Райдо Витич - О чем поет ночная птица

Мужчина растянул губы в улыбке, которую приветливой можно было назвать лишь сослепу. Зеленин его переплюнул, выдав на редкость мерзкую ухмылку:

— Ну, и? — не спросил — потребовал.

— Господин Дагаев вас ждет.

Ишь ты, «господин»!

— Для кого господин, для кого раб.

Вытащил сигареты, нарочно желая потянуть время и испытать терпение слуги.

— Господин Дагаев не курит, я бы не хотел чтобы…

— Да пошел ты, — отмахнулся Рус, затянулся с фальшивым удовольствием. Азиат поджал губы, а глаза и без того узкие, превратились в две щелочки. — "Мечи самурая", — бросил уничижительно. — Японец?

— Сонато Хаяма, — отвесил поклон.

"Надо же, какие слуги в тандеме Даги. Силен… сука!" — разозлился от чего-то и понял — поплыл, сдался на волю эмоций, забытых чаяний, что лелеял в себе много лет, а потом убивал.

— Где твой господин, Соната?

— Прошу, — картинно взмахнул ладонью в сторону противоположную входа в парк.

— Общепит отменяется? — "так и думал" И покосился на высотное здание напротив парка — новую гостиницу «Янтарь», что была выбрана Арсланом, по словам Валентина и пристройку к ней — ресторан «Прага».

— Господин Дагаев примет вас в своем номере.

— Тысяча двести первом, — кивнул — не новость.

— Да, — с нулевой мимикой лица подтвердил мужчина.

"Что ж"…

— Пошли.

По дороге он думал — мог ли он не приходить? И понимал — мог. Но все равно пошел, и дело тут не в Вите — в нем. Если убрать любопытство к теме, с которой проявился Арслан, избавиться от нагромождения фальшивых вынуждений к этому шагу, которые он себе придумал, выходило, что Руслана тянет на встречу с Арсланом по одной причине — желанию поставить точку в той истории. Явление Даги было логичным и закономерным, и с той же логичностью и закономерностью нужно было завершить дистанцию в двенадцать лет Зеленину. Судьба сама подкинула ему потерянные «карты» и было бы глупо не воспользоваться ее благосклонностью.

У люкса никого не было, но дальше по коридору маячила пара здоровяков, ненавязчиво и почти неприметно ощупывая взглядами появившихся на этаже.

"Незримая охрана?"

Азиат распахнул перед гостем двери номера:

— Прошу, Руслан Игоревич.

Зеленин смело шагнул внутрь и попал в лапы охраны, что за секунду просканировала его от макушки до трусов и лихо экспроприировала именной нож, сняв его с лодыжки.

— У нас побудет, — буркнул угрюмого вида охранник.

— Прокат — тысяча баксов, — решил поупрямиться Руслан, испытывая его.

Раздался смешок — по лестнице со второго этажа номера спускался Дага и улыбался радушно и радостно, будто расстался с Зелениным на выпускном и больше не видел, не слышал:

— Ты ничуть не изменился, — заметил, подходя, руку для приветствия подал.

"Дурак! Неужели ты думаешь, что я пожму твою поганую лапу?" — уставился на него мужчина. Улыбка Арслана чуть поблекла и приобрела оттенок легкой печали, ладонь сжалась в кулак и ушли вниз:

— Нет, не изменился.

— А ты — да. Холеный. Хорошо спишь по ночам? Кошмары не мучают?

— Представь, нет.

— Представляю.

— Будем у порога дискутировать или пройдем в зал?

— Без оружия не пойду, я с ним сроднился.

— Зачем тебе армейский тесак, Рус? Резать меня? Вижу по глазам, зол.

— Странно? Боишься?

Мужчина усмехнулся:

— Нет, не хочу неприятностей.

— А что хочешь?

— Поговорим об этом в комнате, за столом. А нож тебе вернут на выходе, не беспокойся. Удивляюсь, как ты подствольник не прихватил? С тебя бы сталось.

"Много чести тебе. Как и за стол твой сесть!"

Зеленин нехотя и лениво прошел в зал, сел без приглашения в кресло поближе к выходу, подальше от заваленного яствами стола. Сердце дрожало как струна от нахлынувших чувств. Ему нужно было пару минут, чтобы смириться, смирить нервный зуд.

Арслан постоял хмуро разглядывая Руслана и сел напротив:

— Значит, не выпьешь со мной вина за встречу?

"Ответ скажи сам", — смотрел на него мужчина, прямо, давяще и изучающе.

На что способна эта гадина? До какой степени дойдет в своей извращенности, как низко опустится в грязной игре в "ничего не видел, ничего не знаю"?

Не стоит испытывать, а то не сдержится, действительно убьет — свернет шею и вся недолга.

— Что тебе надо? — спросил глухо. Голос от неприязни сел.

Арслан окинул его недовольным взглядом, помолчал и вытащил из кармана легкой рубашки, ненавистного Руслану, белого цвета, фото. Кинул на колени мужчины. Рус глянул и растянул губы в улыбке, но взгляд стал настолько холодным, что можно было воду в лед превращать.

— Я эксгумации не провожу.

— Она жива.

Рус выгнул бровь, для приличия изобразив удивление и недоверие. Пока все шло как он и предполагал — Даге понадобилась Вита.

— Я тоже был удивлен, тоже не поверил. Знаю, ты не промахиваешься, и точно знал — не промахнулся. Но она живуча, как кошка.

— Хочешь, чтобы я исправил? Я не киллер.

Арслан поморщился:

— Мне нет дела будет жить эта тварь или подохнет, своей смертью или поможет кто.

— Помнится, она была твоей невестой, — напомнил, чувствуя как перехватывает горло от желания врезать ублюдку.

— Женщины приходят и уходят. Ты заметил, как быстро они отцветают?

— Зато деньги не вянут, а то, что они имеют цвет крови, ерунда.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Просвети.

— Долго. Да и к чему?

— Я любопытный.

— Рус, я хочу, чтобы ты нашел ее, нашел быстро и тихо. Взял кое что и… делай с ней что хочешь. Она твоя.

— Благодарю. Не люблю привидений, тем более с дыркой во лбу. Так что этот приз отдай кому-нибудь другому. Как уже сделал в свое время, — намекнул на то, что Арслан отдал девушку своим псам.

— Как же долг? Как же уважение к памяти павшим? На ее душе сорок душ, они взывают, Рус.

— Я оглох, как только демобилизовался.

Взгляд мужчины стал жестким:

— Не правда. Мы всегда были разными, но одно всегда было общим — долг. Ты не мог его выкинуть как ветошь.

— Он потерялся сам.

— Не правда. Не правда! — грохнул кулаком по подлокотнику Дагаев и смолк, сообразив, что сорвался. — Извини, — добавил тише, спокойнее. "Выдержка-то, прежняя", — отметил Зеленин. — Ты разочаровываешь меня, а я не люблю разочаровываться. Я специально обратился именно к тебе, зная, что ты поймешь, поможешь, примешь верное решение в итоге и не станешь болтать.

— О, да, об этом не больно поговоришь!

— Это дело твое и мое, и оно осталось не завершенным.

— Считай это жестом доброй воли провидения, что избавило твою жертву от «милосердия» палача. Я же не собираюсь больше забирать чьи-либо жизни ни за принципы, ни за деньги, ни за собственную жизнь.

— Но ты пришел, — улыбнулся Арслан, прищурился, изучая мужчину. — Значит, я был прав.