Петр Северцев - Пирамида Хакера

Я осознал, что лежу я на бетонном полу этой же ярко освещенной комнаты, которую я принял за бункер фюрера. На самом же деле это была холодильная камера, где на крюках висели мясные туши. Оглядываясь, я сильно щурился, поскольку очки слетели с меня при падении. Я собрал силы, приподнялся, подполз к стене и облокотился на нее спиной. Силы возвращались ко мне, но очень медленно.

Тут дверь открылась, и пред моим ликом предстали двое джентльменов, которых я уже видел сегодня вечером в зале кафе-бара. Один из них был одет в спортивный костюм, другой – в пышный мохеровый свитер. Заметив, что я перебазировался к стене, „спортсмен“ повернулся к „свитеру“ и сказал:

– А, очухался, козел злое. учий!

– Ну что, сука? – подал голос „мохер“ – Штирлиц е. ный, сейчас ты узнаешь, как в тылу врага шастать!

Я слегка откашлялся, что отозвалось болью в моем затылке, и вежливо сказал:

– Джентльмены, вы не могли бы не ругаться матом?

Молодчики недоуменно уставились сначала на меня, потом друг на друга. Первым пришел в действие „спортсмен“.

– Он что, дуркует? – спросил он своего товарища.

„Мохер“ оказался более сообразительным и сказал:

– Шутник попался.

После этого он направился ко мне с видом отнюдь не дружественным, что и подтвердил ударом ботинка мне прямо по дых. Мое сознание на миг померкло, но не исчезло. Я взвыл каким-то странным утробным голосом:

– Гхы-ы-ы!

Несколько секунд я не мог вдохнуть воздух. Мне помог это сделать подоспевший „спортсмен“, который въехал мне ногой по почкам. Я опять завопил что есть мочи и завертелся от боли волчком. На этом ребята не остановились, они педантично, хотя и несколько лениво выполняли свою повседневную работу, массируя меня своими ногами. В процессе этого они молчали, предоставив слово мне. Речь же моя состояла в основном из междометий типа „ох“, „ах“, „гы“ и „ы“. Впрочем, периодически я вставлял некоторые матерные слова. Когда они закончили трудиться, „мохер“ сказал „спортсмену“:

– Вот видишь, сам матом ругается, а нам не разрешает...

Храп, пристегни его наручниками, а то он какой-то шустрый.

– А может, его на крюк повесить? – выдвинул рацпредложение Храп.

– Нет, рано еще. Таксист просил выведать у него все, что можно, – ответил „мохер“.

Они оба ухватили меня за руки и поволокли к противоположной стене, из которой торчало металлическое кольцо. К нему они и пристегнули меня наручниками.

– Ну что, Карась, пойдем проверим обстановку, – сказал Храп.

Они удалились, оставив меня наедине с мясными тушами.

После того как эти два добрейших человека походили по мне, я стал индифферентно относиться к любой компании, даже к бессловесным мясным тушам, но температура в комнате была, мягко говоря, скорее привычна для них, чем для меня. Лежа на цементном полу, весь в синяках и ссадинах, я стал ощущать, что я вдобавок и покрываюсь инеем, и есть серьезные основания предполагать, что если я еще полежу здесь еще некоторое время, это закончится для меня фатально. С другой стороны, мысль о том, что сейчас вернутся эти два молодых человека и насадят меня на крюк, дабы выбить у меня сведения, которыми я, увы, не располагал, не внушала оптимизма. Наверное, лучше было превратиться в ледяную глыбу и тихо сдохнуть, чем снова ощутиться в заботливых руках таких коновалов, как Храп и Карась. Но именно на этот вариант обрекло меня провидение.

Джентльмены вернулись и решительно направились ко мне. Я уже приготовился как можно дороже продать свою жизнь, когда Карась сказал:

– Вставай, скотина, сегодня у нас по графику прогулка в лес, – и начал отстегивать наручники от кольца.

Я слегка насторожился неожиданно открывшейся перспективе и спросил:

– Куда мы с вами поедем?

– В лесок погуляти, – сказал Храп, усмехнувшись, заламывая мои руки за спину и застегивая наручники. Ухватив меня за руки, оба костолома поволокли меня к выходу. Я не знал, что меня ждет, но был искренне рад покинуть это холодное негостеприимное место.

В отличие от меня, молодчики хорошо ориентировались в лабиринтах подсобных помещений „Олимпа“. Мы повернули пару раз по коридорам и оказались перед дверью. Карась открыл дверь и осторожно выглянул наружу. Видимо, осмотр открывшейся ему местности удовлетворил его, и Карась утвердительно кивнул Храпу. Они потащили меня во двор, где стоял джип „Тойота-Лендкрузер“. Из автомобиля вылез еще один человек и молча открыл заднюю дверь. Храп с Карасем приподняли меня от земли, и швырнули мое тело в багажное отделение. После чего все влезли в автомобиль, водитель завел мотор, и машина плавно тронулась с места. Мы затормозили перед воротами, подождали, пока сторож откроет их, после этого водитель втопил педаль газа в пол и мы понеслись по вечерним улицам. Минут через пятнадцать подобной езды, на удивление проигнорированной гаишниками, мы въехали в лесной массив. Это я обнаружил благодаря тому, что верхушки домов сменились верхушками деревьев, видимых мною в обозримой части ветрового стекла автомобиля.

Я предположил, что меня везут на Молочную Поляну, стандартное место для криминальных разборок бандитов и профилактической работы „гоблинов“ с должниками. Еще через пять минут мы съехали с асфальтовой дороги и поехали по грунтовки, так как легкое покачивание сменилось небольшой тряской. Если бы мы ехали в „Жигулях“, то, наверное, из меня бы вытрясло душу. А так я относительно спокойно лежал, уткнувшись лицом в небольшую лужицу грязи на полу джипа.

Наконец машина остановилась. Бандиты не спеша вылезли, открыли багажную дверь „Тойоты“ и выволокли на небольшую, ярко освещенную луной поляну.

– Храп, волоки его к той березе, – и полез в багажник.

Храп подхватил меня и потащил к дереву. Там он прицепил меня наручниками к нижнему суку. Карась тем временем подошел к нам, неся сумку в одной руке и лопату в другой. Вслед за ним, взразвалочку, потягиваясь и позевывая, шел шофер „Тойоты“.

Я снова оценил свое положение: ночь, вдали от людей, лунная поляна, общество людей, не отягощенных добродетелями, намерения их отнюдь не сулят мне ничего хорошего. „Ну вот, хакер, ты и вляпался“, – подумал я невесело. Видимо, Приятель сказал бы мне, что я совершил глупость.

– Ну что, придурок, – как бы вторил моим мыслям Карась. – Сам будешь говорить, или тебе помочь?

– Господа, – как можно более миролюбиво сказал я, хотя будь у меня такая возможность, я разрезал бы этих подонков на кусочки. – Я могу рассказать вам все, что я знаю. Я готов всю оставшуюся жизнь быть вашей Шехерезадой и рассказывать вам сказки гораздо больше, чем тысячу ночей. Но я не могу, хоть вы меня убейте, – тут мой голос дрогнул, – рассказать вам того, чего я не знаю.