Елена Арсеньева - Рецепт Екатерины Медичи

— Фридолины? — смеется Марика. — Кто ж такие?

— Равзе вы не знаете? — хохочет Вики. — Это из песенки, которую поет солдатня — «Веселый Фридолин». Потом все приспособились, привыкли к этой жизни. Но иногда так и пронзит: оккупация! Мы в оккупации! Тогда ждешь не дождешься вечера: в десять часов закроешься одеялами, включишь приемник — в это время по Би-би-си передача «Французы говорят французам»… Голос другого мира, голос воли… О Господи! — вдруг всплескивает она руками. — Я говорю вам такие вещи… Для меня вы сестра Ники — значит, совершенно своя. А между тем ваш кавалер — один из опаснейших людей рейха. Многие англичане дорого дали бы, чтобы он оказался в их руках.

— Бальдр сумеет за себя постоять, не волнуйтесь, — сухо отвечает обиженная Марика. Она ради этих неумелых конспираторов примчалась из Берлина в Париж, а тут такое недоверие… Конечно, эта легкомысленная княгиня Вики ее не знает, но тогда тем более — болтать про запрещенное радио Би-би-си с первой встречной немыслимо. Какие же они легкомысленные, русские французы! Только подумать, что эти милые бездельники пытаются оказывать какое-то сопротивление гитлеровцам! От матери Марии с ее заботой о плоти ближнего гораздо больше пользы!

Веселая Вики становится ей неприятна. Та, конечно, понимает, что сболтнула глупость, обидела гостью, но извиняться не собирается (видимо, это ниже ее княжеского достоинства) и вообще ведет себя так, словно ничего не произошло. Но веселая болтовня кончилась… Впрочем, теперь не до разговоров — вернувшись к столику, девушки наблюдают совершенно фантастическую сцену: те самые упившиеся абверовцы, которые пели про африканских негритят, вдруг встают из-за столика, вытягиваются по стойке «смирно» и провозглашают на безукоризненном английском:

— Да здравствует король!

И, отсалютовав присутствующим, удаляются торжественным маршем. Причем в дверях один из них оборачивается и выкрикивает — уже по-французски, чтобы все всё поняли наверняка:

— Катитесь к черту!

Веселье резко гаснет. Посетителей сразу становится меньше. Тапер закрывает пианино и уходит, хозяин «Монте-Карло» то и дело появляется в зале и с опаской посматривает на дверь, как бы ожидая, что в нее с минуты на минуту ворвутся гестаповцы, желающие арестовать переодетых английских парашютистов…

— Пора домой, в самом деле поздно, — говорит Ники, расплачиваясь.

Бальдр присоединяется к нему. Марика поражена дороговизной: за их не слишком-то мудреный ужин (правда, с устрицами, вином, сыром и фруктами) приходится выложить примерно по сто франков с человека. Впрочем, это ведь всего пять рейхсмарок…

— У нас с Вики есть полицейские пропуска, — сообщает Ники, — но они действительны только до полуночи. Сейчас уже одиннадцать, а мне нужно вернуться от рю Кассет, где живет Вики, к себе, на Вивьен…

— Мы сами проводим Вики, — заявляет Бальдр, по лицу которого видно, что он от души насладился происшедшей мизансценой, — мой пропуск действителен в любое время.

Они отправляют Ники домой — он вполне успеет добраться к себе до полуночи, от бульвара Капуцинов это не столь уж далеко. Затем отправляются пешком по авеню Опера? потом через Сену по мосту Пон-дю-Арт, а оттуда по переплетениям улиц — в шестой аррондисман, в район Люксембургского сада, неподалеку от которого и находится рю Кассет. Вики снова о чем-то весело болтает, теперь обращаясь в основном к Бальдру. Но Марика не слушает: она неотвязно думает о тех англичанах, которые дорого бы дали, чтобы заполучить Бальдра в свои руки…

Вики работает в Re?sistance. Что, если она и в самом деле успела дать знать кому-нибудь из боевиков организации: Бальдр фон Сакс, знаменитый истребитель «томми», сейчас в Париже и бродит по ночным улицам без всякой охраны?!

Наконец они прощаются с Вики, выслушивают пожелание доброго пути, которое кажется Марике коварной издевкой, и отправляются обратно.

Они проходят мимо древнего, мрачного аббатства Сен-Сюльпис, потом минуют Сен-Жермен-де-Пре и через бульвар Сен-Жермен выходят на длинную рю де Гренель. Бальдр хочет пройти мимо Отель дез Инвалид и иногда на перекрестках подсвечивает себе карманным фонариком, чтобы прочесть названия на домах и проверить направление. Рю дю Ба, рю де Велльшассе, рю де Бургонь, наконец бульвар дез Инвалид. Они обходят громадное здание с куполом и опять углубляются в путаницу темных улиц. Дома стоят, как мрачные громады: кругом обязательное затемнение. Бальдр продолжает светить фонариком на углы домов и произносит нараспев названия:

— Рю де Константэн, бульвар де ла Тур-Мобур, рю де ла Коннет, рю де Жан-Нико, рю Амели…

Бальдр явно наслаждается звучанием французских слов и хохочет, когда Марика машинально поправляет ошибки в произношении.

Боже мой, ужасается Марика! Да ведь и Бальдр — такой же несмышленый и неосторожный мальчишка, как Ники и Алекс, даром что ему уже под тридцать! Конечно, он уверен, что Ники, брат его возлюбленной, а также его веселые друзья не могут быть замешаны ни в каких опасных и противозаконных делах, ему и в голову не взбредет, что от них может исходить какая-то опасность. Но ведь он определенно слышал о существовании французской Re?sistance! Мог быть поосторожнее, попросить в штабе Люфтваффе машину для ночных передвижений, потребовать приставить к нему охранника… Сейчас Марике отчаянно хочется, чтобы Бальдр попросил кого-то из патрульных, которые уже трижды попадались на пути, проводить их до отеля, до которого еще идти да идти. Но Бальдр совершенно беззаботен, совершенно счастлив тем, что бредет вместе с Марикой по темным парижским улицам. Он то и дело останавливается, чтобы поцеловать ее и снова, снова, снова признаться в любви, и у нее не хватает сил разрушить очарование этой ночи рассказом о каких-то там коварных англичанах. К тому же Бальдр непременно спросит, откуда она про них взяла. Что ж, выдать Вики? Ну уж нет, лучше положиться на судьбу! Однако нервы у Марики напряжены, и она едва не падает без чувств, когда вокруг них вдруг раздаются резкие всплески птичьих крыльев.

Крик замирает у нее в горле, она в ужасе цепляется за Бальдра. Он тоже немало озадачен: судя по шуму крыльев, мимо пронеслась не одна птичка, не две, а с десяток. Целая стая! Наверное, вспугнутые воробьи? Или голуби? Откуда они взялись ни с того ни сего? Помнится, на рю де Л’Юниверсите, неподалеку от отеля, Марика заметила лавку с птичьими клетками в витрине. Неужели птицы вырвались оттуда? Но если так, куда они сейчас пропали?

Ага, понятно куда. Напротив дома — крошечный скверик, высокие кусты, веет ароматом роз… Птицы возятся в листве, перекликаются на разные голоса… Нет, пожалуй, это не воробьи и не голуби. Ни те, ни другие не способны издавать такие трели.