Джозефина Тэй - Поющие пески, Дело о похищении Бетти Кейн, Дитя времени

- Вполне.

- И это хорошо объясняет… непорядочность автора. Карьерист вроде Мортона не погнушается любыми сплетнями. Вам о нем что-нибудь известно?

- Нет.

- Так вот, Мортон начинал адвокатом, но потом переметнулся в священники и вообще отличался тем, что держал нос по ветру. Он стоял на стороне Ланкастеров, пока не стало ясно, что Эдуард IV вновь занял в Англии прочную позицию. Тогда он помирился с Йорками, и Эдуард сделал его епископом Илийским и вдобавок викарием уже не знаю скольких приходов. Но после восхождения на трон Ричарда он поддерживал сначала Вудвиллов, а затем Генриха Тюдора и в конце концов получил от него кардинальскую шапку как архиепископ…

- Постойте! - вдруг прервал его Брент. - Конечно, я знаю Мортона. Это же он придумал «мортонову вилку». «Вы тратите мало, значит, у вас много остается, - так как насчет денег для короля? Вы тратите много, значит, вы очень богаты, - так как насчет денег для короля?»

- Да, тот самый Мортон. Никто не умел лучше него выжимать деньги для казны Генриха VII. И я нашел возможную причину его личной ненависти к Ричарду задолго до убийства принцев.

- Да?

- Эдуард принял от Людовика XI крупную взятку и заключил с Францией невыгодный мирный договор. Ричард весьма отрицательно отнесся к этому - дельце и впрямь было позорное - и умыл руки. Но Мортон активно выступил и за договор, и за деньги. Даже получил от Людовика весьма приличную пенсию - две тысячи крон в год. Вряд ли он легко проглотил все нелестные высказывания Ричарда по этому поводу.

- Пожалуй, вы правы.

- И конечно, при гораздо более строгом Ричарде Мортону жилось похуже, чем при добродушном Эдуарде. Так что он занял бы сторону Вудвиллов даже без убийства мальчиков.

- Относительно этого убийства… - начал было молодой человек и замолчал.

- Слушаю вас.

- Относительно этого убийства, убийства двух принцев… Разве не странно, что никто не говорит о нем?

- Как это понимать: никто не говорит?

- Последние три недели я просматривал бумаги современников Ричарда - письма и тому подобное. И нигде ни слова о принцах.

- Быть может, люди просто боялись? В то время было опасно распускать язык.

- Хорошо. Тогда, как вам понравится другой факт? Известно, что после битвы при Босворте Генрих созвал парламент, который по его требованию принял акт, обвиняющий Ричарда в государственной измене. Там Ричарду в вину ставится жестокость и тирания, но даже не упоминается об убийстве принцев.

- Что?! - воскликнул пораженный Грант.

- Да, да! Ваше удивление вполне оправданно.

- Вы в этом уверены?

- Совершенно.

- Но Генрих занял Тауэр немедленно по прибытия в Лондон после битвы. Если мальчики исчезли, он тут же поспешил бы возвестить об этом. Такой козырь! - Грант озадаченно умолк. - Я не вижу здесь смысла, - продолжал он. - Как можно объяснить, что Генрих не пытался воспользоваться исчезновением принцев?

Брент поудобнее поставил свои длинные ноги.

- Существует единственное объяснение, - промолвил он. - Мальчики никуда не исчезали.

Наступило еще более долгое молчание, во время которого Грант и Кэррэдайн поедали друг друга глазами.

- Какая-то ерунда получается, - не выдержал наконец Грант. - Должно существовать какое-то очевидное объяснение, которого мы просто не видим.

- Например?

- Не знаю; не было времени подумать.

- У меня было почти три дня, но я так и не придумал ничего подходящего. Единственая гипотеза, объясняющая все факты, состоит в том, что, когда Генрих овладел Тауэром, принцы были живы. Акт, обвиняющий Ричарда в измене, составлен самым бессовестным образом. Генрих также обвиняет в измене сторонников Ричарда, оставшихся верными законному королю, сражающемуся против завоевателя. В акт были включены все обвинения, которые только мог сочинить Генрих. Худшими из них были обвинения в жестокости и тирании. Но о принцах там ни слова.

- Поразительно.

- Невероятно, но факт.

- Значит, при жизни Ричарда его в убийстве принцев не обвиняли.

- Правильно.

- Но… погодите. Ведь за это убийство повесили Тиррела. Перед смертью он во всем сознался. Вот, смотрите. - Грант взял книгу Олифанта и стал искать нужное место. - Тут где-то все написано. Никаких загадок. Убийство совершил Тиррел; его признали виновным, он сознался и взошел на эшафот.

- Это случилось сразу после вступления Генриха в Лондон?

- Сейчас посмотрим. Вот здесь. - Грант быстро просмотрел страницу. - Нет, его казнили в 1502 году… - Тут он внезапно понял смысл названной даты и повторил, уже озадаченно: - В 1502 году…

- Но ведь… но ведь это…

- Да. Спустя почти двадцать лет…

Брент пошарил в кармане, вытащил портсигар и затем торопливо спрятал его.

- Курите, если хотите, - сказал Грант. - А мне хорошо бы выпить чего-нибудь покрепче. Голова моя, похоже, работает не слишком уверенно. Сейчас я чувствую себя, как в детстве во время игры в жмурки, после того как мне завязали глаза и хорошенько раскрутили.

- Да, - согласился Кэррэдайн, закуривая сигарету. - Полная тьма, и голова кружится.

- Сорок миллионов школьных учебников не могут ошибаться, - через некоторое время произнес Грант.

- Разве?

- А разве могут?

- Раньше я тоже так думал, но теперь уже не столь уверен…

- Не слишком ли вы поспешны в своем скептицизме?

- Нет. И потрясла меня даже не наша история с Ричардом.

- А что же?

- Одно событие двухсотлетней давности, названное Бостонской бойней. Слышали о нем?

- Конечно.

- Так вот, учась в колледже, я совершенно случайно обнаружил, что Бостонская бойня оказалась всего лишь мелкой уличной потасовкой. Толпа швыряла камнями в часового. Пострадали всего четыре человека. А меня воспитывали на Бостонской бойне. Моя грудь просто раздувалась при одном воспоминании о ней. Кровь вскипала при мысли о том, как английские солдаты косили ружейным огнем беспомощных горожан. Вы не можете себе представить, каким ударом было узнать, что на самом деле все сводилось к драке, столь же обыденной, как нынешние стычки между полицией и забастовщиками, которым уделяется лишь несколько строк в местной газете.

Не услышав ответа, Кэррэдайн прищурился на свет, чтобы увидеть, как Грант воспринял его слова. Но Грант лежал неподвижно, уставившись в потолок, будто изучая невидимый рисунок.

- Вот почему меня так интересуют наши исследования. - Кэррэдайн попытался продолжить разговор.

Наконец Грант молча протянул руку, и Кэррэдайн дал ему сигарету и зажег ее. Они курили, не говоря ни слова.

- Тонипэнди, - вдруг выпалил Грант.

- Что?

Но Грант был еще погружен в свои мысли.

- В конце концов я знаю, как такой же номер проделывали и здесь, - заметил Грант, обращаясь скорее к потолку, нежели к Кэррэдайну. - Это Тонипэнди.