Елена Арсеньева - Рецепт Екатерины Медичи

Бальдр застывает на месте. Поворачивается, явно не веря тому, что слышал.

Марика смотрит на Торнберга и медленно качает головой. У нее тоже не укладывается в голове, что можно всерьез говорить такие вещи.

— В чем дело, моя дорогая? — спрашивает профессор. — Я же сказал, что не намерен щадить вашу стыдливость, тем паче что ваши отношения с фон Саксом, само собой, не отличаются невинностью. Он частенько ночевал у вас в Берлине, да и здесь, в отеле «Анри IV», вы живете в одном номере… То есть вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. Быть может, вас смутило слово «ритуальный»? Но совокупление — такой же общепринятый магический обряд, как любой другой. Как молитва, в конце концов, как отпущение грехов. Поэтому понятно, что в магии совокуплению придавалось огромное значение. Чтобы возродить плодородие земли, ее поливали семенем, излившимся в момент любовных объятий. Еще Геродот писал, что почти все народы, за исключением египтян и греков, занимаются любовью в храмах. Во всех многочисленных еретических сектах Средневековья (некоторые из них существуют и по сей день) ритуальное совокупление считалось необходимым действом. А знаменитые черные мессы, эти шабаши для светских снобов и интеллектуалов, которые мечтают об острых ощущениях? А современные рекомендации наших специалистов по расовой чистоте — советы истинным арийцам совокупляться со своими женами на старых кладбищах, ибо благодаря этому становится возможной реинкарнация древних германских героев? Я мог бы прочесть вам целую лекцию на данную тему — весьма интересную и волнующую, поверьте. Но я не стану этого делать, потому что наш разговор и впрямь не в меру затянулся. Я только скажу, что, с точки зрения индийской философии Тантры, мужчина — это «точка вечности», а женщина — «вечный двигатель». Половой акт — это как вращение планет вокруг Солнца, нечто изначальное и необходимое для того, чтобы жизнь не прекращала своего биения. Это — толчок для зарождения, безразлично чего — ребенка, идеи, процесса… Любого процесса, в том числе — реинкарнации. Вспомните пророчество Гаурико: «Беспутство поможет тайне воскреснуть, трижды беспутство, беспутство вновь и вновь

— Вы что?! — Марика обретает наконец дар речи. — Вы что, всерьез предлагаете, чтобы для осуществления ваших нереальных идей мы с Бальдром… на ваших глазах…

Мгновение Торнберг смотрит на нее молча, с каким-то странным выражением, и Марика не сразу понимает, что это не что иное, как жалость.

— Моя дорогая девочка, — наконец говорит он мягко, — я вовсе не имел в виду, что беспутничать будете вы с фон Саксом. Ваше присутствие мне необходимо, но лишь… как переводчика, как проводника, который будет воспринимать передаваемую нашим объектом информацию, как стенографистки, которая будет ее записывать. «Она беспутна», — прямо говорит Гаурико, имея в виду Мари-Поль де Лион и ее нынешнее воплощение. Так что во имя пробуждения исторической памяти Дамы с птицами в ритуальный контакт с ней должен вступить фон Сакс. Причем не он один. «Трижды беспутство», — пишет Гаурико, а потом подчеркивает это: «Трижды беспутство вновь и вновь». Значит, их должно быть трое… моих ассистентов, которые будут en suite, de nouveau et de nouveau… [34] Раз за разом, снова и снова (фр.). Кстати, не говорите, что я не пытался вас предупредить: в конце концов, именно это означают в моей шифровке три поставленных друг на друга игрека, они же — знаки мужских хромосом. Их не случайно именно три, и не случайно их венчает знак бесконечности…

— А теперь наденьте на голову обруч. Вот так. Да ничего в нем нет особенного, это всего лишь наушники, соединенные с датчиками, которые установлены в соседней комнате. Я не хочу, чтобы вы упустили хоть слово. Вот ваш блокнот, вот карандаши. Можно начинать. Те трое готовы, Харро?

— Не совсем, профессор. Этот… хм, летчик… он все еще без сознания.

— Ну так облейте его холодной водой! Не ожидал, что он такой сла…

— Он мертв? — Да, ваше величество. Я сама видела, как герцог де Гиз нанес ему последний удар.

— А что было потом?

— Я исполнила ваше приказание.

— Ты… сделала это?

— Конечно, мадам.

— Ну покажи, скорей покажи!

— Извольте.

— О! Ого… О, я понимаю. Наверное, тебе жаль было расставаться с таким одаренным человеком. Кто бы мог подумать, что этот сухой, суровый гугенот…

— Со мной Гаспар Колиньи вовсе не был суровым.

— Тебе жаль его, Мари-Поль?

— Мне жаль его потому, что он заблудшая душа. Я буду молиться за него, молиться от всего сердца!

— О, так у тебя, оказывается, есть сердце, Мари-Поль? Это для меня приятная но…

— Нет, вы не можете нас заставить, не можете! — Уверяю вас, Марика, что фон Сакса и заставлять не нужно. Вы только посмотрите на него!

— Подлая тварь! Да как ты смеешь?! — взрывается Бальдр.

— А ну уберите руки, фон Сакс! Не только у вас есть оружие. И не только вы умеете с ним обращаться. Ваш пистолет еще в кобуре, а мой уже смотрит в голову фрейлейн Вяземски. Только избавьте меня от банальных восклицаний! Вы же понимаете, я делаю это только потому, что никаким другим путем не могу заставить вас выслушать меня. Угомонитесь, фон Сакс! Посмотрите вон туда, наверх. Видите этих двух господ, которые внимательно наблюдают за нами сверху? Это мои люди, их можно назвать моими ассистентами. И вон туда, налево, посмотрите. Это тоже мои ассистенты. Наверху, на набережной, стоит машина, в которой сидят еще трое. Я хорошо подготовился к встрече с вами.

— Но к чему была эта бессмысленная болтовня насчет оккультного отдела? Ваше удостоверение фальшивое?

— Да нет, самое настоящее. А что? Вы имеете в виду, что скромному консультанту Министерства пропаганды не положена такая свита? Конечно, не положена, и мне не удалось бы ее получить, разве что я открыл бы министру свои планы. О нет, это могло бы плохо кончиться для всех, и прежде всего для вашей Дамы с птицами. Ее просто-напросто стали бы пытать с применением, как любят говорить американцы, новейших технологий. И сам опыт, уникальный опыт, ради которого я готов пойти на государственное преступление, был бы провален. Поэтому из Берлина в Париж я прибыл сам по себе. Однако военный комендант Парижа — мой старинный друг. Когда-то давно, году этак в тридцать седьмом, мы любили выйти поздним вечером на Кудамм, позабавиться… Он хорошо помнит это время. Сначала с нами хаживал и ваш дядюшка, милая Марика, но вскоре он уехал в Рим, а мы продолжали веселиться. Старые связи сохранились до сих пор, Вилли мне не отказал, особенно когда я объяснил, что это нужно для научного эксперимента. Поэтому мы сейчас…

— Мне более приятен Нострадамус. Его зеркальная машина… это было так внушительно! Если бы предсказание исходило от него, я не колебалась бы ни минуты. И король, мой сын, ему вполне доверяет, особенно после того, как предсказанная Нострадамусом смерть моего супруга открыла Карлу дорогу на трон. — Осмелюсь возразить, что мэтр Гаурико предсказал вам то же самое гораздо раньше!