Елена Арсеньева - Рецепт Екатерины Медичи

— Черт возьми… — потрясенно бормочет Хорстер. — А ведь похоже на правду! Но кто же он, этот предатель? Почему Торнберг его не указал?

— Да нет, указал, — усмехается Марика. — Видишь буквы

? Как ты думаешь, почему они с восклицательным знаком? Да потому, что Торнберг хотел указать: это не просто постскриптум, это инициалы! P.S. — это Paul Schatten! Пауль Шаттен! Торнберг выложил тебе имя предателя на тарелочке, как лакомое блюдо. И был убежден, что ни ты, ни кто другой — вообще НИКТО! — не догадается об истинном смысле этого проклятого постскриптума. Он рисковал, уверенный, что на самом деле ничем не рискует. Да, не зря Торнберг долго жил в России… Небось любил играть в русскую рулетку! Как, наверное, он хохотал и над тобой, и над нами с Бальдром… И мы так и не догадались бы об этом, если бы не Бальдр. Уж не знаю, что его подтолкнуло, но… Теперь ты веришь, что Пауль — предатель?

— Я знаю , что Пауль — предатель, — негромко говорит Рудгер.

Марика смотрит настороженно.

— Твои доводы произвели на меня впечатление. Я загнал его в угол — в буквальном смысле слова — и предложил расстегнуть рубашку. Ничего больше — только расстегнуть рубашку. Он стал вырываться, потом схватился за пистолет… Но я был не один, а с товарищами. Его скрутили, стащили рубашку… На его плечах было два шрама, один на руке, причем очень удачно, на запястье, так что он выглядывал даже из длинного рукава рубашки и производил этакое весомое впечатление. Потом он… вынужден был ответить на все мои вопросы. Он очень многое рассказал. Я узнал столько… Я узнал даже то, чего никогда не заподозрил бы: что консультант профессор-оккультист Торнберг носит очень высокое воинское звание. Твой дядюшка угадал. Но даже он не мог бы догадаться, что Торнберга следует называть герр бригадефюрер. Итак, Пауль все сказал, а теперь… теперь его больше нет на этом свете, и труп его никто и никогда не найдет. Даже бригадефюрер Торнберг! Можешь не сомневаться, он долго будет гадать о судьбе своего любовника и личного осведомителя. Твой дядюшка сослужил нам отличную службу. Я бы с удовольствием пожал ему руку.

Марика вскидывает на него глаза.

— Боюсь, что мой дядюшка тебе руку не подал бы. Он, видишь ли, презирает предателей, ты разве еще не понял?

— Ты что, ополоумела? — рявкает Хорстер. — Что ты несешь?! Я убил предателя! Я!

— Ты убил Пауля и предал Бальдра, — спокойно говорит Марика. — Это ведь ты сообщил англичанам о том, что он, возможно, знает некое средство, которое может стать страшным оружием рейха? Англичанам известно, какое значение фюрер и его окружение придают оккультным средствам. Они поверили тебе. Ты ведь антифашист и, наверное, хорошо зарекомендовал себя перед ними. Они поверили тебе. А может, и не поверили, но все равно убили Бальдра. То есть это они так думают, но мы-то с тобой знаем, что его убил ты!

Она больше не хочет смотреть на Хорстера. Поворачивается и идет к двери, физически ощущая, как скользнула его рука под стопу газет, как стиснула рукоять пистолета.

— Куда ты идешь? В гестапо? Ты хочешь донести? — слышит она несколько охрипший голос Хорстера. Останавливается, но не оборачивается. Так и говорит, стоя к Рутгеру спиной:

— На кого мне доносить? На себя, что ли? Ведь именно я рассказала тебе о Бальдре, а ты… ты просто воспользовался удачей, которая сама шла в руки. Наверное, по-своему ты прав… У тебя ведь своя мораль, своя логика, которой я никогда не пойму. Ты спросил, куда я иду… В лавку к одному знакомому тебе букинисту. Я хочу посмотреть его книги. Меня в последнее время ничто не интересует, кроме старых книг.

И она уходит, так и не обернувшись, потому что боится, что Хорстер увидит ложь в ее глазах. Она и так сказала ему достаточно. Более чем достаточно! И, что характерно, почти все было правдой. Она настолько же виновата в смерти Бальдра, как и он. Она идет к Бенеке, потому что хочет посмотреть старые книги…

Марика солгала только в одном: она все же намерена донести на Хорстера, но не в гестапо…

Она уходит, ожидая пули в спину, а когда уже идет, живая и здоровая, по улице в направлении к Зоммерштрассе, презрительно пожимает плечами. У Хорстера был шанс ее убить. Он этого не сделал… Теперь пусть пеняет на себя!

Марика доходит до дома с вывеской книжного магазина Бенеке и заносит руку, готовясь долго-долго стучать. Однако маленький капитан в белом паричке неожиданно появляется в проеме боковой двери:

— Милая фрейлейн! Вы пришли, я очень рад. Вы хотите опять поговорить со мной о морской сигнальной системе? Sierra как S, Juliet как J, November как N, Hotel как Н…

— Нет-нет, — качает головой Марика и улыбается Бенеке. — Спасибо вам большое. Кажется, я теперь все знаю о морских сигнальных знаках не хуже какого-нибудь старого капитана. Я бы хотела посмотреть одну книгу… «Свастика и саувастика», помните? Я недолго, правда. Можно?

— А почему недолго? Куда спешить? Смотрите сколько захотите, — радостно приглашает Бенеке. — Хотите, я дам вам листок бумаги и карандаш? Если вас что-то заинтересует, вы сделаете выписки.

В сумке у Марики лежит и новый блокнот, и карандаш, но она не отказывается. Бенеке так хочет ей чем-нибудь помочь, он так рад, что она не рыдает, как рыдала вчера вот здесь, между этих полок с книгами…

Он проворно взбирается на лестничку и сам снимает со стеллажа «Свастику и саувастику», усаживает Марику за маленький, не очень удобный, но очень красивый старинный столик, пододвигает к ней лампу, кладет на стол несколько листков бумаги и острый карандаш. Марика улыбается благодарно, ждет, пока он уйдет, и достает из сумки еще один карандаш: красный. Бенеке дал ей простой, а для начала работы ей нужен красный.

Сначала она долго листает книгу, делает какие-то неразборчивые выписки, а потом… Только потом, поняв, что нашла уже все, что хотела, Марика начинает рисовать. В верхнем углу она изображает наполовину красный, наполовину белый квадрат

Потом — планетарный знак Меркурия, в кружок которого вписана звезда Давида —

Рядом с ним ставится знак —

это северо-семитская буква waw, от которой произошла современная V.

Далее стоит руна

, Турисаз, означающая разрушение.

— это знак Солнца. Под ним — значок педигри, журавлиный след, знак происхождения. Получается, что Солнце произошло от двух рун:

, Ансуз, посвященной богу Одину, и

, руны роста, плодородия, той, что помогает всему живому появиться на свет и связана с супругой Одина, богиней Фригг. Далее стоит

, обычный русский крест, какой в России можно увидеть на любом погосте. А венчает всю эту картину не слишком-то ловко нарисованный флаг одной могущественной державы. Вообще говоря, в этом флаге чередуются белые, синие и красные полосы, но поскольку синего карандаша у Марики не нашлось, она рисует флаг схематично — черно-белым. В конце концов, нарисовал же Торнберг флаг U черно-белым. Значит, и ей можно.