, словно я сделала что-то неправильно, и я устала от этого.

Он опустил руки.

— Теперь я рассердил тебя.

Я кивнула, и пошла мимо него в спальню. Никто не был достаточно хорош, чтобы удовлетворить его потребности. Я просто не знала, как поступить. Я повернулась к нему спиной, пока снимала жилет, оружие, и все остальные дневные атрибуты. На моей стороне кровати образовалась целая куча. На этой стороне я обычно спала, когда в постели была только я и один мужчина. В последнее время, такое не часто случалось. Я ничего не имела против того, чтобы быть посередине, Бог свидетель, но в некоторые ночи был явный перебор, и это была одна из тех ночей, когда кто-то еще означал слишком много.

Я слышала, как халат упал на ковер, шелк имеет такой характерный звук. Я почувствовала, что он позади меня, почувствовала, как он коснулся меня.

— Не надо.

Я почувствовала, как он очень тихо двигается за мной.

— Я знаю, что ты меня не любишь, моя вечерняя звезда.

— В моей жизни слишком много людей, которых я люблю, Реквием, почему мы не можем быть просто любовниками? Почему ты постоянно должен напоминать мне, что ты меня любишь, а я тебя нет? Твое разочарование, как постоянное давление, а это не моя вина. Я никогда не предлагала любви, никогда ее не обещала.

— Я буду служить моей даме так, как она пожелает, ибо во всем, что касается ее, у меня нет гордости.

— Я даже не хочу знать, что ты цитируешь, просто уйди.

— Посмотри на меня, и скажи мне уйти, и я уйду.

Я упрямо помотала головой.

— Нет, потому что, если я увижу тебя, я не смогу. Ты красивый. Ты прекрасен в постели. Но, кроме всего прочего, ты еще та боль в заднице, а я устала, Реквием. Я так устала.

— Я даже не спросил тебя, как прошла твоя ночь. Я думал только о моих собственных чувствах, моих собственных нуждах. Я не настоящий любовник, я думаю только о себе.

— Мне сказали, что ты здесь, чтобы кормить ardeur.

— Мы оба знаем, что это ложь, — произнес он мягким и близким голосом. — Я здесь, потому что новость о том, что ты спала с Нечестивой Истиной, разбила мне сердце.

Я начала говорить что-то сердитое. Он сказал:

— Тише, я не могу избавиться от своих чувств, моя вечерняя звезда. Я попросил Жан-Клода найти для меня новый город, такой, где бы я мог быть чьим-то вторым человеком в команде, а не далеким третьим.

Тогда я повернулась и всмотрелась в его лицо.

— Ты говоришь правду.

Он слабо улыбнулся.

— Да.

Тогда я обняла его, соединяя наши тела вместе, как бывает с кем-то, с кем вы столько раз были вместе, что уже сбились со счета. Вы знаете тела друг друга. Вы знаете музыку их дыхания, когда секс наполняет воздух. Я прижала его к себе, и поняла, что буду скучать по нему. Но знала, что он прав.

Он погладил меня по волосам.

— Приятно знать, что тебе будет не хватать меня.

Я подняла лицо, чтобы заглянуть в эти голубые глаза с проблеском зеленого вокруг зрачков.

— Ты знаешь, что я нахожу тебя прекрасным и удивительным в постели.

Он кивнул и снова выдал эту печальную улыбку.

— Но все твои мужчины красивы, и все они хороши в постели. Я хочу поехать куда-нибудь, где у меня будет шанс блистать. Шанс быть с женщиной, которая любит меня, Анита, только меня. Ты никогда не будешь любить только меня.

— Я не уверена, что когда-либо любила кого-то одного, — сказала я.

Он улыбнулся немного шире.

— Это что-то, знать, что ты соврала и Жан-Клоду тоже. Я никогда не думал встретить кого-то, кто мог бы противостоять ему.

Я нахмурилась.

— Я вообще-то не сопротивлялась.

— Ты его любовница, его человек-слуга, но ты не принадлежишь ему.

Я хотела сделать шаг назад, но он обнял меня крепче.

— Он сказал почти то же самое по телефону. Следует ли мне поблагодарить тебя за этот небольшой разговор?

— Я сказал ему, почему я должен уйти, и он согласился. Вот почему я нахожусь здесь, в Лас-Вегасе, чтобы посмотреть, понравится ли мне тут.

— Я не думаю, что это твой город.

— Я тоже, но это только начало. Я посмотрю их шоу, и буду танцевать, и женщины сочтут меня красивым, они захотят меня, и в итоге я захочу их.

— Меня не хватит встречаться со всеми вами, Реквием. Я могу заниматься сексом с таким количеством мужчин, но я не могу быть возлюбленной каждого; одна женщина не способна.

Он кивнул.

— Я знаю. Теперь, поцелуй меня, поцелуй меня, как умеешь. Поцелуй меня так, как будешь скучать по мне. Поцелуй меня скорее до рассвета, потому что когда ты закончишь охотиться на своего убийцу, я не вернусь с тобой. Если мне не понравится Вегас, Мастер Филадельфии ищет второго, и она ищет мужчину линии Белль, если получится.

Я посмотрела ему в лицо и поняла, что он на самом деле собирается так поступить. Он говорил серьезно. Я поднялась на цыпочки, и он опустил лицо к моему. Я поцеловала эти губы, сначала нежно, словно касалась произведения искусства, боясь повредить его, а потом отпустила руки и поцеловала его, как он хотел. Поцеловала его так, словно прикосновение к его устам, тяжесть его рук, высота его тела были пищей и водой для меня. Я не могла отдать ему свое сердце, но я дала ему, что могла, и это не было ложью. Я любила его тело, и его печальную поэзию, я просто не любила его. Бог свидетель, я пыталась любить их всех, но мое сердце не могло вместить так много.

Он отодвинулся первым, смеясь, глаза горели.

— Слишком близко к рассвету, чтобы я мог отдать дань такому поцелую. Я знаю, что ты не позволяешь спать в твоей постели даже нашему Мастеру, когда он умирает на день, поэтому я пойду в свой ящик. Я отправлю к тебе в кровать более теплых партнеров, чтобы тебе не было одиноко, и ты могла покормиться, когда проснешься.

— Реквием, — начала я, но он прикоснулся пальцами к моим губам.

— Она исполнена красотой, как ночь / в безоблачном краю и звездное небо, / И все, что есть прекрасного во тьме и свете / встречается во взгляде и глазах ее.