Игорь Галеев - Лень, алчность и понты

Афанасий расчувствовался и смахнул неожиданную слезу.

- А что случилось с Дыбой?

- Ну как тебе сказать... Дыба инфицировал многих особым восприятием мира. Через него внедрялась некая идея. Он - переходное состояние человека к новому психофизическому складу организма.

- И конечно, он жертва и воин одновременно?

- Как здорово, что ты все понимаешь! Мы и сами жертвы, но зато какие! Мы вырвались из каркаса материальной ограниченности, нам доверено и дадено самостоятельно решать и желать! Ты улавливаешь, произошла как бы биологическая революция, мы вызрели, понимаешь? То, что мы знаем, видели и пережили, воспринимается как фантастика или чудо, но скоро человечество повсеместно будет сталкиваться с подобными и иными явлениями. Правда, для этого нам предстоит потрудиться.

Возбуждение Афанасия не замедлило передаться Ивану. Он начал страстно говорить о величии и могуществе русского языка, совершившего прорыв в иные сферы и миры, к иным фантастическим возможностям жизни. И оба они, словно два скакуна в одной упряжке, с легкостью несли за собой всю тяжесть бытия.

- Пойдем, я тебе покажу!

Афанасий увлек Ивана наверх, распахнул дверь и с наслаждением наблюдал за реакцией нового друга. Обстановка действительно вызвала недоумение. Посередине комнаты стояли стол и стул, а вокруг, на стеллажах и на полу, высясь до потолка, громоздились пирамиды папок и новенькие пачки бумаг.

- Все это обычные чистые листы, - объяснил Афанасий, - кто - то в наше отсутствие сделал в доме обыск, но листы не нашли, видимо, не знали, что искали. Или искали древние свитки. Теперь я прячу листы среди этой кучи обычных бумаг. Никто, кроме меня, их не найдет.

Афанасий выдернул из одной папки лист, открыл папку, достал другой и сказал:

- Садись, я тебя оставлю на час, удивляйся, потрясайся и побыстрее приходи в себя. Потом обсудим программу. Возьми карандаш.

Афанасий понимающе подмигнул и закрыл дверь. Иван устыдился самому себе, вспомнив, как обзывал Афанасия дебилом и как хотел выкрасть эти бумаги, которые сейчас были ему совершенно бескорыстно и добровольно переданы. Афанасий покорил его своей открытостью и искренностью. С трепетом Иван прикоснулся грифелем к листу...

Через час он спустился вниз усталым и опустошенным, Афанасий полунасмешливо поглядывал на него и понимающе заговорил первым:

- Ничего, это у тебя пройдет. Я тоже поначалу сходил с ума, а потом как-то... притерпелся что ли. Вот тебе и русский язык, каково, а?

- Это какая-то беспризорная душа России, - хрипло выговорил Иван.

- Вряд ли она беспризорная, и не только России. Знаешь, главное не поддаваться первым порывам - переиначивать социум, вмешиваться в политику. Я пробовал, результаты были, но белое быстро становилось черным. Нет нужды строить на земле рай.

- Но хоть какую-то социальную стабильность...

- Да, да, так и я хотел, но подобные внедрения получаются искусственными. Нужно сидеть над листом круглые сутки и контролировать тысячи мелких деталей. В одном месте залатаешь, в другом дырка. Столько чужих волевых внедрений, сотни проектов, программ, и беспрерывная безответственность, и бесконечный эгоизм.

- Я представляю. Игореша хитер - избавился от проблем.

- Вряд ли. Он подарил нам шанс. По-моему, я многое теперь понимаю. Бумаги эти - всего лишь демонстрация и подсказка, но сами они бессмысленны.

- Погоди, у меня в голове сплошной звон.

- Дай человеку прийти в себя, - Елена уже пришла в себя, походка её стала вновь легкой и энергичной. - Афанасий, тело Сергея Яковлевича нужно сжечь.

- Сожжем еще, успеется.

- Я пойду, обмою его.

- Давай, - кивнул Афанасий, будто разговор шел о ежедневной бытовой процедуре.

- И займись этим Экзилархом, пусть провалится в тартарары!

- Точно! Я скоро, ты поешь тут, - и Афанасий убежал наверх.

Иван остался один. Его то лихорадило, то он чувствовал подъем сил, то их упадок, то ощущал себя в реальности, то словно находился во сне. Структура его прежнего мышления, система его миропредставления рухнули в одночасье. Там, наверху, сидя над белым листом, он увидел гигантские незримые процессы, он узнал о существовании невообразимых желаний, о столкновениях миллионов воль и амбиций, о пирамидах миров нанизанных на стержень нечеловеческой мысли, о хаосе людских идей и талантов, раздирающих земное пространство, - и все это мгновенно оценивалось и взвешивалось каким-то бесстрастным пронзительным умом, от близости и реальности коего замирало сердце и немели душа и тело...

- Раздрач какой-то! - простонал он вслух. У него не проходило ощущение, что все им увиденное и понятое не входит в мозг, и будто торчат наружу из головы клочки и окончания мыслей, картин, чувств и образов...

- Поспи, поспи, бедняжка, - укладывала его Елена на диван. - Ты переутомился, ты проснешься сильным, умным, смелым, и ты все сможешь, ты станешь великим и славным. Это только начало, у тебя впереди целая вечность. Поспи, хороший.

Она накрыла его пледом, и он с дебильной улыбкой на обмякшем лице провалился в пропасть теплого детского сна.

ЭПИЛОГ

Елена оказалась права - для всех все только начиналось и все для всех складывалось как нельзя лучше.

Правда, вот Ольга преподнесла сюрприз. Она выздоровела и какое-то время жила рядом, а потом исчезла. День её нет, два, неделю. Афанасий страшно забеспокоился и залез в дом через чердак. Он надеялся найти что-нибудь, что указало бы на причину внезапного исчезновения. И действительно обнаружил записку с таким вот содержанием:

"Не ищи меня, Афанасий, это бесполезно. Я сделала то, что давно должна была сделать. Я выкопала свитки, драгоценности и деньги и спрятала их в парке, в том злополучном сундуке. Там же и все оставшиеся "говорящие листы". Поверь, Афа, я д о л ж н а была это сделать. Я думаю, ты меня поймешь и простишь. Но если ты сильно будешь страдать от этой "потери", то у тебя есть возможность вернуть сундук. Это будет нелегко сделать, и поэтому у тебя будет время подумать, прежде чем ты решишься его отыскивать. Прощай и будь счастлив".

На другой стороне этого листочка был накалякан такой вот план:

Афанасий тупо смотрел на этот рисунок и долго ничего не понимал. Потом он подумал, что это шутка и помчался к месту тайника, но там оказалась огромная пустая яма. И тогда он пришел в ярость. Бушевал целый день, а потом наступила апатия.

- Да никуда она ничего не закапывала, а просто уперла сундук за границу, - сказала Елена.

А Иван молчал и иногда чему-то улыбался.

На вопрос о местонахождении Ольги лист "память-желание" хладнокровно выдал:

"Информация заблокирована".

А на вопросы о местонахождении сундука отвечал бесконечно:

"Сочинитель. Сочинитель. Сочинитель..."